Очень сложно писать о фильме Кирилла Серебренникова “Лето”.

Сложно по многим причинам. Во-первых, режиссер находится под домашним арестом, он – под гнетом системы, что бы там ему ни инкриминировали в очень мутном деле. Это его не отпустили попрощаться с умирающей матерью, и…я не знаю, что еще тут можно сказать. Но есть фильм. Фильм не только о “зарождении андеграундной рок-сцены в начале 1980-х”, как пишут критики. Фильм о времени, о судьбе, о музыке. Но надо попытаться отнестись к нему объективно. Хотя оставить за скобками то, что режиссер под арестом – сложно.

А еще для меня это не просто кино – художественный вымысел и вполне легитимный выплеск режиссерской и сценаристской фантазии. Как для всех, выросших в Ленинграде — Петербурге, формировавшихся в 80-х и 90-х, это слишком “свое”. Я этот воздух не просто помню, я из него сделана. Хотя формально не участвовала ни в каких рок-тусовках, то есть не имею прямого отношения к этому миру, если не считать восхищения альбомами БГ, а позже фильмом “Асса”, и еще хорошо помню посещение концерта “Алисы”, когда ревущая толпа фанатов, сметающая все на своем пути, заставила меня прыгнуть в оркестровую яму. Ну и позже…спокойное интервью с мальчиком Банананом — музыкантом и художником Сергеем Бугаевым. Но это все не главное. Главное – мы жили там, мы дышали одним воздухом, мы ходили по этой улице Рубинштейна, где в доме номер 13 и был основан рок-клуб, мы напевали эти песни – тогда, когда не напевали битлов.

В общем, после всех этих фильмов Алексея Учителя и документалистики о времени зарождения рока в России, Кирилл Сербренников взялся за сложную тему. Это как ставить “Анну Каренину” в США. Да, можно поставить очень хорошо, но это не “Анна Каренина”. Вот и здесь. Хороший фильм сделал Серебренников. Но это не Питер, не Цой и не Борис Гребещиков, которого в фильме называют “Боб”. А речь ведь именно о них… Ну и о еще одной легенде в тени самых знаменитых – о Майке Науменко, который открывал себе и друзьям и Bowie, и Pink Floyd, и The Beatles, слушал, переводил их тексты, писал свои. Прямо скажем, тексты в этих песнях не поражали оригинальностью. Но дело не в них.

Это немножко неловкое несоответствие, конечно, чувствую не только я, это же почувствовал и Борис Гребещиков, прочитавший первый вариант сценария и высказавшийся грубовато. Но смысл такой: “Сценарий – ложь от начала до конца. В нем представлены московские хипстеры, которые (далее непечтно). Человек, который писал этот сценарий, не жил на этой планете”. И так далее.

Может быть, и даже наверняка, это мнение слегка преждевременное, сценарий долго переделывался, а потом снимался фильм…но мне оно понятно. Рок-н-ролл, в общем, еще жив. Живы и Борис Гребенщиков, и Алексей Рыбин, и Андрей Тропилло, и многие другие свидетели и участники… Их не спросили, ок, режиссер имеет на это право. И они попросили вычеркнуть их имена из фильма. Но может быть тогда, стоило бы изменить имена и тех, кто попросить об этом не может?

Фильм снят по воспоминаниям Натальи Науменко, жены Майка, которая была свидетелем появления в их кругу совсем юного 18-летнего Цоя, с которым было что-то вроде детского романа, или ей так казалось, кто знает. Но именно это и стало сюжетом. Да, в фильме есть все приметы, все знаки времени: ленинградский рок-клуб – порождение КГБ, но и центр притяжения новых музыкантов, играющих другую музыку с не очень понятными руководству словами, которые надо было “залитовать”. И много пива, вина и сигарет, и, позже, работа в кочегарках, где они были абсолютно свободны (“Это странное место “Камчатка”, — пел Цой про свою кочегарку), и светлый воздух Финского залива, и ленинградские дворы, и переполненные коммуналки, и глотающий двушки автомат на улице – все эти мазки есть. Что еще есть? Есть музыка, над которой работали тщательно, и песни звучат отлично, и Рома Зверь, сыгравший Майка Науменко – молодец.

Фильм именно приятно слушать. И приятна эта легкость бытия совсем юных людей, романтиков и веселых тусовщиков, еще не думающих о деньгах, еще не готовых к переполненным стадионам, а они будут и у Цоя , и у Гребенщикова. Не готовых к ранним смертям — от аварии, алкоголя или наркотиков. Не готовых к компромиссам. Еще просто дружба, влюбленности, первые аккорды, первые песенки. А уж потом “Мы ждем перемен, требуют наши сердца…” Это все будет потом. Все это смотреть приятно, и интресно, и не скучно. Во всем этом нет магии, вот в чем дело. Магии и веры в то, что это именно тот мир, о котором режиссер решил снять фильм. Просто он этот мир не знает, он его пытается понять. И это чувствуется. Более того, этот мир стоит понять – потому что в совершенно несвободной стране эти люди жили абсолютно свободно. Полезный опыт.

Не очень ясно, зачем нужно было приглашать не знающего ни одного русского слова корейца Тео Ю на роль Виктора Цоя, ставшего не просто кумиром поколения, а шагнувшего прямо из ПТУ и подпольной студии звукозаписи Тропилло – в многотысячные залы, уловившего этот гул времени и погибшего на самом пике, в 28 лет… Этот юный мальчик-актер не так говорит, не так двигается, он не может при всем желании дать ту энергетику, ту откуда-то взявшуюся мощь, которая поражает до сих пор в Цое. И которую заметили и Науменко, и Гребенщиков.

…И спасает фильм только музыка. И яркий финал. И мысль о том, как же рано они ушли – Цой и его старший друг Майк Науменко, открывший нам рок-н-ролл. Но это много.

Источник: "РЕЛЕВАНТ"