Спустя 15 лет стало ясно, что память об Ицхаке Рабине не столько объединяет, сколько разделяет Израиль. Израильское общество никогда не было однородным, но такой слепой ненависти между двумя Израилями тоже никогда не было. Если в этот день в правом лагере встают, чтобы почтить память Рабина минутой молчания, значит, в этот же день другой Израиль будет удивленно смотреть и не понимать, почему эти люди тоже в трауре.

Один Израиль говорит, что трагедия может объединить, другой Израиль обещает помнить, кто убил и кто подстрекал.

Приватизация памяти Рабина началась сразу после убийства. Появилась мемориальная доска, на которой сообщалось, что такого-то числа и такого-то года на этом месте религиозный еврей в кипе убил премьер-министра. Тогда один Израиль спросил другой Израиль: "А если бы стрелял кибуцник, вы написали бы, что еврей был в шортах и в сандалиях?".

Надпись сменили, но уверенность в том, что роковой выстрел разделил страну на тех, кто скорбит, и на тех, кто не имеет на это права, осталась. Старую мемориальную доску на всякий случай не стали выбрасывать, а отнесли в предвыборный штаб партии "Авода" и вручили Шимону Пересу. Великий неудачник пообещал взять ее с собой на выборы, а в знак благодарности, вернувшись с победой, вручить власть раз и навсегда только одному Израилю.

Под утро он вернулся без власти, без партии, но с мемориальной доской.

Ставший лидером партии "Авода" Эхуд Барак тихо спрятал доску и устроил шумный Пурим, загримировав партию "Авода" под движение "Единый Израиль".

Народ Израиля подвоха не заметил, поскольку мечтал о единстве, любил Пурим и помнил, что Барак, однажды загримировавшись в женщину легкого поведения, отметил веселый еврейский праздник прямо в центре Бейрута, после чего в ООП долго отмечали траур.

Несколько другая ситуация сложилась на русской улице - Пурим уже почти любили, книжку о том, кто в стране солдат номер один, получили из рук почтальона, а рассказы о том, как на самом деле могут выглядеть еврейские генералы в угаре мирного процесса, воспринимали как личные "синайские откровения" самих пострадавших.

Однако этого оказалось мало, чтобы завоевать душу еврейского казачества. Барак пришел к выводу, что душа эта не познаваема, но - в отличие от восточной - сентиментальна. На время выборов он обзавелся русскими советниками, баянистом и начал разучивать "Катюшу". Нетаниягу оборвал телефон Щаранского, чтобы тот как-то изменил ситуацию, но было поздно. Крикнув на площади Рабина: "С тобой, Ицхак, мы победим" - Барак пошел на выборы и победил, но движение "Единый Израиль" перестало существовать уже во время формирования правительства, хотя сам лозунг оставил глубокий пуримский след в русской душе каждого, кто пошел за Бараком, даже не подозревая о существовании политического Пурима.

Когда в Кемп-Дэвиде Барак устроил сезонную распродажу Израиля, Лея Рабин заявила: "Мой Ицхак сейчас в гробу переворачивается от того, что Барак делает со страной !".

По сравнению с тем, что обсуждается за столом переговоров сегодня, – норвежские соглашения напоминают школьное сочинение на тему: "Как я провел лето в Осло".

Незадолго до гибели Рабин почувствовал то, что чувствует сегодня один Израиль и никак не может почувствовать другой. Рабин почувствовал, что его захватил общий поток, и он плывет по течению "мирного процесса", теряя контроль над ситуацией. Все развивалось помимо его воли и шло по маршруту, проложенному Пересом. Рабин понял, что надежда нобелевского комитета не оправдалась. Арафат не воспринял награду как поощрение, она стала для него обузой. Разделив премию мира с двумя евреями, он должен был поскорей этот позор с себя смыть. Он решил начать интифаду и доказать всему Востоку, что он - не лучшая кандидатура для братания с сионистами.

Рабин уже жалел о том, что наделал в Осло, и вспоминал арабов, которые просили его не привозить на их головы из Туниса Арафата с его бандой. В определенный момент стало ясно, что вообще еврейская практика заключить соглашение об окончании конфликта с теми, для кого убийство евреев стало профессией, порочна. Это все равно, что уговаривать карточного шулера начать честно и бескорыстно играть в домино. После Осло стало ясно, что поколение арабов с опытом проживания в Израиле будет стареть, и лет через десять его место займет молодежь, перенявшая у своих братьев из Туниса опыт проживания в тренировочном лагере.

Потом выяснилось, что мирный процесс с его денежными потоками - самая заветная мечта всех террористов предпенсионного возраста. Когда на стол Рабина положили папку с доказательствами того, что сугубо миротворческий проект стал сугубо экономическим к удовольствию отдельных участников с обеих сторон, Рабин произнес одну фразу: "Лавочку пора закрывать!"

Через две недели его убили.

За время, потраченное на мертворожденное детище под названием Осло, перестал существовать другой проект, изначально задуманный как экономический. Больше тысячи палестинских арабов покинули Ближний Восток и начали новую жизнь в стране, которая их приняла на условии, что первый год их проживания оплатит Израиль. Раз в месяц Израиль исправно переводил средства. Через четыре месяца поступления прекратились.

Вы не знаете, как это в нашей стране делается? Таково местечко!..