Итак, в современном Израиле солдата арестовывают за некошерный бутерброд. Нет, бедняга даже не “раскошерил” кухню, что повлекло бы за собой определенные реальные проблемы и расходы, а всего лишь пронес бутерброд на территорию базы и злостно сожрал. Причем честно предложив поделиться с товарищами, один из которых на него и стукнул. Оказывается, армейская инструкция требует, чтобы все было кошерное. Видимо, в целях повышения боеспособности. Что-то в этом есть. До сих пор с содроганием вспоминаю армейскую стряпню, отведав которой, солдат проникался ненавистью ко всему окружающему, в том числе, конечно, и к противнику.

Подсудимый упирал на незнание инструкции. И очень жаль. Я не вправе давать советы этому парню, да и не прочтет их репатриант из США, но я бы на его месте заявил, что я атеист, и соблюдение религиозных запретов для меня столь же немыслимо, как для верующих их несоблюдение. Если мое упорство создает неудобства для окружающих, я готов пойти на компромисс — например, не приносить ветчину в столовую. Но когда запрет не несет в себе никакого практического смысла — извините-подвиньтесь, позвольте присесть на нары. В моей жизни не было подвигов, но пару раз случалось бороться за свободу и достоинство, поэтому и в данной гипотетической ситуации я в себе уверен.

С годами я становлюсь в этом смысле все радикальнее. Я прошел все стадии: легкая влюбленность в религию, уважение, равнодушие, и, наконец, стойкая неприязнь.

Мне кажется, это свидетельствует не об испортившемся характере и нетерпимости, а о возросшем уважении к собственным взглядам. Необходимость совершить любое действие, имеющее религиозный смысл — например, надеть кипу на кладбище — доставляет мне дискомфорт (конечно, в этой конкретной ситуации необходимо себя пересиливать). Казалось бы — ну чего стоит? Но нет, это маленькое предательство своих принципов и самого себя. Не надо делать то, во что не веришь. Не надо совершать ритуалы, которые тебе в лучшем случае смешны. Просить неверующего человека совершить религиозный обряд, “чтобы никого не обидеть” — почти как предлагать чернокожему пересесть на заднее сиденье в автобусе, поскольку белым неприятно его общество. Вроде, уже не запрещают, а вежливо просят, но…

Я все больше убеждаюсь в том, что атеисты проходят тот же путь, что и все угнетаемые меньшинства. Такие меньшинства не сразу осознают свои права целиком, не начинают борьбу с требования полного равенства, и не только из-за неготовности к этому общества. Нет, они сами видят поначалу лишь локальную несправедливость и стремятся ее устраниться, сделать свою жизнь немного лучше. Так, женщины сначала боролись за избирательные права и лишь позже дозрели до борьбы с дискриминацией на рабочем месте. А уж шовинистические высказывания стали нелегитимными совсем недавно (и далеко не везде). Еще в 70-х первые выступления геев были спровоцированы полицейским насилием и ставили целью его прекращение. Много лет геи не думали об однополых браках и делегитимизации гомофобного дискурса. Историю борьбы за свои права чернокожего меньшинства в США вы, надо полагать, знаете не хуже меня.

Вот и атеисты долго довольствовались лишь тем, что их перестали преследовать. Многие и сейчас считают нормальным наказание за “оскорбление чувств верующих”, при этом не требуя наказывать за то же деяние, совершенное в отношении атеистов. Словно бы чувства верующих какие-то особенные, недоступные нам, атеистам, и требующие особой защиты. Конечно, им больнее, поскольку их взгляды вступают в острое противоречие с реальностью, отчего возникает когнитивный диссонанс и желание бросаться на людей. Но, согласитесь, это проблемы верующих. Если они могут оскорблять меня, я должен иметь право оскорблять их. А в мой адрес оскорбления летят постоянно. К примеру, совершенно в порядке вещей говорить, что “атеисты не обладают моралью”.

Да, политиков выбирают, а на выбор народа нельзя влиять насильственно. Тем не менее, когда в политической среде слабо представлены женщины, это увязывается с дискриминацией и считается серьезной проблемой. А много ли у нас в политике открытых атеистов? Израилю в этом смысле проще, у нас не двухпартийная система, поэтому возможно возникновение откровенно антирелигиозных партий, вроде МЕРЕЦа или Шинуя старого образца. А, скажем, в “продвинутой” Америке атеизм — клеймо на политике, практически исключающее возможность успешной карьеры. И я не зря употребил словосочетание “открытые атеисты”. Политик, который в своей речи обращается к Богу, участвует в религиозных ритуалах, смиренно рассуждает о своем уважении к религии для меня не атеист.

Когда осознаешь свои права, любое их нарушение, даже не чреватое для тебя конкретными неудобствами, начинает причинять боль. За общественный транспорт в субботу надо биться не только и не столько потому, что его отсутствие вредит тем, у кого нет машины. Упирая на эту причину, активисты снижают пафос борьбы и ее шансы на успех. Так можно выиграть сражение, но не войну. Так мы самих себя выставляем людьми второго сорта, униженно молящими найти для них компромисс, потому что им хочется в субботу съездить к морю. Вот и получается, что депутат Развозов в письме военному начальству насчет злополучного бутерброда просит принять во внимание культурный багаж солдата и тот факт, что последний “решил оставить спокойную жизнь в США”. Ах, Развозов, Развозов! Лапид-старший, должно быть, переворачивается в гробу. Уж он бы лапидарно разнес богобоязненных вояк вдребезги и пополам. А его сын, гонясь за всеобщим обожанием, все призывает нас жить дружно. Нет проблем, дайте нам равные права — заживем.

Пора понять, что религия отнюдь не безобидна даже там, где не идут религиозные войны и не сажают за богохульство. Различные виды ксенофобии, существующие в мире, либо напрямую связаны с религией, как гомофобия, либо оправдываются ей (к примеру, расизм). Религия напрямую тормозит развитие науки (запрет на исследование стволовых клеток), вмешивается в образование, продолжает нарушать права и свободы граждан (запрет на аборты, наш местный запрет на светские браки). Израиль вступает в период мракобесия — надеюсь, ненадолго, но факт. В этой ситуации атеисты должны перейти на новую стадию самосознания и на новый этап борьбы за свои права. Когда это произойдет, следствием инцидентов, подобных бутербродному, будут настоящие протесты, а не только газетные статьи.

Источник

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта