В деле Литвиненко, который, как установил британский суд, был отравлен полонием-210, противодействие расследованию было не только со стороны Москвы, но и со стороны британского правительства — чью позицию представляла как раз нынешний премьер Тереза Мэй (тогда — глава МВД). Мэй, стремясь не испортить “международные отношения”, выступала против открытого судебного расследования дела Литвиненко, предлагая полузакрытый режим судебных слушаний и засекречивание некоторых документов. Именно МВД настаивало на узком рассмотрении дела, когда устанавливается только факт смерти человека, ее причины — и все, ни слова о подозреваемых.

Но английское правосудие все равно назвало имена подозреваемых в убийстве Литвиненко — россиян Ковтуна и Лугового, которые, как установил суд, привезли полоний-210 на территорию Соединенного королевства и подсыпали его в чай своей жертве.

Судебного расследования добилась вдова Литвиненко Марина, которая долго боролась с британским правительством и с главой МВД Мэй и руководителем британского МИДа Хейгом за проведение открытых слушаний с публичным рассмотрением всех засекреченных материалов. Марину поддержал и Скотленд-Ярд, и судья-коронер сэр Роберт Оуэн, который заявлял правительству, что без исследования всех материалов он не сможет вынести объективный вердикт и что рассмотренные им материалы уже позволяют говорить о “российском следе”.

МВД и МИД негодовали, “в целях национальной безопасности” требовали материалы, связанные со спецслужбами, из рассмотрения исключить, подавали на упертого коронера жалобу в суд. Разбирательство окончилось не в пользу правительства. Судья Оуэн предложил властям компромисс: изменить формат судебного дознания Inquest на Public inquiry — публичное расследование, позволяющее рассматривать засекреченные документы в закрытом режиме. И тогда глава МВД Великобритании Тереза Мэй запретила менять формат слушаний — опять же имея в виду особенности международных отношений.

Вдова Литвиненко обжаловала позицию Мэй и выиграла тяжбу. Высокий суд Лондона признал вескими аргументы в пользу проведения открытого процесса, особо подчеркнув: “Недостатки в аргументации (Терезы Мэй. — Ред.) настолько существенны, что не выдерживают критики”.

Об этом британское общество, не отличающееся короткой памятью, конечно, не забыло.

И спустя 5 лет британский премьер-министр Тереза Мэй, реагируя на очередное отравление в Англии, уже не ссылалась на необходимость сохранения международных отношений и без промедления заявила о вероятной причастности России к этим драматическим событиям.

Теперь премьеру отступать некуда — ее политическая карьера во многом зависит от того, какие теперь шаги она будет предпринимать в связи с очередным шпионским отравлением.

Что изменилось за 5 лет, почему реакция Терезы Мэй ныне совсем иная? Как говорит в беседе с “Новой” Марина Литвиненко, просто теперь у Англии есть опыт и решение суда по делу Литвиненко, закрыть глаза на которые невозможно.

— Я уверена, что английское правительство опирается именно на предыдущий опыт — дело Литвиненко. И считаю положительным фактом то, что ни полиция, ни правительство Англии не брали долгий разгон, как это было в нашем деле. Напомню: Саша уже две недели как находился в госпитале, но никто не хотел поверить нам, его близким, в том, что нужно сделать необходимые анализы на отравление. Мы боролись за то, чтобы нам поверили. По нашей просьбе Сашу проверили на радиоактивное отравление. И только в последние часы его жизни врачи определили, что это был полоний. То есть мы все время говорили о потерянном времени… И только благодаря Сашиной жизнеспособности, тому что он прожил долго в мучениях — 23 дня — удалось в конце концов обнаружить полоний, на что, видимо, отравители не рассчитывали.

После этого началось масштабное расследование. В рамках Public inquiry собранные доказательства по делу были представлены общественности. И мы могли с полным основанием говорить, опираясь на официальный документ — решение Высокого суда, — что за этим преступлением стоит российское государство, что Луговой и Ковтун совершили это преступление и что о нем не могло не знать руководство России и российских спецслужб (к такому выводу пришел судья Роберт Оуэн. — Ред.).

Сейчас в России на самом высоком уровне пытаются размыть наше дело. Чиновники такого уровня, как Сергей Лавров, комментируя дело Скрипаля, говорят о том, что по делу Литвиненко “не было никаких доказательств” и что оно “до сих пор не расследовано”.

Это абсолютная ложь!

Полиция провела полное криминальное расследование, доказательства против Лугового и Ковтуна были собраны, и было доказано в суде, что это — преступники!

Да, есть закрытая часть расследования, которой мы не можем оперировать, но которой мог оперировать судья сэр Роберт Оуэн, и он сказал, что за отравлением стоит российское государство.

В отличие от нашего дела медицинская помощь Сергею Скрипалю и его дочке Юле была оказана сразу же, полицейское расследование началось моментально, тут же подключилось правительство — заседание чрезвычайного комитета COBRA… Говорить о том, что было упущено время в этом деле, — невозможно.

Я могу только говорить, что было упущено время со дня вынесения судебного решения по делу Литвиненко и по день сегодняшний. К сожалению, в России тогда так до конца и не поняли, что этим судебным решением России был дан очередной шанс. То есть Англия показала: мы как бы понимаем, что это сделали вы, но мы даем вам возможность остаться в цивилизованном обществе. Но этот посыл не был понят. Он был понят как слабость.

Источник: "Новая Газета"