Эти строки я пишу сейчас в той же герметизированной комнате, где моя семья пережидала налеты "Катюш" во время обстрела моего города. А стреляли по нему обширно и массивно. Давно это было, скажете? Десять лет прошло… А привычка хранить в "мамаде" бутылки с минеральной водой и вещи первой необходимости сохранилась до сих пор…

Вторая Ливанская Война началась 12 июля 2006 года. Но у каждого есть свой день, когда именно он понял, что это — Война. В Кармиэль война пришла тринадцатого июля, а Хайфа поняла, что это война, — шестнадцатого. Хотя войной события того лета назвали спустя много времени.

И помнятся эти горячие дни лета 2006, словно не пролетели десять очень разных лет. И сейчас вспоминаешь… У меня тогда не было необходимости брать интервью у очевидцев событий. Достаточно было находиться в своей квартире и пытаться считать эти тридцать три дня просто буднями.

А начиналось все так… Сигнал "тревоги" протяжно зазвучал над Кармиэлем, разорвав будничную жизнь этого зеленого города на "до" и "после".

"До" — были светлые планы о кармиэльском фестивале танца, о летних отпусках и поездках на ближайший пляж в Нагарию.

"После" — нависла звенящая неопределенность завтрашнего дня. И сколько таких дней ждет нас, тогда никто не знал…

Первую "тревогу" над Кармиэлем я услышала в "прямой трансляции", находясь в этом галилейском городе. Чуть позже я возвращалась домой, в район Хайфы, по трассе, рядом с которой и разорвалась первая "катюша", направленная на Кармиэль. Друзья советовали ехать окружной дорогой через поселение Мисгав. Так, сказали они, хоть и длиннее, но надежней. Но уж очень хотелось скорее вернуться домой… Хотя до сих пор не пойму — в данном случае, благородное ли дело — риск?

В том году свой день рождения я впервые отмечала в такой уникальной обстановке — в герметизированной комнате. Первой меня "поздравляла" сирена "тревоги", прозвучавшая над нашими спящими головами 17 июля в шесть часов утра. В каждом несчастье нужно уметь искать толику счастья… Какое счастье, думала я, прыгая в пижаме в наш "хедер мамад", что мне не нужно бежать в общественное бомбоубежище. Оказывается, этот самый "хедер мамад" — то есть герметизированная комната — привилегия жителей сравнительно новых домов, а значит, еще один "козырь" в руках строительных подрядчиков.

В мирное время в этой комнате у меня обычно шла "война" за обладание компьютером между мной и моими детьми. Но в сложившейся ситуации мы вполне миролюбиво рассаживались по приготовленным пластиковым стульям и ждали отбоя. Вернее, отбоя не было. Нужно было просто услышать характерный "Бум", а потом угадать, куда этот "Бум" долетел. В лучшем случае он заканчивался в глубине Хайфского залива, многочисленные худшие случаи были описаны в местных СМИ… Кто же мог подумать, что спустя некоторое время появится такое чудо, как "Железный купол"? И тогда мне подчас казалось, что все мы стали невольными участниками знаменитой "русской рулетки": попадет – не попадет…

А вот дневная серия взрывов первого воскресенья войны могла быть реально предназначена каждому из нас, жителей Крайот. Кирьят-Моцкин, Кирьят-Хаим, Кирьят-Ям… Эти взрывы по счастливой случайности не повлекли за собой жертв и разрушений. В городе Кирьят-Яме модернизированная "Катюша" разорвалась по соседству с новым микрорайоном "Савйоней-Ям". Осколки этой "Катюши" остались на память в искореженных стенах ближайших коттеджей и припаркованных автомобилей… И в душах наших детей.

И в конце концов, ничего страшного, что в нашем "хедер мамад" мы сидели по принципу — "сельди в бочке". И ничего, что вентилятор гнал горячий воздух, а всему женскому населению семьи срочно требовался туалет, прямо как в театре во время антракта. Зато в свободное от взрыва и сирены время можно поразмышлять и предаться воспоминаниям.

Моя мама, например, раньше никогда не рассказывала мне о том, как летали над Киевом "мессершмидты", а она, девчонка, вместе с другими детьми, бегала по двору своего дома на Подоле и даже не думала прятаться. Детство всегда любопытно… Было это в июле 1941года. Ровно семьдесят пять лет назад. Мама успела эвакуироваться из Киева. Ее единственный старший брат лежит в Бабьем Яре…

И десять лет назад был июль… Только год 2006. Страна иная, и враги другие. Но ситуации чем-то схожи. Только моя двенадцатилетняя дочка уже не бежала высматривать в небе "Катюшу" Хизбаллы. Наши окомпьютеризированные дети были четко просвещены о правилах поведения в данной экстремальной ситуации. Вскакиваешь с постели, стараешься попасть ногами в тапочки, хватаешь любимого мягкого зайца и с ним под мышкой бежишь срочно "герметизироваться".

