Встречу представителей двух волн эмиграции из Советского Союза, малочисленной 70-х и повальной 90-х, на новой родине не все однозначно называют теплой. Способность объясняться на русском языке не обеспечила понимания, а многочисленными выгодами, которые сулило наличие подобных "проводников" для новоприбывших, смогли воспользоваться в большей степени "старожилы". Обе волны оставили за собой следы, один из которых, на первый взгляд, оказался менее заметен: "семидесятников" редко увидишь среди политической элиты, с которой ассоциируется влияние и степень успешности в обществе. О растворившейся "алие" 70-х рассказывает одна из самых ярких ее представительниц, бывший заместитель мэра Иерусалима Лариса Герштейн. - Я совершеннейший продукт "алии" 70-х и мне раньше часто задавали вопрос, чем отличаются наши волны, поскольку репатриантов, прибывших в Израиль в 90-х годах, называли "колбасной алией", а нас, семидесятников -"идеологической". Я не буду повторять эти пошлости. Я очень уважаю нынешних репатриантов, потому что люди сожгли все мосты вокруг себя и переехали в другую страну. Я хочу поговорить о разнице, которая для меня очевидна. Самоощущением семидесятников было необыкновенно острое чувство причастности к какому-то необыкновенному историческому событию. Мы приехали в юное неокрепшее государство и чувствовали себя не винтиками, а людьми, которые способны повлиять на судьбу всего мира. Кроме того, огромное различие между нашими волнами в том, что мы совершенно не были высокомерны к этой стране. У нас не было того снобизма к новой родине, которым обладают, как правило, представители последней волны репатриантов. Этому была масса причин: во-первых, мы приехали в страну побеждающую, а не выживающую. Нынешние репатрианты приехали в государство, которое на глазах у всех капитулирует. Это абсолютно разные категории - и общественные, и философские. И за это их нельзя осуждать.Но при всем отсутствии высокомерия к новой родине, оно, как это ни странно, проявилось у многих представителей "алии" 70-х по отношению к репатриантам 90-х, которых считали "экономическими беженцами". При этом немногие понимали, что забота о себе, своей семье, собственном кармане - абсолютно внешние мелочи. На самом деле, человек, поменявший страну, может не проявлять на внешнем уровне свой идеализм. Может быть, это совсем другие люди и у них незаметно прошел период неосознанного осознания того, что они причастны к этому кусочку земли и только благодаря тому, что они живут в Израиле, могут чувствовать себя абсолютно цельными личностями. Чего не может себе позволить ни канадский еврей, ни американский, ни какой-либо другой. Первые годы, кого ни спроси из наших, и в этом тоже большое отличие репатриантов 70-х, мы прожили в какой-то эйфории, ощущении счастья, причастности к этой стране. Мы думали, что обязательно повлияем, - ведь мы умные, необыкновенные, преданные. Мы и сегодня ей преданны, в ее абсолютном значении, а не в конкретном сиюминутном существовании.- А что значит быть преданным "в абсолютном существовании"?- Это готовность жертвовать собой, работать без оглядки и не просто мириться, а с умилением принимать огромное количество недостатков, неудобств, дискомфорта, "азиатчины" и Востока, который обрушился на нас.Страна не была такой комфортабельной, какой ее увидели прибывшие в 90-х: Хайфа была пыльным заштатным городишкой, Тель-Авив был немытым и неухоженным, Иерусалим - мрачным, унижающим. - Не означает ли это, что репатрианты 70-х разочаровались?- Поначалу разочарования не было, хотя мы-то приехали вообще в социализм. Очумевшие и очнувшиеся через год-два, а многие раньше, мы начали понимать, что происходит черт знает что: на первое мая красные флаги полощутся, в кибуцах портреты Сталина. Году в 76-77 я затевала для заработка вечера "писатель и музыкант". Мы ездили по кибуцам, мошавам, объясняли, что Осип Мандельштам в лагере погиб, что была несвобода, пытались рассказать людям о таких ужасающих понятиях, как тоталитаризм, унижение человеческого достоинства в лагерях. А нам на это с горящими глазами говорили: "кибуц - это хорошо".- Оказалось, что вы приехали туда, откуда бежали?