Премьер в красной шапочке (события недели глазами публициста)
Инфантилизм и ламентации
Два министра обороны – каждый в свое время – сильно подвели премьер-министра Ольмерта. О том, что Эхуд Барак (в содружестве с Ципи Ливни) ввел его в заблуждение, напугал возможными большими потерями и не позволил довести дело по свержению режима ХАМАСа до конца, экс-премьер написал в своей выходящей в эти дни в свет книге. А до того его очень сильно подвел предыдущий военный министр, бывший лидер борец за права рабочих и генеральных директоров Амир Перец.
Я не имею ничего против того, чтобы штатский человек был военным министром. Мои претензии к предыдущему министру обороны Амиру Перецу никак с этим не связаны. Я не думаю, что министром просвещения должен быть учитель – достаточно, если им будет хороший родитель. И министром здравоохранения должен быть не врач, а больной или его близкий родственник. Точно так же министром обороны должен быть человек, который больше всего на свете хочет, чтобы над головой у граждан было мирное небо. Но для этого он должен точно знать, что именно в какой момент нужно сделать. Сегодня – разрядить обстановку миролюбивым заявлением, завтра пригрозить ответным ударом, а послезавтра, возможно, и нанести этот самый превентивный удар, чтобы потом на много лет вперед обеспечить чистое небо.
Когда после убийства и похищения наших солдат вся страна поняла, что военная акция против обнаглевшей "Хизбаллы" неминуема, тогдашний начальник генштаба Дани Халуц принес на заседание узкого кабинета план блиц-крига: в течение нескольких дней ударами с воздуха вывести из строя всю важнейшую инфраструктуру Ливана, погрузив эту страну в средневековье. Оставить ее без света, без дорог, без мостов, без горючего, без морского и авиационного портов. Потери с нашей стороны при этом были бы, по прогнозу Халуца, нулевыми. Сравнительно небольшими были бы прямые потери от самой акции и с ливанской стороны.
На мой взгляд, это был очень верный план. Позже публиковались расчеты, что на его выполнение понадобилось бы даже не несколько дней - уложились бы в сутки. Мир не успел бы опомниться, а Ливан как современная страна уже бы не существовал. Это стало бы, во-первых, отличным уроком на многие будущие поколения как для этой страны, так и для других. Во-вторых, ливанский народ на собственной шкуре узнал бы, что за авантюризм "Хизбаллы" приходится расплачиваться всем – и свел бы сам счеты с этой террористической организацией.
Но противником этого плана выступил министр обороны Амир Перец. Из человеколюбия. Из приверженности либеральным идеям гуманизма. Он сам об этом сказал, точнее – похвастался.
Ольмерт жалуется на министров. Его ламентации меня бы смешили, если бы за его инфантилизм не пришлось расплачиваться нам всем.
Сразу после того, как Ольмерт взял в свои руки бразды правления, он здорово удивил меня одним высказыванием. На очередном заседании кабинета министров ему доложили, что африканские нелегалы валом прут через египетскую границу, создавая множество проблем. Его реакция была весьма театральной: "Я же отдавал распоряжение принять меры, почему не выполнили?" – строго вопросил он. Прямо Сквозник-Дмухановский из комедии "Ревизор".
Кому-то это может показаться высшим пилотажем управления, а я сразу распознал в нем бездарного руководителя.
Что значит: "Я же отдал распоряжение"? – весьма резонно спрашивал я в тогдашней своей статье. Либо все устроено так, что распоряжения премьера никто в грош не ставит – и это очень плохо, и он в этом виноват, либо он не умеет грамотно отдавать распоряжения – и опять же виноват только он.
Если руководитель хочет, чтобы его воля была выполнена, он знает, что и кому сказать.
Есть проблема с нарушителями границ? От того, что ты грозно скажешь: "Принять срочно меры!" – ничего не изменится. Лучше сказать: "Дать каждому дворнику по улице!"
Нужно было посоветоваться со специалистами – военными, инженерами, юристами, выбрать оптимальный вариант. Потом назначить конкретное лицо, ответственное за решение проблемы, дать указание Минфину выделить необходимую сумму денег, назвать срок опубликования конкурса на выполнение работ, примерную дату начала и окончания. И регулярно требовать отчета о продвижении.
Или прийти к заключению, что ничего сделать нельзя – и не сотрясать воздух понапрасну, выставляя себя на позор.
Почему теперь Ольмерт валит все на Барака?
Видимо, он пытается вызвать в нас жалость и сочувствие. А жалеть почему-то не хочется. Хочется перевести ему на иврит русскую пословицу: "Взялся за гуж – не говори, что не дюж". Взялся руководить страной, полез на самую сложную во всем мире должность (она посложнее должности президента США – там и пустобрех может худо-бедно перекантоваться четыре года) – отвечай по полной программе – как за успехи, так и за провалы.
Ливни и Барак ввели тебя в заблуждение? Ах, наивное дитятко! Ты не профессор, которого военные обманули, не барышня в красной кипочке, которую не предупредили, что в диком лесу бродят злые волки. Ты – премьер-министр, ты отвечаешь за все.
До сих пор я верил, что невозможно было подавить ХАМАС, не причинив при этом очень серьезного ущерба мирному населению. А сейчас оказывается, что можно было, и только непрофессионализм Ольмерта как премьер-министра не позволил воплотить этот план в жизнь.
Крутится, вертится шар голубой, или Противоречивый чай Ципи Ливни
Англичане самокритично называют свой чай самым противоречивым: они добавляют в воду заварку, чтобы она стала темной, а потом опускают туда дольку лимона, от которого чай светлеет. Лимон они добавляют, чтобы чай стал кислым, а потом бухают две ложки сахару, чтобы перебить кислоту и сделать его сладким. Готовят чай из кипятка, чтобы был горячим, а потом добавляют в чай воды – чтобы немного остудить.
Примерно такой же внутренне противоречивой является партия Кадима ("Вперед"). Она самая крупная в Кнессете, но сформировать коалицию не сумела. Она создавалась как партия центра, а на последних выборах за нее проголосовали традиционные сторонники леворадикальных идей – электорат МЕРЕЦ и левого крыла Аводы (отчего обе эти партии сильно съежились). Но благодаря этим левым голосам в Кадиму попали анонимы из нижних строчек списка – как раз те, чьи взгляды либо выражены невнятно, ибо они находятся чуть правее центра.
В результате большинство "впередовцев" - люди умеренные и правоватые, но партии в целом приходится занимать очень левое крыло политической шкалы. Причин две. Первая: коалиция сейчас удобно расположилась в центре политического спектра. ("Две страны для двух народов", готовность вести переговоры и с палестинцами, и с Сирией, многочисленные "жесты доброй воли"), а раз Кадима – оппозиция, то должна спорить с этим. Не справа же Нетаниягу атаковать! Приходится – слева, а для этого нужно занять позицию левее центра. Насколько левее? Левее партии Авода, которая входит в коалицию. А это уже позиция МЕРЕЦа. Так что же у нас – впервые в истории страны леворадикальная партия имеет почти треть мандатов? (28 в Кадиме + 3 МЕРЕЦ)? Формально – да. Но фактически Кадима сейчас парализована из-за внутренней "противоречивости".
Вторая причина "полевения" Кадимы – персональная левизна ее нынешнего лидера. Госпожа Ципора Ливни является на сто процентов порождением очень мощных леворадикальных СМИ. И чтобы не потерять эту поддержку (поскольку в самой Кадиме положение у нее весьма шаткое), она периодически озвучивает платформу пропалестинских журналистов.
Именно СМИ поддерживали с 2002 года неожиданно резко полевевшую во взглядах бывшую ястребиху из Ликуда, среди прочего - бесконечными комплиментами: незапятнанная, умная, энергичная, решительная и прочее. Они помогли Ливни стремительно взлететь на политический Олимп, обогнав прежних фаворитов умеренной политики: Дана Меридора, Хаима Рамона, Далию Ицик и других.
Ливни быстро взобралась на кресло министра иностранных дел и оттуда уже смогла соперничать с Ольмертом за право называться преемником Шарона.
Во время праймериз в Кадиме (перед общенациональными выборами), по всеобщему признанию, СМИ способствовали ее победе над Шаулем Мофазом: публикацией тенденциозных опросов, оберегая от огласки компромата, настраивая избирателей против главного ее соперника. Не побрезговали даже таким козырем, как педалирование восточного происхождения бывшего начальника генштаба и бывшего министра обороны.
И, как всякий, кто попал на должность по блату, Ливни в кресле премьера наломает еще больше дров, чем Ольмерт, и тоже будет потом примерять красную шапочку обиженной и обманутой.
СМИ все еще раздувают воздушный шар по имени Ципи Ливни, не теряют надежды. Месяц назад им удалось торпедировать откол части депутатов от Кадимы. Но этой опасности совсем устранить не удалось – разве что несколько отдалили будущий взрыв, который может оказаться еще более разрушительным для Кадимы.
Этот раздутый сверх всех пропорций шар только кольни - лопнет, но скорее всего он лопнет из-за внутренних противоречий. Политические комментаторы уже предвидят такой сценарий развития событий.
Весьма примечательным является вчерашнее интервью "впередовца" Исраэля Хасона радиостанции "Решет бет". Верхушка Кадимы, обеспокоенная слухами о скором расколе партии, отправила его на "передовую" с наказом все опровергнуть. Хасон, как ему и велели, авторитетно заявил: "Раскола Кадимы не будет!" И тут же добавил: "Но несколько депутатов выйдут из ее состава".
Известный библейский персонаж пришел проклинать, а на деле благословил, Исраэль Хасон был отправлен отрицать, а на деле признал. Поскольку он – рупор Ципи Ливни, то что она в сущности признала? Что Кадима в своем нынешнем виде начинает разваливаться. Что значит – несколько человек покинут ее? Это должно быть не менее семи – так согласно недавно принятому закону. А если раскольникам пообещают теплые места в правительстве – к ним тут же присоединяться еще несколько колеблющихся. А там и рукой подать до заветного числа 15; это больше половины, и тогда именно эти бунтовщики и будут иметь право называться Кадимой, а сторонникам Ципи Ливни придется искать другое название. Или примерить уже знакомое и распиаренное "МЕРЕЦ". В таком случае все встанет на свои места. Общее число сторонников леворадикальных идей в Кнессете будет примерно таким же, как и было в последние десятилетия. А отколовшаяся центристская партия, лишенная, разумеется, мощного лобби СМИ, очень быстро рассосется – в Ликуд, в будущую новую центристскую партию (журналиста Яира Лапида прочат в ее лидеры), в политическое никуда. На иврите это называется "а-мидбар а-полити" – политическая пустыня.
О привилегиях больного искусства
Я должен, видимо, принести извинения из-за предыдущей своей статьи, в которой рассказал о том, как в школе имени Ицхака Рабина в Кфар-Сабе учительница заставляет учеников старших классов изучать и обсуждать стихи Йоны Волах, в которых наличествует ненормативная лексика. Один из читателей поставил мне на вид за то, что я, "здоровый бык, пишу всякую дрянь", а поэтесса была больна. В свое оправдание скажу, что пафос статьи был направлен не против поэтессы, а той учительницы, которая принуждала. В статье есть фраза: "У той же Йоны Волах есть другие стихи, можно было изучать их".
Но каюсь - если бы я взялся оценивать творчество Йоны Волах, то опять же не стал бы делать никаких скидок на состояние ее здоровья – духовного или физического. Талантливо – написал бы талантливо. Пошло, мелко, скучно, вторично – написал бы именно это. Душевная или физическая болезнь дает человеку преимущества в очереди на получение квартиры, госпитализацию и проч., но в искусстве таких привилегий нет. Человек заявляет, что он поэт – его творчество оценивают по самому высокому счету. Ни слепота Гомера и Мильтона, ни отсутствие руки у Сервантеса, ни хромота Байрона, ни приковавшие к постели болезни Александра Грина или Владимира Саппака не дают им право на снисхождение при оценке их творчества.
Зря меня пытаются разжалобить чьей-то болезнью. Несколько лет назад мне по Интернет-рассылке прислали статью, опубликованную в газете. Автор позволил себе расистское высказывание в адрес целой общины. Не буду здесь приводить, что именно он написал, а чтобы вы имели представление, как это задело ту общину, скажу: представьте, как бы вы отреагировали, если бы кто-то утверждал, что в "русских" семьях распространен инцест. (Вы помните - так заявила бывший министр труда Ора Намир из партии Авода). Разумеется, я не оставил клевету в статье без внимания, отправил в ту же газету резкую инвективу в адрес автора. К чести редактора следует отметить, что он ее опубликовал. И вскоре я получил по эл. почте письмо от некоего доброжелателя, который пытался разжалобить меня: автор той статьи очень старый человек, он воевал…
Я ответил тому доброжелателю и отвечаю защитникам Йоны Волах: если ты стар, болен, немощен – сиди дома, готовься к встрече с Создателем, и нечего тебе выпускать в атмосферу свои зараженные эманации в надежде на то, что тебе все простят. Или – говори, что у тебя на душе – и будь готов к тому, что тебе ответят без скидок на твою немощь. Мы что, теперь при разговоре об искусстве будем размахивать справками из больницы? Я – здоровый бык (спасибо за комплимент), а мой товарищ – болен. Ему тоже не нравится это стихотворение Йоны Волах. Ему – можно ее критиковать? Или тот читатель захочет сравнить обе справки – чья вызывает больше жалости?
Еще раз повторяю – я не давал свою оценку творчеству Йоны, мне это не интересно. Я защищал право школьницы не читать в классе стихи, от которых у нее уши горят. В той статье я привел мнение жившего в Израиле литературоведа; правда, я заметил, что склонен с ним согласиться – именно на основании вот этих эпатирующих стихов, которые я процитировал, заметно смягчив. Я и сейчас не могу процитировать ее слова точно. И даже в таком смягченном виде они так резанули слух одному взрослому читателю, что в комментариях он назвал всю статью "похабной". А что бы он написал, если бы я привел точно строки поэтессы? Небось, в суд бы потянул за публичный разврат.
А чтобы всех примирить, расскажу анекдот в тему. Максиму Горькому все уши прожужжали: "Ах, Мопассан, ах, Мопассан". Он велел своему секретарю принести книги этого француза. Прочел первый том и произнес (по обыкновению "окая"): "ПОхабнО". Прочел второй том: "ХОрОшО, нО пОхабнО". Закрыл последний том: "ПОхабнО, нО хОрОшО!"
Границы дозволенного больным – сложнейший философский вопрос. 60-летний житель Тель-Авива, инвалид войны (передвигается только на инвалидной коляске), талантливый писатель и журналист растлевал старшеклассниц, которые приходили к его жене – директрисе школы. Как только это всплыло – жена покончила с собой, выбросившись из окна; полиция возбудила уголовное дело, недавно состоялся суд, который признал инвалида виновным. Видимо, не все можно списать на болезнь. А как быть с братьями-недоумками из Бней-Аиша, убившими семилетнего мальчика?
Давайте мы с вами, взрослые, сложившиеся люди, будем рассуждать о границах дозволенного в искусстве, острить, спорить, соглашаться и не соглашаться – но давайте не будем загрязнять чистые пока души школьников и школьниц – ни в рифму, ни без рифмы – русскими словами на "х", "п", ивритскими на "з" и "к", и еще раз "к" – но уже на русском (именно это место, прямым текстом, у себя настоятельно просила Йона Волах тереть тем предметом культа).
Гой Еси, добрый молодец, или Немного личное
Многих читателей смущает моя фамилия – и тем, что двойная, и тем, что нееврейская.
Фамилия, с которой я родился – Мурадов. Она мусульманского происхождения, и кое-кто на этом основании подвергает сомнению мое еврейское происхождение. Так и пишут: "Гой ты, гой". Вспоминаются славные времена в древней Руси, когда, встретив незнакомца, первым делам осведомлялись: "Гой еси?" Получив положительный ответ, троекратно лобызались с ним по православному обычаю.
Эх, будь я гоем… Разве прозябал бы сейчас в маленьком Израиле? Относись я к "титульной нации", был бы значимой фигурой в своей огромной стране.
Мне, конечно, льстит внимание к моей персоне, но это немного отвлекает от сути дела, мешает обсуждению проблем. Хочу раз и навсегда закрыть эту тему, все разъяснить.
Чтобы заинтриговать, скажу, что я - однофамилец Маркса (но не разделяю его взглядов, у меня есть полное алиби: в Интернете можно найти мою статью "Ошибка Карла Маркса", которую я написал и опубликовал еще в СССР в конце 1980-х).
Возникла моя фамилия весьма банально. У моего деда было распространенное еврейское имя Мордехай. Он был, рассказывали старики, раввином, учил детей Торе (кстати, в нашем городке он первый стал обучать Торе девочек; мой отец женился на одной из его учениц, и моя мать до своего последнего дня не расставалась с молитвенником). Соседи-мусульмане не могли произнести длинное и непонятное "Мордехай", называли по-своему - "Мурод". Слово это встречается тысячу и один раз в сказках "Тысяча и одна ночь"; помните: "И они жили долго и счастливо и достигли предела своих желаний". Вот этими словами: "предел желаний" и переведено на русский слово "мурод"; оно общее для таджикского, арабского, узбекского языков. Когда наступила советская власть и стали выдавать паспорта, отцу дали фамилию по имени его отца: Мурад - Мурадов.
Как видите, фамилия моя никакая не древняя, хотя и со сказочным налетом, возникла по недоразумению, и по этой причине никаких сантиментов по отношению к ней не имею; и когда решил гебраизировать ее, даже переводить не стал. Гебраизация понадобилась тоже по весьма прозаичной причине (никакой идеологии!) Дело в том, что я сейчас пишу на иврите, и подписывать статьи, рассказы и пьесы, которые посылаю в редакции и театры своей фамилией, не с руки: на иврите ее читают "Мордов" (Как вам? Мне кажется - ужасно). Недолго рассуждая, просто отрезал хвост, получилось знакомая, привычная, распространенная фамилия "Мор" (на иврите означает "мирт"). Но тогда возникает проблема в русском языке – какая-то перекличка с голодомором. Опять же недолго колеблясь добавил в серединку еще одну буковку "о", получилось "Моор", если написать на иврите – читается все так же "Мор". Уже произведя все эти преобразования, я сообразил, что вдруг стал однофамильцем не только Карла Моора, но советского карикатуриста Дмитрия Моора. Но придумывать и менять надоело, оставил, как есть.
Почему я однофамилец Маркса: в Европе Мордехаев звали Марками, чтобы не пугать соседей-христиан. А сын Марка - Маркс.
Особо для тех, кого забавляет двойная фамилия: деканом заочного отделения Литинститута в 70-х – 1980-х годах был профессор Таран-Зайченко. Он объяснял: "Для студентов я – Таран, для ректората – Зайченко". И я объясняю: для русскочитающих я - Мурадов, для иврито – Моор. И больше ничего за этим нет.