Лично мне уже однажды пришлось "герметизироваться". И сейчас сквозь призму лет вспоминаю об этом времени, как об одном из курьезов в своей жизни. Было это 25 лет назад, в январе 1991 года на нашей первой съемной квартире в Кирьят-Хаиме. Тогда жили мы в Израиле всего три недели, поселились вдевятером в трех комнатах, не знали иврита. А в мире началась война в Персидском заливе, за которую Израиль должен был платить высокую цену, обеспечивая всю страну противогазами. Новым репатриантам их выдавали "не отходя от кассы", прямо в аэропорту вместе с приветствием "Шалом" на их новом языке. Как готовиться к войне, мы понимали весьма приблизительно. И поэтому для герметизации выбрали комнату со стеклянной дверью, где просиживали все сирены той зимы. Из окошка этой комнаты замечательно просматривалась бензозаправочная станция. Хорошо, что все сирены в нашем районе оказались ложными.

А в лето — 2006 наши "северные" дети проводили свои летние каникулы в бомбоубежищах. Мальчишки играли в ЦАХАЛ и Хизбаллу. Насралла в этих играх был убит сотни раз. У девчонок свои девчоночьи интересы. Моя дочь изучала вид из окна. Лишь недавно за окошком ей салютовала "большая" жизнь: библиотека, кружок танцев, подружки и развлечения. Но жители Крайот и Хайфы в который раз за этот день приглашены провести свое время в безопасных местах их проживания. А значит, на улицу никак нельзя. В те дни наши дети взрослели быстро. Даже с псом нужно было прогуляться так, чтобы успеть добежать домой под сирену.

А наши старики… Сколько пожилых людей проживали на верхних этажах в старых домах без лифта? Могли ли они во время каждой сирены преодолеть десятки лестниц, чтобы затем выбежать из подъезда, перебежать в соседний подъезд, заскочить в бомбоубежище, а потом преодолевать эти лестницы в обратном порядке? Кто задумывался, выходили ли они вообще из своих квартир во время тревоги. И сколько валидола было положено в те дни под язык. "Лично я фаталистка, — сказала приятельница моей мамы. И ни разу во время обстрелов не спустилась в бомбоубежище.

А еще мне вспоминался в те дни стишок детства "У меня зазвонил телефон". Там есть строчки: "И так целый день…" И так у нас целый день звонили друзья и близкие. Из центра и юга Израиля, из США и Германии. Эти звонки стали символом того времени. От них теплело на душе. Нас поддерживали своим вниманием и приглашают в Петах-Тикву, Иерусалим, Лод… А на телеэкране мелькали кадры. Упакованные чемоданы, отъезжающие автомобили… Это напоминало мне реалии другого времени. Год 1986. Киев. Чернобыльская катастрофа. Как не хочется оставлять родной дом, знает лишь тот, кто был вынужден его однажды оставить…

Хотелось оставаться оптимисткой даже в такие крутые дни… Хотя было это не просто, между холодящими звуками тревоги и характерными звуками падений и взрывов. А один взрыв оказался настолько близок, что нужно рассказать о нем отдельно:

5 августа 2006. Стайка серебристых голубей неспешно пересекала тихую улицу приморского городка Кирьят-Ям. Первая суббота последнего месяца лета. В восемь утра город только начинал просыпаться. Редкие прохожие спешили на утреннюю службу в синагогу. Припаркованные машины, как яркие божьи коровки, примостились около тротуара. День обещал быть жарким и безоблачным…

Сирена разорвала воздух, протяжно гудя и унося в прошлое утренние светлые сны жителей и их надежду на тихий день. А затем раздалась череда взрывов, последний из них был оглушительным. И наступила невероятная зловещая тишина…

Так мы привыкали к страшной действительности, к которой нельзя привыкнуть. Взрывы считали, а потом определяли дальность их падения. Кирьят-Ям стал одной из горячих точек, только по телевидению обычно все наши городки безымянно называли Крайот. Но взрыв в то субботнее утро до сих пор звучит у меня в ушах. Дело в том, что ракета упала за моим домом. А к этому привыкнуть невозможно.

