А вдруг их всех можно было спасти?
В доме родителей Владислава Рахамимова – курсанта ШАБАСа, сгоревшего в автобусе на горе Кармель, - снова и снова прокручивают видеозапись последних минут жизни курсантов Управления тюрем, попавших в огненную ловушку. Но сколько бы раз старший брат Владислава – Заур – не отматывал назад пленку, легче ему не становится. Наоборот. Горечь, досада и бессилие переполняют его сердце.
Почему вообще автобус остановили, и кто их остановил? Есть же дорога, спокойно можно проехать…
Люди в автобусе начинают паниковать. Сколько времени прошло, почему не могут открыть двери, чтобы все успели разбежаться?
Бесконечные вопросы. Недоумение и боль. Со вчерашнего дня все чувства снова обострены. У всех, кто потерял близких во время пожара на горе Кармель. Снятые на телефон кадры из автобуса, в котором находились курсанты управления тюрем, стали достоянием общественности накануне. Видеозапись, зафиксировавшая последние мгновения жизни людей, которые должны были эвакуировать заключенных из тюрьмы Дамон, но попали в огненную ловушку, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Никто из родственников погибших курсантов понятия не имел о ее существовании. И потому у людей сразу возникли резонные вопросы: можно ли было предотвратить эту трагедию и что еще от них хотят утаить?
Говорит Заур Рахамимов, брат погибшего курсанта Владислава Рахамимова:
"Очень тяжело, даже после 4-х месяцев. Говорят, что это пройдет. Не пройдет. Как я понял, никогда это не пройдет".
По словам Заура Рахамимова, 2 месяца назад его вместе со страшим братом – также служащим управления тюрем, и еще четыре семьи, переживших такую же трагедию, пригласили на какую-то специальную комиссию, заседавшую почему-то в тюрьме Эшель.
Там, с помощью карт и схем, родственникам курсантов ШАБАСа, сгоревших в автобусе, попытались объяснить самое главное: судьба этих людей была предопределена.
Говорит Заур Рахамимов:
"Нам там сообщили, что у них не было шансов. Но сегодня, посмотрев видео, я не уверен в этом. Конечно, меня там не было, мы поехали туда уже после пожара. И я видел, что, если бы они проехали еще 100 метров – то… Там просто все было зелено".
Владиславу Рахамимову было всего 30 лет. Половину из них он прожил в Израиле. Пошел в армию не потому, что так надо, а потому что считал себя в долгу перед государством, которое помогало ему и его семье в первые годы репатриации. Он всегда был готов брать на себя ответственность: за семью, за родителей, за тех, кто был рядом. Он долго ждал, когда же начнется этот самый офицерский курс, организованный управлением тюрем. Переживал, что несколько раз переносили дату.
Говорит Заур Рахамимов:
"Наконец он призвался на эти курсы, и был доволен, очень доволен. У него была подруга, на которой он собирался жениться. Говорил, закончу курсы - и сыграем свадьбу".
Родители Владислава никогда не погуляют на свадьбе младшего сына. Своего Владика. Единственное, что им остается – это навещать его могилу на воинском кладбище Беэр-Шевы. Тогда, когда позволяет здоровье, и когда сердце снова и снова переполняется острой болью, не находя верного ответа на такой простой вопрос: а вдруг их всех было можно спасти?
Почему вообще автобус остановили, и кто их остановил? Есть же дорога, спокойно можно проехать…
Люди в автобусе начинают паниковать. Сколько времени прошло, почему не могут открыть двери, чтобы все успели разбежаться?
Бесконечные вопросы. Недоумение и боль. Со вчерашнего дня все чувства снова обострены. У всех, кто потерял близких во время пожара на горе Кармель. Снятые на телефон кадры из автобуса, в котором находились курсанты управления тюрем, стали достоянием общественности накануне. Видеозапись, зафиксировавшая последние мгновения жизни людей, которые должны были эвакуировать заключенных из тюрьмы Дамон, но попали в огненную ловушку, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Никто из родственников погибших курсантов понятия не имел о ее существовании. И потому у людей сразу возникли резонные вопросы: можно ли было предотвратить эту трагедию и что еще от них хотят утаить?
Говорит Заур Рахамимов, брат погибшего курсанта Владислава Рахамимова:
"Очень тяжело, даже после 4-х месяцев. Говорят, что это пройдет. Не пройдет. Как я понял, никогда это не пройдет".
По словам Заура Рахамимова, 2 месяца назад его вместе со страшим братом – также служащим управления тюрем, и еще четыре семьи, переживших такую же трагедию, пригласили на какую-то специальную комиссию, заседавшую почему-то в тюрьме Эшель.
Там, с помощью карт и схем, родственникам курсантов ШАБАСа, сгоревших в автобусе, попытались объяснить самое главное: судьба этих людей была предопределена.
Говорит Заур Рахамимов:
"Нам там сообщили, что у них не было шансов. Но сегодня, посмотрев видео, я не уверен в этом. Конечно, меня там не было, мы поехали туда уже после пожара. И я видел, что, если бы они проехали еще 100 метров – то… Там просто все было зелено".
Владиславу Рахамимову было всего 30 лет. Половину из них он прожил в Израиле. Пошел в армию не потому, что так надо, а потому что считал себя в долгу перед государством, которое помогало ему и его семье в первые годы репатриации. Он всегда был готов брать на себя ответственность: за семью, за родителей, за тех, кто был рядом. Он долго ждал, когда же начнется этот самый офицерский курс, организованный управлением тюрем. Переживал, что несколько раз переносили дату.
Говорит Заур Рахамимов:
"Наконец он призвался на эти курсы, и был доволен, очень доволен. У него была подруга, на которой он собирался жениться. Говорил, закончу курсы - и сыграем свадьбу".
Родители Владислава никогда не погуляют на свадьбе младшего сына. Своего Владика. Единственное, что им остается – это навещать его могилу на воинском кладбище Беэр-Шевы. Тогда, когда позволяет здоровье, и когда сердце снова и снова переполняется острой болью, не находя верного ответа на такой простой вопрос: а вдруг их всех было можно спасти?
ВИДЕО
Загружается видео-плейер...