- Хуже: мы приехали в страну победившего социализма, а уехали - из проигравшего. Мы хотели быть победоносной маленькой державой, мы хотели удивлять мир. У "русских" евреев очень сильно мессианское начало, и отбрасывать это было бы совершенно неправильно. У нас действительно постоянное ощущение того, что мы можем что-то дать. Вот с этой мессианской задачей мы сюда и приехали, а ее невыполнение разочаровывает больше, чем "капитулятивная" политика нынешнего правительства, временного, как все правительства, которые у нас были.- Почему алию 70-х называют отчасти "растворившейся"?Во власть идти надо было, мы этого не сделали. Мы были умны, мы очень много хотели сделать и всерьез повлиять, но не считали себя вправе начать туда карабкаться. Наверное, у нас не было амбиций власти. Я ведь решила баллотироваться в муниципалитет Иерусалима только потому, что этот город для меня имеет магическое значение. Мне и в голову не пришло за 10 лет, что я находилась на посту заместителя мэра Иерусалима, пойти в Кнессет. У нас было ощущение, что мы сначала должны вжиться в эту землю, внедриться в общество. Из-за этих попыток "вжиться" многие из наших детей даже не говорят по-русски. Мы даже не пели русских песен. Все, включая самых хорошеньких женщин нашей алии, разговаривали матом - это было просто повальное увлечение, попытка как-то отделиться от России. Я-то когда приехала в государство Израиль не то, что матерных слов не знала, слово "задница" произнести вслух не могла. А тут за несколько месяцев мы решили, что больше не российские жители и теперь будем говорить так. "Передайте соль" по-человечески не могли сказать. Впрочем, я не могу согласиться с утверждением, что семидесятники полностью растворились. А кто знаменитые профессора, публицисты, музыканты? Вы имеете в виду то, что мы не сидим в кабинете министров? А я вам скажу вещь намного более страшную и отнюдь не парадоксальную: я полагаю, в Израиле уже года 3 причастность к правительству - это или позор или преступление. Мы хотели влиять. А влиять - значит жить, а не руководить. Человек, обличенный официальной властью, абсолютно безвластен и беспомощен, а имеющий некий общественный статус, будь то деятель искусств, культуры или врач, единицей своего существования влияет невероятно. - Выжил ли Ваш идеализм, с которым "советские сионисты" десантировались на землю Израиля в 70-х, за более чем 35 лет пребывания в этой стране?- Как это ни странно, он остался. Более того, волна нашей алии по-прежнему остается неким ватерпасом. Очень важно, когда в обществе находятся люди, по которым можно мерить моральное состояние, нравственное, хорошо или плохо, простые вещи. - Репатрианты 70-х и являются таким мерилом? - Да, даже не мерилом, а неким общественным стержнем. Причем, вам это не видно, а мне видно.- А коренным израильтянам? - Естественно. Мы как раз и стали некоей общей массой, в которой мы русские... Я никогда не отказывалась от того, что я русская еврейка. Помните эти крики, когда говорили - мы приехали оттуда, а нас здесь русскими обзывают. Это очень специфическая и даже, высокомерно скажу, уникальная над-нация "русские евреи". Это некая элита, что в моем понимании означает идеалистов, тех, кто дают. Об элите я говорю в применении к нашей незадачливой стране. У нас элита не настоящая, потому что ее определяет не благосостояние и даже не наследственный фактор, а органическая потребность давать и быть мудрее обыкновенного народа и брать за него ответственность. Это может прозвучать несколько некорректно, но я думаю, что у любого "русского", неважно, в каком году он приехал, от самого узколобого человека до интеллектуала, другой калибр мышления. Называйте его имперским, каким угодно, совершенно другие масштабы вокруг себя и внутри себя. И этим мы отличаемся от рожденных здесь. Вот мы и пришли к тому, что взглянув на тему отличия репатриантов 70-х от 90-х глобально, удостоверились: разница, как таковая, стерлась.Сегодняшняя ситуация, несмотря на колоссальные внешние изменения, удручающая и не может не сказаться на личном достоинстве каждого человека и, как складывающегося из достоинства многих людей, национального достоинства государства.Судя по всему, я стала монархисткой - мне "вынь да положь" царя Израилева. По одной простой причине: он, Божий посланец, возьмет ответственность за меня, за тебя, за страну, за убогих наших соседей.Несмотря на то, что многим, как Вы говорите "идеалистам 70-х" нынешняя ситуация кажется безвыходной, у меня есть рецепт - Израиль спасет чудо. В свое время великий политик государства Израиль, Давид Бен-Гурион, сказал гениальную фразу: "Тот, кто в нашем регионе не верит в чудеса, не является реалистом".