13.02.10
Два министра обороны – каждый в свое время – сильно подвели премьер-министра Ольмерта. О том, что Эхуд Барак (в содружестве с Ципи Ливни) ввел его в заблуждение, напугал возможными большими потерями и не позволил довести дело по свержению режима ХАМАСа до конца, экс-премьер написал в своей выходящей в эти дни в свет книге. А до того его очень сильно подвел предыдущий военный министр, бывший лидер борец за права рабочих и генеральных директоров Амир Перец.
Я не имею ничего против того, чтобы штатский человек был военным министром. Мои претензии к предыдущему министру обороны Амиру Перецу никак с этим не связаны. Я не думаю, что министром просвещения должен быть учитель – достаточно, если им будет хороший родитель. И министром здравоохранения должен быть не врач, а больной или его близкий родственник. Точно так же министром обороны должен быть человек, который больше всего на свете хочет, чтобы над головой у граждан было мирное небо. Но для этого он должен точно знать, что именно в какой момент нужно сделать. Сегодня – разрядить обстановку миролюбивым заявлением, завтра пригрозить ответным ударом, а послезавтра, возможно, и нанести этот самый превентивный удар, чтобы потом на много лет вперед обеспечить чистое небо.
Когда после убийства и похищения наших солдат вся страна поняла, что военная акция против обнаглевшей "Хизбаллы" неминуема, тогдашний начальник генштаба Дани Халуц принес на заседание узкого кабинета план блиц-крига: в течение нескольких дней ударами с воздуха вывести из строя всю важнейшую инфраструктуру Ливана, погрузив эту страну в средневековье. Оставить ее без света, без дорог, без мостов, без горючего, без морского и авиационного портов. Потери с нашей стороны при этом были бы, по прогнозу Халуца, нулевыми. Сравнительно небольшими были бы прямые потери от самой акции и с ливанской стороны.
На мой взгляд, это был очень верный план. Позже публиковались расчеты, что на его выполнение понадобилось бы даже не несколько дней - уложились бы в сутки. Мир не успел бы опомниться, а Ливан как современная страна уже бы не существовал. Это стало бы, во-первых, отличным уроком на многие будущие поколения как для этой страны, так и для других. Во-вторых, ливанский народ на собственной шкуре узнал бы, что за авантюризм "Хизбаллы" приходится расплачиваться всем – и свел бы сам счеты с этой террористической организацией.
Но противником этого плана выступил министр обороны Амир Перец. Из человеколюбия. Из приверженности либеральным идеям гуманизма. Он сам об этом сказал, точнее – похвастался.
Ольмерт жалуется на министров. Его ламентации меня бы смешили, если бы за его инфантилизм не пришлось расплачиваться нам всем.
Сразу после того, как Ольмерт взял в свои руки бразды правления, он здорово удивил меня одним высказыванием. На очередном заседании кабинета министров ему доложили, что африканские нелегалы валом прут через египетскую границу, создавая множество проблем. Его реакция была весьма театральной: "Я же отдавал распоряжение принять меры, почему не выполнили?" – строго вопросил он. Прямо Сквозник-Дмухановский из комедии "Ревизор".
Кому-то это может показаться высшим пилотажем управления, а я сразу распознал в нем бездарного руководителя.
Что значит: "Я же отдал распоряжение"? – весьма резонно спрашивал я в тогдашней своей статье. Либо все устроено так, что распоряжения премьера никто в грош не ставит – и это очень плохо, и он в этом виноват, либо он не умеет грамотно отдавать распоряжения – и опять же виноват только он.
Если руководитель хочет, чтобы его воля была выполнена, он знает, что и кому сказать.
Есть проблема с нарушителями границ? От того, что ты грозно скажешь: "Принять срочно меры!" – ничего не изменится. Лучше сказать: "Дать каждому дворнику по улице!"
Нужно было посоветоваться со специалистами – военными, инженерами, юристами, выбрать оптимальный вариант. Потом назначить конкретное лицо, ответственное за решение проблемы, дать указание Минфину выделить необходимую сумму денег, назвать срок опубликования конкурса на выполнение работ, примерную дату начала и окончания. И регулярно требовать отчета о продвижении.
Или прийти к заключению, что ничего сделать нельзя – и не сотрясать воздух понапрасну, выставляя себя на позор.
Почему теперь Ольмерт валит все на Барака?
Видимо, он пытается вызвать в нас жалость и сочувствие. А жалеть почему-то не хочется. Хочется перевести ему на иврит русскую пословицу: "Взялся за гуж – не говори, что не дюж". Взялся руководить страной, полез на самую сложную во всем мире должность (она посложнее должности президента США – там и пустобрех может худо-бедно перекантоваться четыре года) – отвечай по полной программе – как за успехи, так и за провалы.
Ливни и Барак ввели тебя в заблуждение? Ах, наивное дитятко! Ты не профессор, которого военные обманули, не барышня в красной кипочке, которую не предупредили, что в диком лесу бродят злые волки. Ты – премьер-министр, ты отвечаешь за все.
До сих пор я верил, что невозможно было подавить ХАМАС, не причинив при этом очень серьезного ущерба мирному населению. А сейчас оказывается, что можно было, и только непрофессионализм Ольмерта как премьер-министра не позволил воплотить этот план в жизнь.
Крутится, вертится шар голубой, или Противоречивый чай Ципи Ливни
Англичане самокритично называют свой чай самым противоречивым: они добавляют в воду заварку, чтобы она стала темной, а потом опускают туда дольку лимона, от которого чай светлеет. Лимон они добавляют, чтобы чай стал кислым, а потом бухают две ложки сахару, чтобы перебить кислоту и сделать его сладким. Готовят чай из кипятка, чтобы был горячим, а потом добавляют в чай воды – чтобы немного остудить.
Примерно такой же внутренне противоречивой является партия Кадима ("Вперед"). Она самая крупная в Кнессете, но сформировать коалицию не сумела. Она создавалась как партия центра, а на последних выборах за нее проголосовали традиционные сторонники леворадикальных идей – электорат МЕРЕЦ и левого крыла Аводы (отчего обе эти партии сильно съежились). Но благодаря этим левым голосам в Кадиму попали анонимы из нижних строчек списка – как раз те, чьи взгляды либо выражены невнятно, ибо они находятся чуть правее центра.
В результате большинство "впередовцев" - люди умеренные и правоватые, но партии в целом приходится занимать очень левое крыло политической шкалы. Причин две. Первая: коалиция сейчас удобно расположилась в центре политического спектра. ("Две страны для двух народов", готовность вести переговоры и с палестинцами, и с Сирией, многочисленные "жесты доброй воли"), а раз Кадима – оппозиция, то должна спорить с этим. Не справа же Нетаниягу атаковать! Приходится – слева, а для этого нужно занять позицию левее центра. Насколько левее? Левее партии Авода, которая входит в коалицию. А это уже позиция МЕРЕЦа. Так что же у нас – впервые в истории страны леворадикальная партия имеет почти треть мандатов? (28 в Кадиме + 3 МЕРЕЦ)? Формально – да. Но фактически Кадима сейчас парализована из-за внутренней "противоречивости".
Вторая причина "полевения" Кадимы – персональная левизна ее нынешнего лидера. Госпожа Ципора Ливни является на сто процентов порождением очень мощных леворадикальных СМИ. И чтобы не потерять эту поддержку (поскольку в самой Кадиме положение у нее весьма шаткое), она периодически озвучивает платформу пропалестинских журналистов.
Именно СМИ поддерживали с 2002 года неожиданно резко полевевшую во взглядах бывшую ястребиху из Ликуда, среди прочего - бесконечными комплиментами: незапятнанная, умная, энергичная, решительная и прочее. Они помогли Ливни стремительно взлететь на политический Олимп, обогнав прежних фаворитов умеренной политики: Дана Меридора, Хаима Рамона, Далию Ицик и других.
Ливни быстро взобралась на кресло министра иностранных дел и оттуда уже смогла соперничать с Ольмертом за право называться преемником Шарона.
Во время праймериз в Кадиме (перед общенациональными выборами), по всеобщему признанию, СМИ способствовали ее победе над Шаулем Мофазом: публикацией тенденциозных опросов, оберегая от огласки компромата, настраивая избирателей против главного ее соперника. Не побрезговали даже таким козырем, как педалирование восточного происхождения бывшего начальника генштаба и бывшего министра обороны.
И, как всякий, кто попал на должность по блату, Ливни в кресле премьера наломает еще больше дров, чем Ольмерт, и тоже будет потом примерять красную шапочку обиженной и обманутой.
СМИ все еще раздувают воздушный шар по имени Ципи Ливни, не теряют надежды. Месяц назад им удалось торпедировать откол части депутатов от Кадимы. Но этой опасности совсем устранить не удалось – разве что несколько отдалили будущий взрыв, который может оказаться еще более разрушительным для Кадимы.
Этот раздутый сверх всех пропорций шар только кольни - лопнет, но скорее всего он лопнет из-за внутренних противоречий. Политические комментаторы уже предвидят такой сценарий развития событий.
Весьма примечательным является вчерашнее интервью "впередовца" Исраэля Хасона радиостанции "Решет бет". Верхушка Кадимы, обеспокоенная слухами о скором расколе партии, отправила его на "передовую" с наказом все опровергнуть. Хасон, как ему и велели, авторитетно заявил: "Раскола Кадимы не будет!" И тут же добавил: "Но несколько депутатов выйдут из ее состава".
Известный библейский персонаж пришел проклинать, а на деле благословил, Исраэль Хасон был отправлен отрицать, а на деле признал. Поскольку он – рупор Ципи Ливни, то что она в сущности признала? Что Кадима в своем нынешнем виде начинает разваливаться. Что значит – несколько человек покинут ее? Это должно быть не менее семи – так согласно недавно принятому закону. А если раскольникам пообещают теплые места в правительстве – к ним тут же присоединяться еще несколько колеблющихся. А там и рукой подать до заветного числа 15; это больше половины, и тогда именно эти бунтовщики и будут иметь право называться Кадимой, а сторонникам Ципи Ливни придется искать другое название. Или примерить уже знакомое и распиаренное "МЕРЕЦ". В таком случае все встанет на свои места. Общее число сторонников леворадикальных идей в Кнессете будет примерно таким же, как и было в последние десятилетия. А отколовшаяся центристская партия, лишенная, разумеется, мощного лобби СМИ, очень быстро рассосется – в Ликуд, в будущую новую центристскую партию (журналиста Яира Лапида прочат в ее лидеры), в политическое никуда. На иврите это называется "а-мидбар а-полити" – политическая пустыня.
О привилегиях больного искусства
Я должен, видимо, принести извинения из-за предыдущей своей статьи, в которой рассказал о том, как в школе имени Ицхака Рабина в Кфар-Сабе учительница заставляет учеников старших классов изучать и обсуждать стихи Йоны Волах, в которых наличествует ненормативная лексика. Один из читателей поставил мне на вид за то, что я, "здоровый бык, пишу всякую дрянь", а поэтесса была больна. В свое оправдание скажу, что пафос статьи был направлен не против поэтессы, а той учительницы, которая принуждала. В статье есть фраза: "У той же Йоны Волах есть другие стихи, можно было изучать их".
Но каюсь - если бы я взялся оценивать творчество Йоны Волах, то опять же не стал бы делать никаких скидок на состояние ее здоровья – духовного или физического. Талантливо – написал бы талантливо. Пошло, мелко, скучно, вторично – написал бы именно это. Душевная или физическая болезнь дает человеку преимущества в очереди на получение квартиры, госпитализацию и проч., но в искусстве таких привилегий нет. Человек заявляет, что он поэт – его творчество оценивают по самому высокому счету. Ни слепота Гомера и Мильтона, ни отсутствие руки у Сервантеса, ни хромота Байрона, ни приковавшие к постели болезни Александра Грина или Владимира Саппака не дают им право на снисхождение при оценке их творчества.
Зря меня пытаются разжалобить чьей-то болезнью. Несколько лет назад мне по Интернет-рассылке прислали статью, опубликованную в газете. Автор позволил себе расистское высказывание в адрес целой общины. Не буду здесь приводить, что именно он написал, а чтобы вы имели представление, как это задело ту общину, скажу: представьте, как бы вы отреагировали, если бы кто-то утверждал, что в "русских" семьях распространен инцест. (Вы помните - так заявила бывший министр труда Ора Намир из партии Авода). Разумеется, я не оставил клевету в статье без внимания, отправил в ту же газету резкую инвективу в адрес автора. К чести редактора следует отметить, что он ее опубликовал. И вскоре я получил по эл. почте письмо от некоего доброжелателя, который пытался разжалобить меня: автор той статьи очень старый человек, он воевал…
Я ответил тому доброжелателю и отвечаю защитникам Йоны Волах: если ты стар, болен, немощен – сиди дома, готовься к встрече с Создателем, и нечего тебе выпускать в атмосферу свои зараженные эманации в надежде на то, что тебе все простят. Или – говори, что у тебя на душе – и будь готов к тому, что тебе ответят без скидок на твою немощь. Мы что, теперь при разговоре об искусстве будем размахивать справками из больницы? Я – здоровый бык (спасибо за комплимент), а мой товарищ – болен. Ему тоже не нравится это стихотворение Йоны Волах. Ему – можно ее критиковать? Или тот читатель захочет сравнить обе справки – чья вызывает больше жалости?
Еще раз повторяю – я не давал свою оценку творчеству Йоны, мне это не интересно. Я защищал право школьницы не читать в классе стихи, от которых у нее уши горят. В той статье я привел мнение жившего в Израиле литературоведа; правда, я заметил, что склонен с ним согласиться – именно на основании вот этих эпатирующих стихов, которые я процитировал, заметно смягчив. Я и сейчас не могу процитировать ее слова точно. И даже в таком смягченном виде они так резанули слух одному взрослому читателю, что в комментариях он назвал всю статью "похабной". А что бы он написал, если бы я привел точно строки поэтессы? Небось, в суд бы потянул за публичный разврат.
А чтобы всех примирить, расскажу анекдот в тему. Максиму Горькому все уши прожужжали: "Ах, Мопассан, ах, Мопассан". Он велел своему секретарю принести книги этого француза. Прочел первый том и произнес (по обыкновению "окая"): "ПОхабнО". Прочел второй том: "ХОрОшО, нО пОхабнО". Закрыл последний том: "ПОхабнО, нО хОрОшО!"
