Ну-ну.

Ранний воскресный вечер на Тверской, кафешки перед цоколем конного отца-основателя белокаменной, за лошадиным крупом — открытая эстрада и какой-то культур-мультур на летней эстраде. Уйма гуляющих всех возрастов и видов, москвичи и гости столицы, одетые побуржуазнее и подемократичнее… Отличная выборка!

Самое время встать тут с плакатом “Война с Украиной — позор и преступление” — и посмотреть, что будет.

По данным ВЦИОМа, шестеро из семи проходящих должны были если не заклеймить меня позором, то хоть как-то дать мне понять свое “ай-яй-яй”, обозначить поддержку политики Путина. Потому что — это ведь не позор, а гордость и величие России, и не преступление никакое, а борьба с фашизмом!

Или как?

В общем, я был готов к некоторому моральному террору со стороны 85% сограждан. Но как раз эти самые 85%... или 93%... в общем, то самое очевидно подавляющее большинство молча проходило мимо меня, как будто тема вообще не имела к нему никакого отношения.

Одни прохожие (примерно две трети “безразличных”) действительно не врубались, похоже. Как это, у классика: “не повернув головы качан”? Во-во. Какая война? С какой Украиной? Один молодой человек, впрочем, подошел ко мне за уточнением, что я имею в виду. Меня он, что интересно, знал, а про войну был не в курсе.

Люди, составлявшие третью треть тех, кто никак не выразил отношения к плакату, характеризовались мгновенно закаменевшими лицами. Увидев текст на плакате, они отдергивали от него взгляд, и это был невроз в чистом виде. Эти-то, в отличие от первой категории прохожих, прекрасно понимали, что это за война, и что она повлечет за собой, и какое это может иметь отношение к ним и их детям...

Именно поэтому и каменели лицом.

Бедолаги. Вытесняют, вытесняют из сознания наступающий ад, вышли вот прогуляться, воздусями подышать в выходной день, пошопинговаться, как люди — типа все как всегда!

А тут я с плакатом, сволочь такая.

Вполне ощущая собственную бестактность, я (сволочь такая) с удовольствием разглядывал каменеющие лица этих прохожих. Иногда, знаете, для выведения из обморока приходится бить человека по щекам. Ничего личного: первая помощь!

Так — на две неравные части — делилось большинство.

Меньшинство же состояло из тех, кто имел ясную позицию по “украинскому” вопросу и не стеснялся ее проявлять.

За время моего получасового стояния в пикете таких набралось ровным счетом 18 человек (журналисты не в счет). И эти восемнадцать разделились точнехонько в пропорции “два к одному” и, надо вам заметить, не в пользу Путина!

Всех шестерых “путинцев” я запомнил поштучно. Первый, страшно возбужденный, подскочил ко мне и крикнул:

— Война нужна! Нужно додавить бендеровщину! Я сам с Украины! Вот, на, гляди! — И сунул мне в нос водительские права.

Второй, остановившись, сказал:

— Козел.

И на всякий случай уточнил свою мысль:

— Ты козел, ты! — и несколько раз ткнул в меня “натруженным указательным”.

Третий, томный юноша, проходя мимо, для обозначения своей гражданской позиции молча воспользовался средним пальцем.

Четвертая, заполошная тетушка, встав чуть в отделении (видимо, чтобы не заразиться от меня бациллой жидо-бандеровщины), несколько раз выкрикнула звонкий призыв повесить меня на суку.

Пятый, седой и нервный, требовал у полицейских, как раз в это время проверявших мои документы:

— Уберите его! Уберите!

И, наконец, шестая сказала:

— Перестаньте позориться, уходите отсюда!

Я чуть не расцеловал ее: единственная из всего отряда “путинистов” она обратилась к незнакомому человеку (мне) — на “вы”. Тоже, кстати, социология…

Короче, их было шестеро, этих добрых людей из “подавляющего большинства”.

А “отщепенцев” — тех, кто подошел ко мне, чтобы сказать мне нехитрые слова: “спасибо”, “правильно”, “мы с вами”; выразить поддержку, высказаться про Путина и эту войну… — было двенадцать человек!

Простоял я почти полчаса, меня сменил следующий пикетчик, и разделение голосов вышло у него то же самое: ДВА К ОДНОМУ НЕ В ПОЛЬЗУ ПУТИНА.

Какое отсюда “эрго”? — как спрашивал шекспировский могильщик. Что из этого следует?

Да ничего нового, в сущности.

А то мы не знали, что путинское большинство — это, по большей части, вот этот самый молчаливый невроз и есть. Плюс те, кто вообще “неврубанько”, как говорят сегодня. Звучит, кстати, почти по-украински…

Так что я вас прошу, дорогие социологи: не говорите мне больше ничего про “народ за Путина”, ладно? Просто выходите со мной в следующий раз на Тверскую — вместе и посчитаем.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта