Первое десятилетие XXI века имеет право войти в историю нашей страны под названием "декады пораженчества". Страна вступила в новое тысячелетие в упадническом настроении. Мы стали чувствовать себя побежденными. Психологическое состояние сделало неизбежными определенные политические шаги.

Как поясняет ныне депутат кнессета Нахман Шай ("Кадима"): "У Израиля нет выбора, кроме как заплатить за освобождение Гилада Шалита ту цену, которую требует ХАМАС. И если случатся дополнительные похищения, их тоже придется оплатить, такова наша судьба".

Чтобы быть честными, давайте отметим, что не все сторонники пораженчества в Израиле "одним миром мазаны". Некоторые идеологи левого движения пытаются продвинуть идеи, которые неминуемо ослабляют государство. Их призывы к капитуляции перед ХАМАСом вызваны не столько заботами о судьбе захваченного в плен Шалита, сколько стремлением ослабить израильскую военную мощь.

Они изображают поселенцев как заблуждение, противоречащее самому ходу еврейской истории, и лагерь, противоположный еврейскому большинству. Они противятся введению законоположений, упреждающих воссоединение арабских семей в Израиле, хотя с момента заключения соглашений Осло около 150 тысяч арабов с «территорий» под этим предлогом были приписаны к арабскому населению Израиля, в основном враждебно настроенному по отношению к нашей стране. Все это случилось без всякого сопротивления со стороны левых, которые в других ситуациях, когда речь заходит о демографической проблеме страны, в отчаянии простирают руки к небу.

Другая группа левых, имеющая мощное представительство в средствах массовой информации, неизменно объясняет, что не имеет смысла воевать, потому что бой заведомо проигран. Это не что иное, как эрозия веры.

Другое распространенное мнение представителей этой группы состоит в том, что все, "кто делает заголовки" - то бишь нынешние лидеры, - это непременно люди коррумпированные. Они, мол, все одинаковы.

По иронии судьбы этого цинизма недостаточно, для того чтобы помешать пораженческим планам лидеров. В самом деле, общественность позволила Ариэлю Шарону, который пытался избежать судебного преследования, отменить референдум о размежевании, прижать оппонентов и в конце концов распространить фальшивые лозунги о будущем благоденствии, которое готовило одностороннее отступление.

Дуэт Эхуд Ольмерт - Ципи Ливни имел все шансы изменить ситуацию, но двигался в том же направлении, увязая все больше. Биньямин Нетаниягу, несмотря на все обещания изменить политику, наложил самые драконовские ограничения на поселенцев - замораживание строительства. Эта мера вряд ли улучшит израильский имидж на международной арене, но, очевидно, что когда замораживание закончится и лед растает, от всей этой сделки пойдет очень неприятный запах.

Между тем, динамика пораженчества была точнее всего определена и описана "голубем из голубей", бывшим министром иностранных дел Эхуда Барака - Шломо Бен-Ами. Он изложил свои взгляды в статье "День, когда умер мир", опубликованной в газете "Гаарец" 14 сентября 2001 года. Автор подробнейшим образом описал этапы большого пути к миру, который уже был на расстоянии вытянутой руки. Бараковский поход за мир начался в Стокгольме, дальше путь лежал в Кемп-Дэвид, и наконец позорно завершился в Табе. Не забудем, что указанные события происходили в 2000 году, на фоне предпринятого Бараком бегства из Южного Ливана. Так был установлен тон для целой декады: невиданная территориальная щедрость Барака заранее упредила все израильские выигрышные предложения и идеи. Точно так же и последовавшее за этим одностороннее размежевание привело к усилению террора, установлению гегемонии ХАМАСа над Газой. Вместо нашего заклятого партнера - супер-иконы Ясера Арафата - к власти пришел виртуальный лидер Махмуд Аббас, всерьез не признаваемый на Ближнем Востоке никем, кроме некоего сборища израильтян, требующих разгона коалиции Нетаниягу и неспособных избавиться от странной зависимости - стремления делать добро злейшим врагам.

Нам знакома и группа тех сторонников пораженчества, что преуспели, когда истек 2000 год. Тот же Бен-Ами ретроактивно осознал, что Израиль действовал исходя из неправильных концепций о намерениях другой стороны. Осло конституировало мегакамуфляж, за которым Арафат использовал прессинг и террор, чтобы подорвать саму идею о двух государствах. Пока Израиль пытался отступать от одной красной линии к другой, в конце концов согласившись практически на все, на чем настаивали палестинцы, включая большую часть Иерусалима и отказ от главных наших святынь, д-р Бен-Ами отметил, что "никогда палестинцы не предлагали столько контрпредложений, как в тот раз". Как он запоздало отмечал, в этом и состояла суть дела. Израиль оказался перед дилеммой: либо мы все бросаем, потому что при таком раскладе вряд ли может возникнуть какое-то реальное предложение, либо предлагаем еще одну уступку. Потом еще одну. Так в конечном счете даже самый умеренный из умеренных обнаруживал, что в конце игры вторая сторона вовсе не обладала намерениями... когда-нибудь ее закончить. Уступка следовала за уступкой, но партнер никогда не был полностью удовлетворен и доволен. Конец игры не предполагался. Бен-Ами подробно и педантично описывает, как развивался этот процесс: с каждой только что установленной позиции Барак и его команда вынуждены были с неохотой отступать, втянутые в игру с предсказуемым финалом неподатливыми палестинцами. Даже если бы израильтяне полностью отказались от Иерусалима, палестинцы вряд ли оказались бы готовыми даже к скромным, ничего не значащим формулировкам – хотя бы для соблюдения приличия. Кто-то из высокопоставленных американских посредников даже поделился с Бен-Ами своими ощущениями: "Все, чего палестинцы хотят, - это унизить вас". И вскоре палестинцы действительно отвергли унизительный для израильтян фактический отказ от Храмовой горы.

Когда д-р Бен-Ами призвал палестинцев отказаться от раскопок в районе Храмовой горы, поскольку это место свято для евреев, те демонстративно отказались от самого упоминания святости для нас этого места.

Но то, что больше всего выводило Шломо Бен-Ами из себя – это даже не то, что палестинцы в принципе отвечали отказом на любое израильское предложение, но то, в какой форме они отказывали - с откровенным презрением. "Они вели себя высокомерно по отношению к нам, - писал Бен-Ами. - Они не собирались сделать хотя бы минимальный, символический жест дружелюбия. Они откровенно не хотели признавать, что у нас есть здесь хоть какие-то права".

Кемп-Дэвид в конце концов лопнул, точнее, завершился ничем. Как объясняет причину этого Бен-Ами, "исключительно из-за того, что палестинцы не пожелали даже намекнуть, где же кончаются их бесконечные требования". "У нас было ощущение, что нас затягивают в черную дыру новых и новых уступок, и мы не видели на горизонте линию завершения переговоров", - подытоживает он.

У Бен-Ами сложилось отчетливое представление, что гораздо больше, чем иметь собственное государство, палестинцы стремились осудить еврейское.

Конечно, даже эти открытия не могли привести д-ра Бен-Ами, плоть от плоти левого лагеря, к отказу от своей идеологии. Но не отказываясь от ее постулатов, он, тем не менее, призвал обратить внимание на следующее: "Нельзя игнорировать то, что открылось нам: палестинские и исламские позиции по-прежнему исключают само наше право на существование. И потому мы не можем позволить себе уступать культуре, которая в конце концов требует нашего суицида. Мы должны понять, что не всегда виноваты. Мы должны научиться говорить: до сих пор - и не шагу дальше".

Иными словами, Шломо Бен-Ами еще в начале десятилетия осторожно, но все-таки предупредил против опасности пораженчества. Очень жаль, что мало кто обратил на это внимание...

Сара Хониг

The Jerusalem Post

Перевод Виктории Мартыновой

Полный дайджест публикаций Jerusalem Post читайте в газете "Новости недели"