На холмах Грузии. Казбек
Как и обещал, я заканчиваю свои записки о Казбеке и Грузии. Сначала немного информации околонаучного характера. Среднестатистическому гражданину, живущему на уровне моря, неизбежно приходится привыкать к низкому содержанию кислорода, которое характеризует воздух любого горного района.
Недостаток кислорода начинает ощущаться уже на высоте около двух километров. Помните, как неумолимо накатывает сонливость в самолете вскоре после взлета, даже если вы планировали непременно дочитать взятую с собой книгу? Это происходит потому, что экипаж искусственно снижает давление воздуха в салоне до эквивалентного высоте 2500 метров над уровнем моря.
Сонливость – только первая и самая безобидная из составляющих реакции организма на неестественную среду. Апатия, отсутствие аппетита, бессонница – все это симптомы реакции на резкое изменение высоты.
Однако этих симптомов так же легко можно избежать. Грамотное привыкание к новым условиям, то есть акклиматизация, подразумевает постепенный и ступенчатый набор высоты. По этой причине мы не торопились уходить с метеостанции дальше. Из восьми человек пятеро членов группы были в горах впервые, и нам стоило привыкнуть к этой высоте, прежде чем уходить на гору.
После трех ночей на метеостанции следующим был выход на гору Орцвери (4250 м), с той же целью – акклиматизироваться. Никакой другой цели достигнуто не было, поскольку через два часа после выхода нас накрыло уже знакомой белой мглой.
В полном тумане мы вышли на гребень; постояли, надеясь на чудо, но в итоге гид решил, что нам не имеет смысла играть в ёжика из однокоренного мультфильма. Через три дня я понял, что он был прав, но в тот момент было довольно обидно спускаться ни с чем. Мы поднялись на ближайший холмик, чтобы было где воткнуть израильский флаг, а потом пошли вниз –
все в том же рваном тумане, который временами открывал фрагменты гребня и пути наверх.
Но пришло 8 июля, и вот мы, нагруженные тяжелыми рюкзаками как три дня назад, отправились на Казбекское снежное плато – ночевать, с тем чтобы выйти на вершину уже оттуда. Дело в том, что классический маршрут на Казбек с грузинской стороны гигантской спиралью огибает большую часть горы, выводя на саму вершину с противоположной стороны, уже на территории России.
Это сильно удлиняет дорогу, и чтобы сохранить спокойный темп, мы планировали разбить эту часть пути на два дня. Из впечатлений этого дня запомнился полукилометровый обрыв, вдоль подножья которого мы шли пару часов, наблюдая за камнепадами, ручьями и потоками грязи, которые не прекращались ни на секунду.
Тропа по леднику была проложена в отдалении от этого эффектного зрелища, дабы эффект его ограничился воздействием на органы чувств. Тем не менее, отдельные валуны замирали совсем невдалеке, а постоянным фоном сбоку доносились то поочередно, то вместе рокот перекатывающихся камней, шуршание съезжающей по руслу селевой массы, веселый треск выстреливающих булыжников, разлетающихся в брызги от биллиардных ударов о скалу. Вскоре весь этот полигон остался позади,
и мы вышли в белую холмистую степь – так, вероятно, воспринимался бы пейзаж, не возвышайся вокруг этого белого безмолвия вершины.
Спустившись в небольшую впадину, устроили лагерь: выкопали, разровняли и расчистили площадку лопатами, поставили четыре палатки, насыпали невысокие стенки, защищающие от ветра,
наконец, построили главное сооружение любого бивуака – туалет.
Дальше оставалось только приготовить ужин и с чувством выполненного долга отойти ко сну. Предварительно одевшись, поскольку сон на снегу не располагал к обнажению лишних частей тела, даже учитывая добротные спальные мешки. Ярких впечатлений от ночи не осталось, кроме постоянных попыток уползти от холодного края палатки, вдоль которого снаружи тянулась снежная насыпь. Ползти было некуда – рядом лежали еще две таких же куколки, не собирающихся вылупляться ни при каких обстоятельствах.
Вылупиться пришлось с рассветом. Кстати о бабочках – весь день по пути мы замечали в снегу останки несчастных насекомых, которых занесло сюда из приморских субтропиков. Впрочем, интерес к судьбе погибших насекомых пропал уже через час, когда со стороны моря налетели облака, и ясная погода
в один момент сменилась серой хмарью.
