Иерусалим, вечная столица Израиля... Что только не написано и не сказано о нем! Но когда отмечается День Иерусалима, который в этом году выпал на 22 мая, невозможно не сказать об этом удивительном городе еще несколько слов. Сегодня мы поговорим об одной из страниц новейшей истории Иерусалима, который после Войны за Независимость оказался разделенным надвое, и восточная часть города, самая древняя и важная для еврейского народа, находилась под контролем Иордании.

Видеть Иерусалим разделенным было странно и больно. Особенно для самих иерусалимцев. Вот, скажем, едешь, задумавшись, по центральной иерусалимской улице Яффо, проезжаешь мимо центрального городского отделения почты, минуешь здание мэрии - и вдруг упираешься взглядом в стену. Перед тобой проволочные и бетонные заграждения, позади которых снуют люди в форме Иорданского легиона, на их головах красно-белые клетчатые куфии, глаза следят за вами враждебно и с подозрением. И такая картина наблюдалась на протяжении всей демаркационной линии длиной примерно в семь километров, которая шла вдоль улиц, а иногда делила надвое здания, одну часть которой занимали иорданские, а другую израильские солдаты. Жителям иерусалимского квартала Мусрара, который оказался на пути демаркационной линии, "повезло" больше всех: откроют они, бывало, ночью окно, чтобы надышаться свежим воздухом после жаркого дня, - а под ним сидит иорданский солдат и смотрит на них, словно посетитель зоопарка на диковинного зверя в клетке...
В 1965 году, когда я проходил срочную армейскую службу, мне посчастливилось провести восемь месяцев в Иерусалиме, который, казалось, жил по законам военного времени. Иорданские снайперы время от времени стреляли с укрепленных пунктов по мирным жителям или по позициям ЦАХАЛа в городе, и каждый такой инцидент грозил перерасти в серьезный вооруженный конфликт.Даже более чем лояльная по отношению к недругам Израиля ООН расценивала такие инциденты как нарушение соглашения о прекращении огня, подписанное по окончании Войны за независимость, и созывала по этому поводу Совет Безопасности ООН. Иорданская сторона неизменно утверждала, что выстрел совершил впавший в безумие солдат, и на этом инцидент исчерпывался - до следующего "безумца", решившего на досуге поупражняться в прицельной стрельбе по живой мишени.Я хорошо помню распоряжения, данные командованием нам, служившим в Иерусалиме (точнее, в западной его части) солдатам: "Тот, кто не находится при исполнении, не должен приближаться к демаркационным сооружениям и позициям иорданской армии на расстояние менее ста метров". Другими словами, если ты в военной форме, но не находишься на посту или на задании, не провоцируй иорданских снайперов. Ведь они потом станут утверждать, что "израильский солдат представлял опасность, и выстрел по нему был вынужденным актом самообороны". Поэтому я, которому по долгу службы следовало тщательно изучить расположение всех иорданских постов вдоль демаркационной линии, почти никогда не надевал военную форму.Вспоминая Иерусалим в период между двумя войнами - за Независимость и Шестидневной, - нельзя не упомянуть о том, как страдали коренные горожане из-за невозможности пройти к Стене плача, подняться на Масличную гору или на гору Скопус, к университету, прогуляться по узким улочкам Старого города, насладиться ароматами и звуками шумного рынка... Свою ностальгию они частично утоляли, разглядывая все эти недоступные места с высоких крыш, но этого было мало, мало... В те годы в Израиле развивалось строительство, кипела жизнь - повсюду, но только не в Иерусалиме, который выглядел тихой глухой провинцией. Да, в Иерусалиме заседал кнессет, там располагались правительственные учреждения, оттуда вела трансляцию радиостанция "Коль Исраэль". Да, древние иерусалимские камни словно излучают особую ауру святости, которая приводит в благоговение любого ступившего на землю этого города человека. Но не было в Иерусалиме той приподнятой атмосферы и ощущения полноты жизни, которые отличали Тель-Авив.