Только когда у меня восстановился пульс и ноги вышли из "ватного" состояния (думаю, что все эти признаки и относятся к понятию "посттравматический синдром"), я открыла окно в салоне и увидела, что в безоблачное наше небо восходит серый дым. Пустынная улица вдруг наполнилась людьми и шумом.

Говорят, что журналистская находка – это вовремя оказаться в нужном месте. В данном случае нужным местом оказался мой собственный дом, хотя я бы предпочла, чтобы этот "экшн" не случился со мной. Ибо тот взрыв, раздавшийся в тридцати метрах от моего дома, нес смерть. Горел новенький автомобиль "рено меган". Его яркий цвет уже было невозможно опознать.

А небольшой грузовик, оставленный хозяином на субботу, развалился, как картонная игрушка, и его кузов сбил забор от палисадника моих соседей. Стекла от разбитых окон отчаянно хрустели под ногами.

Еще долгое время, глядя на соседнюю многоэтажку, я видела зияющие просветы без стекол. А из головы не выходила мысль: а если бы… А если бы владельцы "Рено" в это время садились в машину… А если бы водитель грузовика в этот момент только припарковывался на свою импровизированную стоянку… А если бы кто-то из редких прохожих замешкался или заговорил с приятелем посреди нашей тихой улицы с цветочным названием…

Кстати, за неделю до того зловещего утра в наш микрорайон уже прилетала "незваная гостья". Тогда "Катюша" упала в десятке метров от второго взрыва. Перелетев крышу небольшого домика, она разорвалась в траве палисадника.

Трагическое совпадение: в этот доме проживала семья одной из первых жертв в Хайфе – сотрудника железнодорожного депо, погибшего при взрыве "Катюши". Семья только окончила сидеть неделю траура. На заборе висел некролог. Полиция и саперы, перекрыв доступ к дому, вытащили металлический остов "Катюши". Затем положили для общего обозрения, дав возможность фотографам из СМИ запечатлеть ее. И увезли в специальном герметизированном транспортном средстве, которое раньше мне не приходилось видеть.

А взрыв первой августовской субботы – 2006 разбросал частички ракеты на десятки метров. У порога нашего дома моя дочка тогда нашла круглый металлический шарик и три серебристых осколка. Каждый из которых при прямом попадании мог стать роковым…

Впрочем, для одного существа этот взрыв стал роковым. Когда полицейские открыли улицу для прохожих, кто-то недалеко от возникшей воронки обнаружил убитого голубя. Чуть раньше он неспешно прогуливался по нашей тихой улице в поисках крошек. И не успел взлететь в небо…

***

И сильны, конечно, воспоминания о первом хайфском взрыве.

Первую сирену, перекрывшую все звуки летнего города, мы услышали 16 июля. А за ней звуки, тогда еще непривычные. Так в Хайфу пришла война.

Железнодорожная станция "Хайфа Мерказ" несколько лет назад была переименована в "Хайфа Мерказ-Шмона" ("Хайфа Центр - Восемь"). Так было решено сохранить память о восьми работниках железнодорожного депо, погибших 16 июля 2006 года – в результате прямого попадания ракеты "Раад-1", выпущенной террористами "Хизбаллы".

В тот день погибли восемь молодых людей: Шмуэль Бен-Шимон, 41 год, из Йокнеама, Азаэль Дамти, 39 лет, из Кирьят-Яма, Нисим Эльхарар, 43 года, из Кирьят-Ата, Давид Фельдман, 28 лет, из Кирьят-Яма, Рафи Хазан, 30 лет, из Хайфы, Денис Лапидус, 24 года, из Кирьят-Яма, Реувен Леви, 46 лет, из Кирьят-Ата и Шломи Мансура, 35 лет, из Нагарии. Это его родители, проживающие на соседней со мной улице, получили в своем палисаднике второй зловещий привет из Ливана в виде разорвавшейся в земле "Катюши".

Денис Лапидус родился в Минске.

Давид Фельдман - в Риге...

Не успели завести семьи. Все что успели — отслужить в армии. Сейчас растут в их семьях племянница и племянник, названные в память о них. Дяди их уже не увидели.

Воскресенье. Первый день недели. Первый раз за долгие годы Хайфа начинала ее так странно. И мы еще не знали, что ожидает нас в следующие дни. Десять лет назад…

На территории хайфского депо был установлен монумент в память о погибших. Установлен памятник и в Кирьят-Яме. В сердце центральной улицы. Негромкий, строгий и символичный: Шпалы, уходящие в небо. По традиции здесь проводятся траурные митинги.

А родные и близкие и без митингов хранят память в сердце…