Кажется, можно было попрощаться с захватывающими дух видами и эффектными снимками – нас окружила гудящая серая муть, и несмотря на то, что ветер вскоре ослабел, заслоненный от нас всей массой горы, лучше от этого не стало. Видимость упала до 10-15 метров, и остаток спирали маршрута мы закручивали уже на ощупь, несколько часов поднимаясь по следам польской группы, которая прошла здесь на пару часов раньше нас. Склон постепенно вставал перед нами, становясь все круче, вверху показались снежные обрывы, которые пришлось обходить слева.
С другой стороны мимо медленно проползли выходы скал. Склон начал выполаживаться, постепенно перейдя в снежный купол; еще полсотни шагов – и вот дальше подниматься уже некуда. Наверное, это вершина, хотя с определенностью можно ручаться только за рельеф ближайших 15 метров.
У меня даже проскочила безумная мысль, что нас специально завели на ровную площадку на склоне – мол, все равно ни черта не видно, так какая клиентам разница? Подозрения подкрепляли показания альтиметра, который утверждал, что до вершины еще метров сто по высоте. Мы простояли в этой пурге около получаса, вдоволь пофотографировались что называется «на паспорт», то есть исключительно на фоне окружающего «молока», дружно съели взятые с собой сыр, чурчхелу и шоколад. Пару раз облако редело и показывало в просветах далекие горы, так что по крайней мере стало ясно: мы действительно на вершине.
Снизу, вероятно, все это выглядело вот так:
Висящее на вершине облако было довольно характерной чертой Казбека, в эти дни он часто выглядел снизу именно так. Догадка подтвердилась очень скоро, практически сразу после начала спуска. Уже в пятидесяти метрах ниже вершины облака поредели, а вскоре вовсе превратились в классических белогривых лошадок.
Открылся вид на российскую сторону горы, стало видно, наконец, где и как мы шли всю первую половину дня. Вероятно, к лучшему, поскольку за пару дней до того кое-кто из ребят признался в боязни высоты. На спуске бояться было уже поздно, но кто знает, как они отреагировали бы на километровую снежную горку, карабкаясь на нее.
Снизу скоро поднимались трое русских альпинистов. Они шли из Кармадонского ущелья - того самого, где восемь лет назад произошла крупнейшая из зарегистрированных человеком ледниковых катастроф. Небольшой подземный толчок – и тысячи тонн льда, камней и грязи пролетели 30 км вниз по ущелью со скоростью 100 км в час, сдирая по дороге лес со склонов, уничтожая селения и все живое по пути. Там же погибла и съемочная группа Сергея Бодрова-младшего вместе с режиссером.
Поравнявшись с нами, один из ребят непринужденно представился сержантом Петренко и попросил предъявить документы и российские визы. Ему не пришлось объяснять, что это была шутка; впрочем, я бы совсем не удивился… Поболтав с быстрыми русскими о судьбах Святой земли и получив дежурный совет помириться с палестинцами, мы побрели вниз по сугробам, а троица – по нашим следам вверх. Кажется, прежде чем мы ушли за перегиб, они уже были на вершине. Мы же перешли к раскручиванию многокилометровой спирали вниз по склонам – сначала до лагеря в снегу,
потом, пообедав и собрав его – вниз, мимо мусорного полигона, вдоль северных, потом западных, потом южных склонов Казбека – до самой метеостанции.
Что еще? На следующий день те, кому не хватило впечатлений, собрались снова на Орцвери, на которую мы не попали три дня назад. На сей раз погода была замечательная, и мы получили полный набор визуальных впечатлений, нещадно перегружая цифровую память своих фотокамер.
Несколько часов на гребне с практически постоянным панорамным обзором на все 360 градусов стоили того, чтобы взойти на эту невысокую в общем-то гору даже после Казбека. Кстати, в непогоду, что повернула нас обратно тремя днями ранее, делать здесь было нечего – и не только с эстетической точки зрения. В тумане и при плохой погоде бесконечные взлеты и провалы гребня, когда видишь только ближайшие несколько метров подъема, могут быстро измотать и не дадут определить, где же настоящая вершина. А на нее ты попадаешь только на шестом взлете – и к этому желательно быть готовым заранее.
Захватывающих пейзажей хватало и на спуске с метеостанции в долину Терека. Чего стоит хотя бы этот вечерний суп с облаками?
Или вот этот тихий ручей, который мы на пути вверх пересекали пешком, не замочив ног,
а возвращаясь сверху, застали сумасшедший бешеный поток, в который никто даже не подумал соваться пешком – благо рядом оказались лошади.
И, наконец, настоящий кадр с планеты Пандора:
А там, внизу, нас ждали новые встречи и интересные путешествия, о большей части которых я уже рассказал выше.
Фотографии автора, если не указано другое.
Недостаток кислорода начинает ощущаться уже на высоте около двух километров. Помните, как неумолимо накатывает сонливость в самолете вскоре после взлета, даже если вы планировали непременно дочитать взятую с собой книгу? Это происходит потому, что экипаж искусственно снижает давление воздуха в салоне до эквивалентного высоте 2500 метров над уровнем моря.
Сонливость – только первая и самая безобидная из составляющих реакции организма на неестественную среду. Апатия, отсутствие аппетита, бессонница – все это симптомы реакции на резкое изменение высоты.
Однако этих симптомов так же легко можно избежать. Грамотное привыкание к новым условиям, то есть акклиматизация, подразумевает постепенный и ступенчатый набор высоты. По этой причине мы не торопились уходить с метеостанции дальше. Из восьми человек пятеро членов группы были в горах впервые, и нам стоило привыкнуть к этой высоте, прежде чем уходить на гору.
После трех ночей на метеостанции следующим был выход на гору Орцвери (4250 м), с той же целью – акклиматизироваться. Никакой другой цели достигнуто не было, поскольку через два часа после выхода нас накрыло уже знакомой белой мглой.
В полном тумане мы вышли на гребень; постояли, надеясь на чудо, но в итоге гид решил, что нам не имеет смысла играть в ёжика из однокоренного мультфильма. Через три дня я понял, что он был прав, но в тот момент было довольно обидно спускаться ни с чем. Мы поднялись на ближайший холмик, чтобы было где воткнуть израильский флаг, а потом пошли вниз –
все в том же рваном тумане, который временами открывал фрагменты гребня и пути наверх.
Но пришло 8 июля, и вот мы, нагруженные тяжелыми рюкзаками как три дня назад, отправились на Казбекское снежное плато – ночевать, с тем чтобы выйти на вершину уже оттуда. Дело в том, что классический маршрут на Казбек с грузинской стороны гигантской спиралью огибает большую часть горы, выводя на саму вершину с противоположной стороны, уже на территории России.
Это сильно удлиняет дорогу, и чтобы сохранить спокойный темп, мы планировали разбить эту часть пути на два дня. Из впечатлений этого дня запомнился полукилометровый обрыв, вдоль подножья которого мы шли пару часов, наблюдая за камнепадами, ручьями и потоками грязи, которые не прекращались ни на секунду.
Тропа по леднику была проложена в отдалении от этого эффектного зрелища, дабы эффект его ограничился воздействием на органы чувств. Тем не менее, отдельные валуны замирали совсем невдалеке, а постоянным фоном сбоку доносились то поочередно, то вместе рокот перекатывающихся камней, шуршание съезжающей по руслу селевой массы, веселый треск выстреливающих булыжников, разлетающихся в брызги от биллиардных ударов о скалу. Вскоре весь этот полигон остался позади,
и мы вышли в белую холмистую степь – так, вероятно, воспринимался бы пейзаж, не возвышайся вокруг этого белого безмолвия вершины.
Спустившись в небольшую впадину, устроили лагерь: выкопали, разровняли и расчистили площадку лопатами, поставили четыре палатки, насыпали невысокие стенки, защищающие от ветра,
наконец, построили главное сооружение любого бивуака – туалет.
Дальше оставалось только приготовить ужин и с чувством выполненного долга отойти ко сну. Предварительно одевшись, поскольку сон на снегу не располагал к обнажению лишних частей тела, даже учитывая добротные спальные мешки. Ярких впечатлений от ночи не осталось, кроме постоянных попыток уползти от холодного края палатки, вдоль которого снаружи тянулась снежная насыпь. Ползти было некуда – рядом лежали еще две таких же куколки, не собирающихся вылупляться ни при каких обстоятельствах.
Вылупиться пришлось с рассветом. Кстати о бабочках – весь день по пути мы замечали в снегу останки несчастных насекомых, которых занесло сюда из приморских субтропиков. Впрочем, интерес к судьбе погибших насекомых пропал уже через час, когда со стороны моря налетели облака, и ясная погода
в один момент сменилась серой хмарью.
Кажется, можно было попрощаться с захватывающими дух видами и эффектными снимками – нас окружила гудящая серая муть, и несмотря на то, что ветер вскоре ослабел, заслоненный от нас всей массой горы, лучше от этого не стало. Видимость упала до 10-15 метров, и остаток спирали маршрута мы закручивали уже на ощупь, несколько часов поднимаясь по следам польской группы, которая прошла здесь на пару часов раньше нас. Склон постепенно вставал перед нами, становясь все круче, вверху показались снежные обрывы, которые пришлось обходить слева.
