На одном из своих первых дежурств в отделении терапии больницы "Кармель" я допустил бестактность. Из приемного покоя мне за два часа отправили пятнадцать госпитализированных, которых надо было принять, осмотреть и записать на иврите (а мой иврит тогда... мда, ну, не будем о грустном). Я носился между больными, как электровеник, а еще надо было проверять состояние ранее госпитализированных, брать срочные анализы крови, консультировать хирургическое отделение.

А под ногами у меня всё время крутился какой-то мужик, требовавший, чтобы я еще раз осмотрел его 90-летнюю мать.

Требовал он громко, жестко, я отрывался от очередной папки, куда вносил данные о новом больном, бежал к его маме, убеждался, что состояние у нее плохое, но стабильное, объяснял это мужику и бежал дальше. Но раз в час он возникал вновь и возмущенно требовал, чтобы я СРОЧНО, НЕМЕДЛЕННО, ОТЛОЖИВ ВСЁ, проверил его мать. Я проверял, что хуже не стало (а лучше и не могло стать, и он это от нас знал), и возвращался к работе.

Госпитализированные продолжали прибывать и пребывать в тяжелом состоянии, я держался только на кофе и сигаретах, но часам к трем утра вроде всё сделал. И тут в дверях ординаторской возник... точно, да: "Видимо, это Ипполит. Что-то его давно не было".

Мужик испепеляющим взглядом посмотрел на меня и сказал:

— Видимо, я должен представиться. Я судья Хайфского суда и требую к своей матери особого отношения.

Я был молод, очень устал, мой язык боролся за независимость от мозга и к трем утра обычно побеждал, и я предельно корректно ответил:

— Господин судья, я одинаково внимательно отношусь к матери судьи и матери проститутки.

Судья позеленел, умчался, а в восемь утра меня и шефа вызвал главврач больницы.

Шеф хорошо выспался, был вальяжен, а по жизни никого вообще не боялся.

В кабинете главврача уже сидел судья, и специально для шефа он пересказал нашу ночную беседу.

Судья совершенно искренне считал, что я его оскорбил и сравнил с проституткой. И так же искренне он был уверен, что его мать заслуживает большего, чем чужая (а что, хороший сын!).

Я вкратце пересказал перипетии своего дежурства, включая 23 госпитализации и ежечасную проверку Его мамы.

— 23? — переспросил шокированный главврач.

— 23.

— И каждый час ты к ней подходил?

— Каждый час. С четырех вечера до трех часов утра.

Тут в разговор вмешался шеф.

— Я бы тебя убил уже в девять вечера, — сказал он судье, взял меня за руку и увел в кафетерий на чашку капучино за свой счет.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта