Гендиректор отдела переговоров в ООП специально для Zman.com: "2-я интифада и внутренний раскол подорвали наши моральные устои".Маен Арекат - генеральный директор отдела переговоров в Организации Освобождения Палестины - редко дает интервью. Как правило, фамилия Арекат звучит в связи с его более известным родственником - Саибом Арекатом. Маен Арекат, который занимается координацией деятельности различных подразделений палестинской переговорной команды, как правило, предпочитает оставаться за кулисами. В его кабинете нет портретов палестинских лидеров и гравюр мечети Аль-Акса. В небольшой комнате висят портреты жены и детей, а на многочисленных полках собраны сотни томов на арабском и английском языках. "Книгам придется подождать до тех пор, пока я выйду на пенсию", - смеется 48-летний политик, который получил образование в Англии и США. Маен Арекат, который успел поработать в Ориент Хаус под началом Файсала аль-Хусейни, принимал участие в переговорах в Иерусалиме, Бейт-Хануне и Уай Ривер (1998г.), является представителем влиятельной палестинской семьи Арекатов, чьи предки - бедуины из племени Ховейтат - перекочевали в район Хевронского нагорья более ста лет назад. Отличные воины и всадники, мужчины семьи Арекат поступили на службу в Оттоманскую армию. Разбогатев, многие перебрались в район Абу-Дис (предместье Иерусалима, где сегодня расположен университет "Аль-Кудс" и здание палестинского парламента). В Иерихоне Арекаты предпочитали проводить холодный зимний период. Войны и региональные катаклизмы, рождение националистических движений на Ближнем Востоке не обошли стороной и семью Арекатов. Отец Маена, Рашид Арекат, сражался против Хаганы в битве у Кастеля (1948 год) под началом Абд аль-Кадера аль-Хусейни. После того, как Западный Берег вошел в состав Иорданского Хашимитского Королевства, Рашид Арекат занимал различные должности в иорданской администрации. Маен рассказывает, что через несколько дней после окончания Шестидневной войны израильские военные пришли в его дом и попросили его занять должность губернатора Иерихона, на что его отец Рашид ответил: "А разве вы собираетесь оставаться здесь надолго?". Лишь около тридцати лет спустя Иерихон был передан Израилем палестинской администрации, а сорок лет спустя его сын Маен является частью переговорного процесса между Израилем и ПА.К.С. - В 1967 году ваш отец считал, что израильское присутствие на Западном берегу будет кратковременным. Сорок лет спустя переговоры о создании палестинского государства еще далеки от завершения, да и веры в этот переговорный процесс у многих поубавилось, как в Израиле, так и в ПА. Находясь в самом эпицентре палестино-израильских переговоров, вы разделяете пессимизм обеих сторон?М.А. - Безусловно, если сравнивать ситуацию с 1993 годом, то наивности, надежды и веры у всех поубавилось. Я помню, что в тот сентябрьский день, когда Арафат, Рабин и Клинтон появились вместе на лужайке Белого Дома, многие международные телеканалы вели прямую трансляцию из двух мест - из Вашингтона и из Восточного Иерусалима, из Ориент Хаус. К сожалению, после определенных достижений, мы остановились на полпути. Безусловно, мне было приятно видеть палестинский флаг над Иерихоном, и я был рад, что мой отец застал этот период (Норвежских соглашений) перед смертью. Он умер в 1994 году. Однако, самого главного, того, к чему мы все стремились, так и не произошло, палестинское государство так и не было создано...К.С. - Вы рассказываете, что ваш отец, участник Кастельской битвы и глава иерусалимского отделения "Аль-Джихад аль-Мукаддас", палестинского воинского формирования, которое воевало с израильтянами в 1948 году застал эпоху мирного процесса. Что он думал об этом событии, поддерживал ли он Норвежские соглашения?М.А. И да, и нет. Обладая немалым жизненным и политическим опытом, отец видел многие промахи и ошибки, которые были допущены в Осло. Еще тогда он выражал опасения, что в случае провала этих соглашений, регион ждет катастрофа. Кроме того, после возвращения в ПА "тунисского руководства" он успел познакомиться с Ясиром Арафатом и его окружением и в приватных разговорах не раз высказывал критику в их адрес. Он говорил мне, что при ближайшем рассмотрении все эти люди выглядели далеко не так героически, как на расстоянии. Он сам никогда не был членом ФАТХа, да и я по сей день считаю себя независимым политиком, не вступая в ряды той или иной организации.