Границы дозволенного больным – сложнейший философский вопрос. 60-летний житель Тель-Авива, инвалид войны (передвигается только на инвалидной коляске), талантливый писатель и журналист растлевал старшеклассниц, которые приходили к его жене – директрисе школы. Как только это всплыло – жена покончила с собой, выбросившись из окна; полиция возбудила уголовное дело, недавно состоялся суд, который признал инвалида виновным. Видимо, не все можно списать на болезнь. А как быть с братьями-недоумками из Бней-Аиша, убившими семилетнего мальчика?
Давайте мы с вами, взрослые, сложившиеся люди, будем рассуждать о границах дозволенного в искусстве, острить, спорить, соглашаться и не соглашаться – но давайте не будем загрязнять чистые пока души школьников и школьниц – ни в рифму, ни без рифмы – русскими словами на "х", "п", ивритскими на "з" и "к", и еще раз "к" – но уже на русском (именно это место, прямым текстом, у себя настоятельно просила Йона Волах тереть тем предметом культа).
Гой Еси, добрый молодец, или Немного личное
Многих читателей смущает моя фамилия – и тем, что двойная, и тем, что нееврейская.
Фамилия, с которой я родился – Мурадов. Она мусульманского происхождения, и кое-кто на этом основании подвергает сомнению мое еврейское происхождение. Так и пишут: "Гой ты, гой". Вспоминаются славные времена в древней Руси, когда, встретив незнакомца, первым делам осведомлялись: "Гой еси?" Получив положительный ответ, троекратно лобызались с ним по православному обычаю.
Эх, будь я гоем… Разве прозябал бы сейчас в маленьком Израиле? Относись я к "титульной нации", был бы значимой фигурой в своей огромной стране.
Мне, конечно, льстит внимание к моей персоне, но это немного отвлекает от сути дела, мешает обсуждению проблем. Хочу раз и навсегда закрыть эту тему, все разъяснить.
Чтобы заинтриговать, скажу, что я - однофамилец Маркса (но не разделяю его взглядов, у меня есть полное алиби: в Интернете можно найти мою статью "Ошибка Карла Маркса", которую я написал и опубликовал еще в СССР в конце 1980-х).
Возникла моя фамилия весьма банально. У моего деда было распространенное еврейское имя Мордехай. Он был, рассказывали старики, раввином, учил детей Торе (кстати, в нашем городке он первый стал обучать Торе девочек; мой отец женился на одной из его учениц, и моя мать до своего последнего дня не расставалась с молитвенником). Соседи-мусульмане не могли произнести длинное и непонятное "Мордехай", называли по-своему - "Мурод". Слово это встречается тысячу и один раз в сказках "Тысяча и одна ночь"; помните: "И они жили долго и счастливо и достигли предела своих желаний". Вот этими словами: "предел желаний" и переведено на русский слово "мурод"; оно общее для таджикского, арабского, узбекского языков. Когда наступила советская власть и стали выдавать паспорта, отцу дали фамилию по имени его отца: Мурад - Мурадов.
Как видите, фамилия моя никакая не древняя, хотя и со сказочным налетом, возникла по недоразумению, и по этой причине никаких сантиментов по отношению к ней не имею; и когда решил гебраизировать ее, даже переводить не стал. Гебраизация понадобилась тоже по весьма прозаичной причине (никакой идеологии!) Дело в том, что я сейчас пишу на иврите, и подписывать статьи, рассказы и пьесы, которые посылаю в редакции и театры своей фамилией, не с руки: на иврите ее читают "Мордов" (Как вам? Мне кажется - ужасно). Недолго рассуждая, просто отрезал хвост, получилось знакомая, привычная, распространенная фамилия "Мор" (на иврите означает "мирт"). Но тогда возникает проблема в русском языке – какая-то перекличка с голодомором. Опять же недолго колеблясь добавил в серединку еще одну буковку "о", получилось "Моор", если написать на иврите – читается все так же "Мор". Уже произведя все эти преобразования, я сообразил, что вдруг стал однофамильцем не только Карла Моора, но советского карикатуриста Дмитрия Моора. Но придумывать и менять надоело, оставил, как есть.
Почему я однофамилец Маркса: в Европе Мордехаев звали Марками, чтобы не пугать соседей-христиан. А сын Марка - Маркс.
Особо для тех, кого забавляет двойная фамилия: деканом заочного отделения Литинститута в 70-х – 1980-х годах был профессор Таран-Зайченко. Он объяснял: "Для студентов я – Таран, для ректората – Зайченко". И я объясняю: для русскочитающих я - Мурадов, для иврито – Моор. И больше ничего за этим нет.
13.02.10