С другой стороны мимо медленно проползли выходы скал. Склон начал выполаживаться, постепенно перейдя в снежный купол; еще полсотни шагов – и вот дальше подниматься уже некуда. Наверное, это вершина, хотя с определенностью можно ручаться только за рельеф ближайших 15 метров.
У меня даже проскочила безумная мысль, что нас специально завели на ровную площадку на склоне – мол, все равно ни черта не видно, так какая клиентам разница? Подозрения подкрепляли показания альтиметра, который утверждал, что до вершины еще метров сто по высоте. Мы простояли в этой пурге около получаса, вдоволь пофотографировались что называется «на паспорт», то есть исключительно на фоне окружающего «молока», дружно съели взятые с собой сыр, чурчхелу и шоколад. Пару раз облако редело и показывало в просветах далекие горы, так что по крайней мере стало ясно: мы действительно на вершине.
Снизу, вероятно, все это выглядело вот так:
Висящее на вершине облако было довольно характерной чертой Казбека, в эти дни он часто выглядел снизу именно так. Догадка подтвердилась очень скоро, практически сразу после начала спуска. Уже в пятидесяти метрах ниже вершины облака поредели, а вскоре вовсе превратились в классических белогривых лошадок.
Открылся вид на российскую сторону горы, стало видно, наконец, где и как мы шли всю первую половину дня. Вероятно, к лучшему, поскольку за пару дней до того кое-кто из ребят признался в боязни высоты. На спуске бояться было уже поздно, но кто знает, как они отреагировали бы на километровую снежную горку, карабкаясь на нее.
Снизу скоро поднимались трое русских альпинистов. Они шли из Кармадонского ущелья - того самого, где восемь лет назад произошла крупнейшая из зарегистрированных человеком ледниковых катастроф. Небольшой подземный толчок – и тысячи тонн льда, камней и грязи пролетели 30 км вниз по ущелью со скоростью 100 км в час, сдирая по дороге лес со склонов, уничтожая селения и все живое по пути. Там же погибла и съемочная группа Сергея Бодрова-младшего вместе с режиссером.
Поравнявшись с нами, один из ребят непринужденно представился сержантом Петренко и попросил предъявить документы и российские визы. Ему не пришлось объяснять, что это была шутка; впрочем, я бы совсем не удивился… Поболтав с быстрыми русскими о судьбах Святой земли и получив дежурный совет помириться с палестинцами, мы побрели вниз по сугробам, а троица – по нашим следам вверх. Кажется, прежде чем мы ушли за перегиб, они уже были на вершине. Мы же перешли к раскручиванию многокилометровой спирали вниз по склонам – сначала до лагеря в снегу,
потом, пообедав и собрав его – вниз, мимо мусорного полигона, вдоль северных, потом западных, потом южных склонов Казбека – до самой метеостанции.
Что еще? На следующий день те, кому не хватило впечатлений, собрались снова на Орцвери, на которую мы не попали три дня назад. На сей раз погода была замечательная, и мы получили полный набор визуальных впечатлений, нещадно перегружая цифровую память своих фотокамер.
Несколько часов на гребне с практически постоянным панорамным обзором на все 360 градусов стоили того, чтобы взойти на эту невысокую в общем-то гору даже после Казбека. Кстати, в непогоду, что повернула нас обратно тремя днями ранее, делать здесь было нечего – и не только с эстетической точки зрения. В тумане и при плохой погоде бесконечные взлеты и провалы гребня, когда видишь только ближайшие несколько метров подъема, могут быстро измотать и не дадут определить, где же настоящая вершина. А на нее ты попадаешь только на шестом взлете – и к этому желательно быть готовым заранее.
Захватывающих пейзажей хватало и на спуске с метеостанции в долину Терека. Чего стоит хотя бы этот вечерний суп с облаками?
Или вот этот тихий ручей, который мы на пути вверх пересекали пешком, не замочив ног,
а возвращаясь сверху, застали сумасшедший бешеный поток, в который никто даже не подумал соваться пешком – благо рядом оказались лошади.
И, наконец, настоящий кадр с планеты Пандора:
А там, внизу, нас ждали новые встречи и интересные путешествия, о большей части которых я уже рассказал выше.
Фотографии автора, если не указано другое.
