Ну и денек выдался вчера! Куда ни глянь, на какую кнопку ни нажми – везде Либерман. Включил в семь утра телевизор – а там и по "двойке" и по "десятке": "Бывшего премьера Ольмерта сегодня впервые допросят по делу "Холилэнд", а нынешнего вице-премьера Либермана отдадут под суд".

По дороге на работу включил в машине радио. "Ольмерта, - сообщили ведущие "Решет бет", - уже допрашивают…"

-Достали! – вздохнул я, переключаясь на "Галей ЦАХАЛ", а там: "…Либермана отдадут под суд. Может быть… Если юридический советник правительства удостоверится, что следствие действительно располагает уликами".

- Сделай тише, - попросила жена, женщина умная, но строгих правил. – Чего-то я недопонимаю… Вчера полиция объявила, что улик предостаточно - и хоть завтра Либерману можно предъявить обвинение в том, что посол в Белоруссии вскрыл и прочел какую-то секретную бумагу... Я, честно говоря, запуталась и дальше слушать не стала. Десять лет назад, когда мы жили в Реховоте и Йоничка ходил в первый класс, в газетах писали, что Либермана подозревают, насколько я помню, в отмывании капитала. Потом, когда Йони учился уже в шестом классе, полиция заверяла, что Либермана посадят за мошенничество. Затем (помнишь Натали, в которую Йони втрескался в восьмом классе?) какой-то генерал полиции объявил, что Либерман вот-вот сядет, потому что улик – выше крыши… А вчера возвращается Йони от своей коровы (терпеть ее не могу, поговори с ним, ты же отец!) – и вдруг слышу по телевизору: Ольмерта завтра допросят, а Либермана вот-вот отдадут под суд…

- Ты права, - поддержал я жену, - эта его Хлоя действительно корова… Не понимаю, как может Йони – спортсмен, красавец-парень, а она на кого похожа? Ей-богу, она крупнее тебя.

- Да, я сохранила фигуру, - расплылась жена в благодарной улыбке. - Недаром всю сознательную жизнь сижу на диете, а после работы хожу в "хедер кошер" (тренажерный зал – ред.). Ты, кстати, заплатил?

Обсудив в промежутке между двумя светофорами не терпящие отлагательств финансово-бытовые проблемы, мы с женой распрощались. Чмокнув меня в щеку, супруга помчалась в свой банк – считать чужие деньги и выдавать их клиентам. А я поехал дальше – на службу.

В офисе первым делом в глаза бросились разбросанные на столе босса свежие газеты. "Ольмерта, - прочел я на иврите, - допросят"… И тут же – на первой полосе: "Либермана…"

- Аз ма роцим мимено а-паам? ("Так чего от него хотят на сей раз?") – спросил я босса, покосившись на аршинный заголовок.

- Слушай! – оживился начальник (его завтраком не корми - позволь прочесть подчиненным политинформацию). – В "Гаарец" все подробно описано, но я перескажу своими словами – в юридической, так сказать, плоскости.

При фразе "бе-мишор а-мишпати" секретарша Тали заторопилась на кухню - готовить нашему трудовому коллективу кофе и подогревать в микроволновке вчерашние круасоны.

- Ты хоть раз бывал на заседании суда? – спросил босс Моше, считающегося душой нашего отдела.

- Бывал, и не раз – вспомни мой развод с Орталь, всю кровь из меня ее адвокаты выпили…

- А на процессах по уголовным делам присутствовал?

- Приходилось…

- Значит, ты знаешь: нет дела без улик. Завтра я скажу: "Моше похитил у меня из сейфа миллион". – "Где доказательства?" – спросит в полиции дежурный, принимающий жалобы. "Подозреваю, что это Моше… Ну не Владимир же и не Аристарх". И что ответит мне полицейский?

- Засунь свои подозрения себе в ж… - прошептал по-русски сидящий рядом со мной Володя.

- Неправильно! – возразил проницательный босс, уловив смысл Володиной жестикуляции. – Полицейский скажет: "Нет у тебя доказательств – держи свои подозрения при себе, а принимать необоснованную жалобу я не стану".
Без доказательств лопнет, как мыльный пузырь, любой уголовный процесс, а прокурора уволят. За профнепригодность! А сейчас скажите, сколько лет полиция ищет Либермана ("Кама шаним мехапсим ото?").

- Лет десять-двенадцать! – предположил отдел.

- И какие подозрения относительно него выдвигали?

- Отмывание капитала… - произнес Цвика, впрочем, без особой уверенности в голосе.

- Обман? – задумалась Леа.

- Утрату доверия… - вякнул Володя.

- Не старайтесь – всего не упомнишь! – остановил нас босс, эрудит, юморист и тонкий знаток судебной процедуры. – Мало ли в чем хотели Либермана обвинить – хотеть не вредно, но улик-то как не было 10 лет назад, так и нет. Ни по поводу "прачечной", ни по обману – это вам не конверты с долларами и не двойная оплата авиабилетов через "Ришонтурс"… Но и руки опускать полиции негоже: честь мундира! Столько лет копали, шумели, пачками людей на допросы вызывали… Обыски за деньги налогоплательщиков устраивали… А где же результат?

- Где?! – повторили Володя и Моше, преданно глядя боссу в глаза.

- А вот он, - начальник раскрыл первую попавшуюся под руку газету, кажется, "Едиот". – Посол Израиля в Белоруссии (назначенный на этот пост, кстати, еще до того, как Либерман возглавил МИД) получил из Израиля пакет с грифом "Секретно" и просьбой передать данное послание в КГБ или как оно там сейчас называется. Вскрыл, прочел – и у него глаза на лоб полезли: полицию иностранного государства просят накопать компромат на видного израильского политика. Как бы ты поступил, Моше, окажись на месте посла?

- Честно, Дорон? Я бы при первой же возможности показал тебе это послание – ввел бы, так сказать, в курс дела.

- Но стал бы я читать? – напирал босс, известный в коллективе правдоискатель.

- Вряд ли… Ты, Дорон, законопослушный гражданин.

- Вот и Либерман не стал. Из принципа! Именно такой линии защиты я бы твердо придерживался, будь я его адвокатом. Уверен, что и юридический советник правительства (сильный, кстати, адвокат) не станет пачкать руки предъявлением главе МИДа обвинения, по которому в суде отобьется даже студент-первокурсник юрфака.

- А как же "прачечная", обман – как же громкое дело 10-летней давности? - пригорюнился Моше. – По нему, значит, улик не накопали и по сей день? И вместо коррупционного скандала подсовывают нам нарушение служебной дисциплины?!

- Правильно мыслишь, - похвалил босс Моше. – Помнишь высказывание адвоката Йорама Шефтеля?

- "Гора родила мышь", - выпалил хором наш отдел.

- Максимальное наказание, которое может суд наложить на Либермана за белорусское "преступление", – поставить его, как школьника, в угол! - подвел черту босс.