"Из пламя и света рожденное слово" - так называлась большая – на две полосы - статья в "Литературной газете" в славные для нее 1970-е годы. Редакция получила огромное число писем от возмущенных читателей со всех концов великой страны: "Какие же неграмотные люди работают в "Литературке"! Родительный падеж от слова "пламя" – "пламени"!" – напоминали они.

Что ж, так получилось – с падежами эти читатели разобрались, а стихотворение Михаила Лермонтова (ему и была посвящена та статья) ни разу прочесть не удосужились.

Почему я вспомнил об этом?

Один из завсегдатаев Интернет-посиделок, который взял себе никнэйм "Сукин сын" (к "никнэйму" никаких претензий нет), наткнувшись на мою давнюю статью "Ставать тебе поводырем", с ехидством пишет: "Капля желчи: нет в русском языке слова "ставать". действие законченное выражается словом "стать", действие продолжающееся - словом "становиться". негоже лингвисту, как он себя называет, писать по-русску с узбекским акцентом" (где-то в другом месте он прочел, что я родом из Ташкента).

Видимо, он читал ту мою статью "по диагонали", пропустил фрагмент, в котором я цитирую стихотворение Игоря Северянина, строка из которого и стала заголовком всей статьи. ("Поэт, поэт, совсем не дело\Ставать тебе поводырем").

Меня всегда радует, когда читатели обращают внимание на стиль, на необычную форму слова, ненормативное склонение или спряжение, нестандартное окончание. Огорчает, когда они сразу делают выводы о безграмотности того, кто так непривычно для них написал. Я-то делаю ставку на то, читатели понимают, что я таким образом играю с ними, что я не "опечатался", а хочу именно этим звучанием, этим написанием слова сказать что-то еще. Выразить свою позицию в казалось бы по содержанию нейтральной фразе. Надеюсь, что понимающих собеседников у меня все же большинство.

Так вышло, что некоторые мои статьи перепечатывают другие сайты – никаких претензий к ним нет, даже льстит. Но злит, когда произвольно меняют названия, или, не разобравшись, исправляют "цитаты", тем самым оказывая мне медвежью услугу. Ведь в мире немало людей, знающих, как на самом деле звучит использованная мной классическая фраза, они могут подумать, что это я такой неряшливый в цитировании.

Как-то названием для одной своей статьи я выбрал известную строку из бессмертной грибоедовской комедии: "Угодно ль на себе примерить?" (Софья, пустив слух о сумасшествии Чацкого, язвит: "любите вы всех в шуты рядить,\ Угодно ль на себе примерить?")

Редактор или корректор, не знаю уж кто, исправил: "Угодно ль на себЯ примерить".

А за несколько недель до этого два сайта не поняли, что я закончил статью цитатой из пушкинского "Онегина": "И вот общественное мнение! И вот на чем вертится мир!" (у поэта в середине еще одна строка, которую я попустил: "Пружина чести, наш кумир!")

Оба сайта не распознали цитату, вычеркнули "непонятную фразу" классика и вписали то, что им казалось более разумным. Один сайт переделал: "И вот так создается общественное мнение!" Второй то же исправил (не подозревая, что тем самым правит не скромного своего автора, а великого Пушкина).

Я – таков, мои тексты обычно полны аллюзий, параллелей, цитат. Мне кажется, что они украшают материал, делают его более убедительной. Во всяком случае, сам я люблю читать статьи, в которых автор поступает так же. Особенно если все цитаты уместны, а не притянуты за уши. Как сказал классик: уместная цитата служит хорошей заменой остроумию. Даже если вам это кажется необязательным, излишним, вычурным - я писать иначе, видимо, не могу.

Как-то один из российских сайтов перепечатал мою короткую заметку с заголовком "Как Самодержец проспал Россию". Редактор сайта решил самовольно обострить тему и в слове "проспал" второе "п" изменил на "р". Ужас, что началось! Каждый комментатор реагировал именно на это грубое слово, как только меня ни крыли! Как ни обзывали! И никто ничего не писал о сути статьи. Даже сам редактор того сайта, злодей (как еще его назвать?), не выдержал и "вернул взад" "первобытный" заголовок. (Взятое в кавычки – цитаты из Зощенки. Особо для читателя "Сукин сын": Украинскую фамилию великого писателя таким образом склонял "не по-русску" Максим Горький).

Есть легенда о том, что еще в СССР, якобы, группе самых известных редакторов и корректоров дали некий текст, не обозначив автора, и попросили его отредактировать. Обратно получили страницы сплошь в красных пометках; и только теперь великим знатокам, жрецам, хранителям русского языка открыли, что они правили отрывок из давно опубликованного классического романа Л. Толстого.

Можно было бы оставить эти досадные мелочи без внимания, но, во-первых, за классиков обидно. А во-вторых – ведь понятно, что среди моих читателей немало образованных людей, и у них может возникнуть подозрение, что это я такой безграмотный, а еще шляпу надел и пытаюсь прослыть начитанным, а сам даже не знаю, что у Пушкина "Из библиОтики чертей, а не "из библиотеки".

12 лет назад я написал небольшой фельетон о том, что новоизбранный израильский премьер через два месяца после вступления в должность вдруг заметно поседел. Одна версия была – он поседел от навалившихся проблем, вторая – просто перед выборами подкрашивал волосы, чтобы выглядеть моложе и энергичнее, а после выборов то ли забыл подкрашивать, то ли счел уже не обязательным. Я был склонен ко второй версии, и привел цитату опять же из "Горя от ума".

Лиза:

Мне-с... ваша тетушка на ум теперь пришла,
Как молодой француз сбежал у ней из дому,
Голубушка! хотела схоронить
Свою досаду, не сумела:
Забыла волосы чернить,
И через три дни поседела.

Я цитировал на память, помнил, что там было ненормативное "три дни" вместо "три дня", но корректор стала убеждать меня, что я ошибаюсь, я махнул рукой, спорить не стал. Если подшивка с той старой газетой попадется вам когда-нибудь в руки – учтите, что и в том случае классика подправил не я. (Между прочим, дальше в комедии герой говорит "третьево дни" вместо "третьего дня".

В одной статье я цитировал знаменитую фразу о разрушении Карфагена. Интересна и сама по себе цитата, и то, как ее тогда произносили. Римский полководец и государственный деятель Марк Порций Катон-старший (234 — 149 до н. э.), непримиримый враг Карфагена, заканчивал все свои речи в сенате (вне зависимости от их тематики) фразой: «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен» (Ceterum censeo Carthaginem esse delendam).

В той моей обзорной еженедельной статье были три разные темы, и каждую из них я заканчивал этой фразой о необходимости разрушения Карфагена; в первый раз это прямо вытекало из темы, во второй раз была какая-то косвенная связь, а в третий – совсем по Катону – вообще никакой связи не было. Чтобы внести разнообразие и перещеголять первоисточник, я в первый раз привел эту знаменитую фразу на русском ("Не знаю, как и что с этим делать, но Карфаген должен быть разрушен"), во втором сюжете о "правиле Ганнибала" в израильской армии – цитата была на латинском: "Какое отношение имеет такое правило к древнему полководцу – не знаю, но Carthago delenda est". В третий – на английском: ("Не знаю, что еще можно сделать, но в одном я убежден - Carthage has to be destroyed") - хотя сюжет третьей темы никакого отношения ни к Карфагену, ни к Ганнибалу, ни к первому сюжету того обзора не имел. Редактор не понял, что я цитирую не только знаменитую фразу, но и перенял манеру Катона, и в первые два раза оставил так, как было в статье, а про третий раз решил, что это – перебор и просто стер. "Катон (видимо, произнес при этом редактор), может и Порций, но его порция на нашем сайте получается уж слишком большой". Катон бы с ним бы не согласился.

Разумеется, правщики не всегда меня огорчали. Был и положительный опыт общения с хранителями чистоты русского языка. Сочинение на вступительных экзаменах в Литинститут я сопроводил эпиграфом из Белинского: "Титло патриота дается человеку не самозванством, а историею и народом". Либо проверявшая была достаточно образованной, либо доверилась мне – не исправила непривычное "титло" на "титул", "историею" на "историей".

Слава Богу, ни одна газета и ни один сайт не исправили мою цитату из Маяковского "Вот арап, а состязается с Державиным", не сочли, что я ошибкой написал "арап" вместо "араб" в статье об Омаре Хайяме.

Зачем пишу это? Надеюсь быть услышанным. Пуристы языка – ну, ничего не поделаешь, у классиков иной раз встречается то, к чему мы не привыкли. Почему они писали непривычно? Причин несколько. Во-первых, в их время именно это произношение, это написание было нормой; во-вторых, тогда допускались оба варианта – и тот, который мы встречаем у них, и тот, который "выжил", победил в конкуренции. А в-третьих – поэту просто нужно было вместить слово в строку, попасть в размер, и он менял слово, переносил ударение, добавлял звук, убавлял. Так поступает и народ, величайший из поэтов. Я как-то уже приводил этот пример: "Рыжий рыжего спросил: чем ты бороду красИл?" Нужно для рифмы – и вместо "крАсил" появилось "КрасИл".

Иногда же поэт из своих художественных задач менял форму слова – намеренно, нарочно (в старину это слово означало еще и "специально", поэтому - нАрочный – это спецкурьер и послать нарочным – спецкурьером). У Твардовского в "Теркине" про солдат, которые тонули при переправе: "И уж навек правЫ", хотя нормативно – "прАвы". Здесь, я полагаю, не столько из-за рифмы, сколько по причинам художественным: про вчерашних деревенских парней не напишешь интеллигентно" "ПрАвы"…

Я собираюсь и впредь щедро цитировать своих любимых писателей, и хотел бы, чтобы они фигурировали в моих статьях и рассказах в невыхолощенном виде. Поэтому приведу здесь некоторые примеры таких, вызывающих недоумение цитат. Эта моя статья станет как бы копилкой для них. Она будет постоянно пополняться по мере того, как на память будут приходить подобные фразы; есть надежда (как уже не раз бывало), что читатели добавят в комментариях свои примеры и образцы.

Если когда-нибудь натолкнетесь в моих статьях на: "божественный Омир,\ Ты, тридцати веков кумир!", не приходите к выводу, что я опечатался. Не исправляйте на "Омар" (имея в виду Хайяма), тем более что этот последний – кумир всего десяти веков, а не тридцати. "Омир" - так Гомера звали при Пушкине, который написал в 5 главе "Евгения Онегина":

И, кстати, я замечу в скобках,
Что речь веду в своих строфах
Я столь же часто о пирах,
О разных кушаньях и пробках,
Как ты, божественный Омир,
Ты, тридцати веков кумир!

Могу еще отослать к стихотворению Константина Батюшкова "Гезиод и Омир", или к Ф. Тютчеву. В болгарском языке создателя "Илиады" и "Одиссея" до сих пор зовут Омиром.

Когда-нибудь к месту я вполне могу процитировать из того же "Евгения Онегина": "Любил методу он из чувства" (В дуэлях классик и педант, \Любил методу он из чувства). И если кто-нибудь опять исправит женский род на привычный мужской – знайте, что я тут - ни сном ни духом.

Вполне возможно, что как-нибудь мимоходом брошу: "Инцидент исперчен". Это не опечатка, это – цитата, из Маяковского:

Как говорится, инцидент исперчен,
Любовная лодка разбилась о быт,
Мы с вами в расчете и не к чему перечень
Взаимных болей, бед и обид.

Может, поэт это из-за рифмы написал, может, в его время люди вообще так шутили ("как говорится" пишет поэт - не напрасно же).

Вполне вероятно, что однажды я с иронией процитирую Некрасова: "К чему в обаянии бедного Ваню держать?" Так заранее объясняю: здесь "в обаянии" означает "в неведении". Не стирайте, не сочтите за нонсенс.

Курьезный (или лучше - досадный) случай: в моей книге "Приглашение к ограблению" один детективный рассказ построен на том, что до определенного года нормой было писать слово "идти" с двумя "т" – "иТТи"; мой компьютер исправил типичную "ошибку", я не заметил, в типографию так и пошло, и в книге в ключевой момент вместо все объясняющего иТТи стоит банальное "идти"; ну что тут поделаешь!

Не знаю, использую ли когда цитату из Пушкина, назову ли кого-то "второй Чадаев," – заранее прошу редакторов и корректоров – не исправляйте на "верное" "второй Чаадаев". У Пушкина именно так. И в строке "Иных уж нет, а те далече, как Сади некогда сказал" опечатки нет. "Сади" у поэта, с одним "а", не "Саади". А то все, кто знает про Саади из стихотворения Есенина: "Ты сказала, что Саади…", так и норовят добавить букву к фамилии персидского поэта.

О Есенине. У него в другом стихотворении именно так: "Это к завтраму заживет". И сколько бы мой компьютерный корректор ни подчеркивал это слово красной чертой – не исправлю. Классик так выразился. Были у него на то причины.

И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
"Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет".

Насчет Саади: забавный случай, никакого отношения к теме не имеющий; только где еще я об этом расскажу? – читать не обязательно. Однажды в общежитии Литинститута засели мы в комнату (опять аллюзия с грибоедовским "засели мы в траншею" – сели выпить, то есть) – отметить успешную сдачу очередного экзамена. В дверь заглянул высокий смуглый молодой человек. Один из нашей компании его знал, махнул ему рукой приглашающее: "Заходи, выпей с нами". И представил его нам: "Саади, поэт из Египта". Я указал парню на свободное место рядом с собой: "Саади, сААдись". Если бы вы знали, какой благодарностью наполнились его глаза! Он горячо пожал мне руку и сказал: "Я учусь уже на третьем курсе, и в первый раз мне при знакомстве не прочли эти противные стихи Есенина: "Ты сказала, что Саади целовал лишь только в грудь!" Но все равно – следующий же тост был произнесен именно за то, что всегда целовал персидский поэт – все же, за столом сидели в основном сочинители стихов.

Комедию Грибоедова "Горе от ума" я знаю почти всю наизусть и часто щеголяю фразами из нее. На всякий случай – еще несколько цитат оттуда с нестандартными словами.

Чацкий
Положимте, что так.

Чацкий:
Ну что ваш батюшка? всё Английского клоба
Старинный, верный член до гроба?

Он же:
На лбу написано: Театр и Маскерад;

Чацкий:
В России, под великим штрафом,
Нам каждого признать велят
Историком и геогрАфом!

Фамусов:
На листе черкни на записном,
Противу будущей недели:

Чацкий:
Смятенье! обморок! поспешность! гнев! испуга!
Так можно только ощущать,
Когда лишаешься единственного друга.

Софья:
И горячо его беру я под защиту;
Зачем же быть, скажу вам напрямик,
Так невоздержну на язык?
В презреньи к людям так нескрыту?

Чацкий:
Но Скалозуб? вот загляденье:
За армию стоит горой,
И примизною стана,
Лицом и голосом герой...
(дальше Софья добавляет знаменитое:
Не моего романа.

Чацкий:
Помилуйте, мы с вами не ребяты,
Зачем же мнения чужие только святы?
Наталья Дмитриевна:
Всё рюматизм и головные боли.


Не только потому, что я привык к этому звучанию и написанию; и потому, что это верно, раз уж цитируешь.

София:
Не помню ничего, не докучайте мне.
Воспоминания! как острый нож оне.

Молчалин:
Противуречья есть, и многое не дельно. (Ну как такое уместно не процитировать!)

Софья (о Скалозубе):
Куда как мил! и весело мне страх
Выслушивать о фрунте и рядах;

Хватит Грибоедова, пора и честь знать.
Лермонтов:

Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..

Именно так – "одинокОй". В те времена было какое-то мазохистское, совершенно излишнее железное право в стихосложении: в рифме после ударной гласной все буквы должны быть идентичными!

После того, как народ отреагировал на лермонтовское "пламя", я уже боюсь цитировать пушкинское "лед и пламень":

Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
("Евгений Онегин")

В том же "Онегине":
Чем меньше женщину мы любим
Тем легче нравится мы ей.

А то часто цитируют: "Тем больше нравимся мы ей" – по контрасту с "меньше" в предыдущей строке.

В чеховском водевиле "Свадьба" героиня говорит: "Они образованность свою хочут показать".

Себя я уже убедил в том, что не всякая непривычность свидетельствует о безграмотности. Надеюсь, вас тоже. Если еще нет – то перечтите еще раз.