Израильская, западная часть Иерусалима делилась на кварталы, которые отличались не только названием, но и характером и даже особым, только им присущим укладом жизни. Это обуславливалось составом населения. Например, в буржуазной Рехавии обитали представители иерусалимской элиты, министры и депутаты кнессета, важные правительственные чиновники, известные писатели, поэты, врачи. А квартал Бейт а-Керем был пристанищем как буржуа, так и богемы. На волнах алии в Иерусалим прибыли сотни и тысячи репатриантов, которые поселились в крупных палаточных городках на юге города, в районе Тальпийот, а также в ряде арабских кварталов, жители которых бежали в надежде дожить "до лучших времен". Селились репатрианты и на старых улочках центральной части города, в частности, в курдском квартале вблизи рынка "Махане Иегуда". В том самом "треугольнике", о котором было сказано в начале, обитали, в основном, торговцы. А ультрарелигиозное население сконцентрировалось, главным образом, на севере западной части Иерусалима, в Меа-Шеарим, в районе Батей-Унгарин, в Бухарском квартале. Позже, в 1960-е годы, в Иерусалиме стали отстраиваться новые кварталы, такие, как Кирьят-Йовель и Санэдрия, куда постепенно перебирались обитатели палаточных городков близ Тальпийот.В отличие от нынешних времен, тогда в Иерусалиме, в нашем Иерусалиме, не было арабов - за исключением, разве что, жителей арабской деревни Бейт-Цафафа на юге города, которую пересекала железнодорожная линия, а по ее восточную сторону находились иорданцы.В начале 1960-х годов была открыта больница "Адасса Эйн-Керем" - вместо "Адассы" на горе Скопус, закрытой после Войны за Независимость. Хотя гора Скопус осталась под суверенитетом Израиля, она на самом деле представляла собой израильский анклав на иорданской территории, который охранял сменявшийся раз в месяц ограниченный контингент полиции. На территории анклава находился Еврейский университет. А поскольку доступ к нему был практически закрыт, в начале 1950-х университетские помещения были открыты в районе Музея Израиля, напротив кнессета и комплекса правительственных зданий, где находятся и по сей день.Благодаря наличию больницы "Адасса", университета и центральных правительственных учреждений в Иерусалиме сконцентрировалась интеллигенция, в том числе медицинская и научная, что, в свою очередь, способствовало развитию культурной жизни города. В то время в Иерусалиме не было театров, ночных клубов и многочисленных кафе, которые закрываются лишь под утро, так что культурная жизнь и досуг ограничивались световым временем суток и исключительно буднями - в субботу город словно замирал в благоговении. Во многом это было обусловлено консервативным укладом городской жизни, сформировавшимся под влиянием религиозной общественности, решительно противившейся всем проявлениям светскости. Я помню, как в 1965 году в Иерусалиме разыгралась настоящая война между представителями ортодоксальной и светской общин, когда первые потребовали закрытия по субботам единственного в городе общественного бассейна, расположенного в квартале Мошава Германит. Конфликтующие стороны устраивали шумные демонстрации, как правило, перераставшие в побоища и требовавшие вмешательства сил охраны правопорядка.Иерусалимцы, желавшие как-то занять свой досуг, обращались в христианский клуб ИМКА, расположенный напротив отеля "Царь Давид", который в то время, как и сегодня, вел активную культурно-спортивную деятельность.После Шестидневной войны в Иерусалиме произошли кардинальные во всех смыслах перемены. В первую очередь, исчезла демаркационная линия, и город вновь обрел целостность. Население города пополнилось новыми репатриантами. Заметно обогатилась общественная и культурная жизнь столицы, открылись концертные залы, кафе и рестораны, спортивные клубы. Но при этом Иерусалим не утратил своего неповторимого колорита, в нем по-прежнему ощущается поступь тысячелетий, которая превращает его в уникальную точку Вселенной, самую близкую к Богу.