К.С. - Насколько отец повлиял на ваш жизненный путь и карьеру?М.А. - Он повлиял и на меня, и на моих братьев, а также на сотни других людей, которые знали его. Он, а также все члены моей семьи, кроме матери, побывали в тюрьме. Отца сажали в тюрьму каждый год 4 июня, перед годовщиной Шестидневной войны. Долгие годы ему был запрещен выезд в Иорданию, он не смог присутствовать на свадьбе моей сестры. Но это никак не повлияло на гибкость его мышления, на поиски пути, на неугасающий интерес к действительности. В нашем доме постоянно собирались интересные люди - политики, поэты, писатели, близкие ему по духу люди. Среди них нередко встречались палестинские коммунисты, которых я и по сей день уважаю за их принципиальность и чистоту. Они заплатили очень высокую цену за свои убеждения, ничего не требуя взамен. Таких вещей как коррупция и оппортунизм в том обществе просто не существовало.К.С. - За 100 лет ваша семья прошла весьма интересный путь - от иорданских пустынь, до оттоманской армии, участия в борьбе против Израиля, иорданских административных постов и, в конце концов, отдела переговоров в ООП. Ваш отец был увлечен палестинским национализмом и панарабизмом. Сегодня все эти идеологии уступают место другим течениям. Означает ли это, что палестинский национализм потерпел крах?М.А. - Я не раз вел беседы на эту тему со своим отцом, и в молодости, бывало, упрекал его за то, что его поколение недостаточно сделало для Палестины и создания палестинского государство. Он отвечал мне, что мы стояли перед непосильными проблемами, с которыми не могли справиться в одиночку. "Арабы разочаровали нас", говорил он мне, указывая на то, что, в конце концов, палестинцам пришлось решать свои проблемы самим.К.С. - Вы также разделяете эту точку зрения о том, что арабы предали палестинский вопрос?М.А. - Нет. Я думаю, что арабские страны проявляли щедрость по отношению к нам и вели себя достаточно великодушно. Вместе с тем, у меня есть немало претензий к своему собственному народу. Мы, палестинцы, всегда считали, что отличаемся от прочих арабов, что мы особенные, избранные если хотите. События последних лет доказали, что мы ничем не отличаемся от остальных.К.С. - Вы имеете ввиду раскол между ФАТХом и ХАМАСом?

М.А. - Безусловно. Гражданская война, глубокий раскол в обществе, кровопролитие, насилие - многие палестинцы только начинают осознавать, что же произошло на самом деле, до чего мы докатились. К сожалению, самокритика, которая слышна сегодня в палестинском обществе, еще недостаточно сильна для того, чтобы изменить ситуацию коренным образом. Кроме того, я конечно же имею ввиду интифаду "Аль-Акса". Я был в стране в 1987 году, когда началась первая интифада, которая, на мой взгляд, была гораздо более справедливым и моральном средством борьбы с оккупацией, чем то, что произошло в 2000 году.К.С. - Вы считаете, что 2-я палестинская интифада была ошибкой?М.А. - Я думаю, что палестинцы допустили очень много фатальных ошибок, избрав этот путь. Взрывы в автобусах и супермаркетах, убийства мирных граждан... мы лишились тех самых моральных устоев, которые лежали в основе нашей борьбы с оккупацией. Это нанесло нам огромный вред на всех уровнях, на моральном уровне - некогда мы были оккупированными и оккупантами, теперь мы стали убийцами и жертвами. Этого нельзя было допустить.К.С. - После затяжной интифады и не менее затяжных переговоров, осталась ли у вас еще надежда на то, что вы или хотя бы ваши дети, а также дети ваших израильских партнеров будут жить в мире и спокойствии?М.А. - Я вспоминаю шестидесятые и семидесятые года, после Шестидневной войны. Тогда израильтяне спокойно ездили обедать в Вифлеем и в магазины в Хеврон. Я надеюсь на то, что эти добрососедские отношения когда-нибудь возобновятся, но знаю, что случится это только тогда, когда мы будем равны. Мир и спокойствие не могут царить между оккупированным и оккупантом, это неестественно. Хочется думать, что на личном уровне когда-нибудь у меня будет время для того, чтобы вместо бесконечных переговоров, я смогу проводить время в кино и играть в футбол со своими сыновьями.Беседовала Ксения Светлова.