Дом Александра и Любы Винокур уже неделю открыт всем ветрам. Почти все окна выбило взрывной волной, когда по разные стороны здания разорвались две ракеты.Александр указывает на зияющие дыры и приговаривает:- Здесь стекол нет, здесь нет - вышибло, смотрите второй этаж - стекол нет. Смотрите на стену... На первом этаже гостиная, на втором - спальня...Первая ракета упала возле дома в минувшую среду. Два дня прошли среди обломков в ожидании государственного оценщика. Убирать что-либо до его прихода категорически воспрещается.- Все здесь было в битом стекле, оценщик посмотрел, что сломалось, и сказал: "Много работы, я даже не могу оценить, надо ждать подрядчика. Ждите", - рассказывает Александр Винокур. - Оценщик побывал у нас в пятницу днем, хотя случилось это в среду. Приехал в воскресенье, посмотрел, поехал посчитать. Я звоню, а он говорит, что все оценщики в разгоне, везде падают "кассамы", у нас ни одного оценщика нет. Только когда появится, ознакомится с объемом работ... В среду "скорая" и полиция пробыли здесь до ночи, а в пятницу уже после прихода оценщика долбанул еще один "кассам" - опять "скорая", опять нас увезли - и вылетело еще одно окно... Я снова в воскресенье звоню, но оценщик до сих к нам идет. Служащая сказала, что все в разгоне, и я жду второй раз. Когда приедут - не могу сказать.На запрос Девятого канала в имущественном отделе Налогового управления ответили, что работники ведомства делают всё от них зависящее, чтобы обслужить граждан в срок. Известно, что компенсация за повреждение мебели не превышает 29 тысяч шекелей, а за повреждение электротоваров - 40 тысяч.
Впрочем, проблемы жителей Сдерота отнюдь не ограничиваются бюрократической волокитой при получении компенсаций за поврежденное имущество. Подполковник-отставник Советской армии Борис Зингер много лет преподавал в вузах военные дисциплины. Сегодня свои знания по гражданской обороне он применяет на практике почти каждый день. И четыре года не может получить в местном совете разрешение на пристройку бомбоубежища.- Этот дом стоит на высохшем ручье, - рассказывает он, - на насыпном грунте. Когда начали бомбить, он стал давать трещины. Я этот дом своими руками строил, сейчас он буквально разваливается... Если я к нему сорок тонн пристрою - я и буду виноват... Я заплатил, инженер сделал проект на бомбоубежище, минобороны тут же дал разрешение, а вот местный совет не дает. Четыре года я добиваюсь. Как только начинается обстрел, негде прятаться. А "кассамы" рвутся вокруг...Пострадали от обстрелов и автомобили многих горожан. Каждый день, выходя из дома, Евгения видит то, что осталось от ее "фиата" после падения "кассама". Машину полностью списали, обещав компенсацию, но везти ее на свалку Евгении придется, видимо, своими силами. Вдобавок оценщик заявил, что заберет себе десятую часть суммы, которую когда-нибудь вернет имущественный отдел Налогового управления.- Говорят, чтобы я забрала машину, но как я могу ее забрать - мне надо вызвать тягач, не буду ее забирать - пусть это будет памятником, - говорит Евгения. - Оценщик запросил 10%. За что? За то, что у меня была новая машина и ее "кассамом" убило. Общая оценка экономического ущерба, причиненного имуществу горожан ракетными обстрелами, составляет около 200 миллионов шекелей. Известно, что при Налоговом управлении имеется фонд в 3 миллиарда шекелей для компенсации ущерба владельцам имущества, пострадавшего от враждебных действий. Недостатка в средствах нет, но всё дело в том, получат ли эти деньги люди, действительно пострадавшие в результате вражеских атак. Григорий Бадо