В английском языке есть такое выражение – new normal, которое можно приблизительно перевести на русский как “новое обычное” или “новая норма”. Мы живем в эпоху глобального терроризма, когда акты террора на Западе становятся повседневностью.

На Ближнем Востоке (в том числе и в Израиле), в арабском мире, во многих частях Африки терроризм давно уже является повседневностью. После очередного террористического акта (Париж, Брюссель, Иерусалим, Стамбул, Москва, Багдад, Калифорния, Флорида, и вот теперь Ницца – разумеется, неполный список) поднимается дикая какофония мнений, в которой, в силу эмоциональной заряженности происходящего, доминируют голоса крайнего толка. Многие крайне левые предсказуемо заявляют, что Ислам тут, мол, совершенно ни при чем, что мы имеем дело не с феноменом религиозного фанатизма, а с (неизбежным) наследием западного империализма. Убийцы – не только убийцы, но и жертвы глобального капитализма и сопутствующих ему расизма и исламофобии.

Реакция крайне правых тоже предсказуема: они без обиняков обвиняют мусульман, клеймят “их” религию и культуру, говорят о том, что с “дикарями” невозможно договориться, что единственный способ борьбы с терроризмом – силовой, то есть пресловутые “всех разбомбить” и “закатать в асфальт”. В Штатах, например, кандидат в президенты от республиканской партии Дональд Трамп обещает запретить всем мусульманам въезд в страну. Предлагается строить стены и оцепления из колючей проволоки, реагировать жестко и беспощадно.

Мне кажется, обе реакции склонны к упрощению, а потому потенциально не уменьшают опасность для всех нас, а, наоборот, усугубляют и так невеселую ситуацию. Пинки Западу по поводу колониального прошлого, разумеется, в какой-то степени оправданы, но сколько же можно пинать мертвую лошадь, особенно когда бывшие колониальные населения миллионами перемещаются на Запад и многие (хотя и далеко не все) прекрасно там живут – учатся, работают, процветают, платят налоги? Зацикленность некоторых левых сил на колониализме мешает оценить всю сложность ситуации, предлагая готовое объяснение любой международной, внутриполитической или культурно-религиозной проблеме и позволяя избегать по-настоящему серьезного анализа происходящего.

Кроме того, нарратив “колониального наследия” представляет целые группы населения западных стран (иммигрантов, мусульман, и т.д.) как жертв, объясняет им, почему и как они угнетаются обществом. Бомбардируемое такими интерпретациями “белой вины” общество оказывается в состоянии паралича, граждане, с одной стороны, боятся прослыть расистами или реакционерами, с другой — расовые предрассудки никуда не исчезают, а хоронятся в подсознании, скрываются от других (а порой и от самих себя) и при случае могут вылезти наружу. Да еще как!

Левые перегибы вдохновляют крайне правых и помогают в создании нового националистического электората — тех самых, которые уже не стесняются откровенного расизма, антисемитизма, исламофобии, и т.д. Тех самых, которые готовы строить стены и закатывать в асфальт. Только все это закатывание в асфальт ничего по большому счету не решает, а наоборот, повышает накал противостояния и вдохновляет тысячи неудачников, фанатиков и душевнобольных на массовые убийства. Я думаю, для идеологов и пропагандистов ИГИЛа или Аль Кайды все эти Трампы, Ле Пены и прочие “жириновские” – просто подарок.

Абсурдно утверждать, что тысячи террористических актов, предпринятых тысячами мусульман, которые открыто декларируют необходимость убивать во имя религии, ничего общего с религией не имеют. Внутри Ислама существует проблема религиозного фундаментализма, который часто выражается через массовое убийство, причем основные жертвы исламского фундаментализма – сами же мусульмане. Сказать, что с религией нет проблем, значит проигнорировать массовые убийства тысяч мусульман в Ираке, Сирии, Турции, Египте, и других мусульманских странах. Не говоря уже о террористических актах на Западе. Практически во всех случаях массовых террористических актов убийцы откровенно заявляли свою приверженность радикальной интерпретации Ислама. То, что от этого в первую очередь страдают сами же мусульмане, не меняет этого неудобного факта.

Что же касается тенденции правых видеть во всем исключительно культурную, религиозную или даже расовую составляющую (столкновение цивилизаций), то тут тоже присутствуют некоторые неудобные факты, которые в некоторой степени оправдывают “левую” интепретацию происходящего. Во-первых, подавляющее большинство мусульман никакого отношения к терроризму не имеют. А что касается террористов, учинивших кровавый беспредел в Европе, у большинства из них есть нечто общее – многие выходцы из социально-экономических низов, в прошлом мелкие преступники, практически у всех уголовное прошлое.

Практически в каждом случае мы имеем дело с маргинальной молодежью. Некоторые (как, например, террорист из Ниццы Мохамед Лауэдж Бухлель) с психическими и эмоциональными отклонениями, почти все с криминальным прошлым. Амеди Кулибали, открывший огонь в парижском кошерном супермаркете, отсидел за грабеж банка. Учинившие кровавую баню в офисе Шарли Эбдо братья Куачи выросли в нищете в парижских пригородах, приторговывали марихуаной, имели приводы и судимости, в том числе и за хулиганство. Брюссельские террористы братья Бакрауи были хорошо известны полиции и судимы за грабеж. И таких примеров множество. Террористы эти не вполне соответсвуют нашим представлениям о религионзных фанатиках – они пили-курили, употребляли наркотики, не накладывали на себя никаких сексуальных табу. Связывает их как тип другое – по большому счету все они были неудачниками, не нашедшими себя в обществе. Тут дело не только в мистическом притяжении радикального Ислама, но и в достаточно тривиальных “родимых пятнах” капитализма и неспособности некоторых западных обществ интегрировать своих иммигрантов и предоставить им возможность социально-экономического лифта.

И еще, мне кажется, большую роль играет современная массовая культура, построенная на культе селебрити. Терроризм в сердце Европы – это еще и способ быстро и драматически прославиться. Ведь мы, как правило, имеем дело с неудачниками, маргиналами, до которых обществу нет никакого дела. А тут они становятся мгновенно знаменитыми. Фейсбуковский статус или хэштеги на твиттере теперь имеют огромное социальное значение. Жизнь для многих – это перформативный акт, наблюдаемый другими. Для лузера стать частью или даже лицом массового движения, кем-то, кого увидят и кого будут обсуждать миллионы – невероятный соблазн. Недостаток образования и отсутствие экономических перспектив ситуацию только усугубляют.

Источник:"РеЛевант"

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта