Александр Блок - «Рыцарь без укоризны»
«Главный поэт Серебряного века» – таким был и остался в русской культуре Александр Блок. 28 ноября исполняется 130 лет со дня рождения автора «Стихов о прекрасной даме», драмы «Балаганчик», поэмы «Двенадцать» и множества других выдающихся произведений русской поэзии, составляющих сегодня 20-томное собрание сочинений Александра Блока.
«Когда на поэтическую арену впервые выступил Блок, обыватели утверждали, что под этим именем скрывается «блок поэтов, решивших морочить публику». Это – из воспоминаний тех, кто был свидетелем дебюта Александра Блока. Шутки шутками, но разнообразие его лирики таково, что действительно могло бы составить несколько поэтических биографий. Собственная же судьба уготовила Блоку, по выражению его великой современницы Анны Ахматовой, быть «трагическим тенором 20-го века».
Александра Блока называют «последним поэтом-дворянином», жившим в эпоху гибели русского дворянства. В отличие от большинства представителей своего сословия, Блок с непонятным для них энтузиазмом принял капитальное переустройство России – революцию 1917 года. Символично, что место рождения поэта – Петербург, а место смерти – Петроград: город, бывший столицей Российской империи и ставший столицей Советской России.
Творчество Александра Блока принадлежит к особому художественному направлению. Это символизм, перенесенный в Россию с европейской литературной почвы. «В начале 20-го столетия, в эпоху расцвета русской культуры, эпоху, которую принято называть Серебряным веком, «народилось» два поколения символистов. Блок принадлежал к младшим», - рассказывает в интервью «Голосу России» ведущий научный сотрудник Государственного литературного музея Владимир Крижевский:
"Младшие символисты базировались на учении философа Владимира Соловьева о «вечной женственности», которое должно было стать основой «третьего завета» - после Ветхого и Нового. Они чувствовали, - а их художественная чувствительность была очень высокой, - что грядут перемены, и предчувствия эти вызывали в них религиозные соображения. Блок ожидал нового явления Бога, причем в ипостаси, связанной с женским образом.
Выход в 1905 году его книги «Стихи о прекрасной даме» - это свидетельство поклонения, с одной стороны, женщине земной, с другой – боговоплощенной. Я считаю, что Блок до конца жизни оставался символистом. Достаточно посмотреть, как двоится образ в поэме «Двенадцать», приветствующей русскую революцию. С одной стороны, 12 человек - обычный состав революционного патруля, который идет по улицам Петрограда. А с другой стороны, ведь и апостолов было 12, и Христос был впереди, который как бы их вел и который, как впередиидущий, возникает в поэме Блока".
Тот факт, что Александр Блок – кумир своего поколения и, можно сказать, «культовый герой», вдруг принял революцию, потряс его коллег и поклонников. Одних – в положительном смысле, других – в резко отрицательном. Последние увидели в этом корыстную «политическую логику». Однако, считает Владимир Крижевский, «этот поступок Блока - явление чисто художественного порядка: принятие революции было фактом любования народной стихией».
"У Блока с годами появляется важная черта, которая его отличает от многих других: это любование стихией, - продолжает Владимир Крижевский. - Он всюду искал признаки наступления Страшного суда, апокалипсиса. Блоку казалось, что идут последние дни, и он ловил знаки конца света, хотя на самом деле это был конец мира, в котором он вырос. Из газет узнал о землетрясении в итальянском городке Мессина и «провал Мессины» затем упомянул в своей поэме «Скифы». В дневнике Блока запись: «Гибель «Титаника» (это тоже символ гибнущей цивилизации, если хотите)». И тут же - чудовищная с нравственной точки зрения фраза: «Значит, есть еще океан». То есть его не ужасает людская трагедия, а восхищает проявление стихии. Или вот такая позиция – любоваться своим уничтожением, как это делает Блок в одном из стихотворений, где гибель пьяного поэта под забором превращается в мистическое событие. Целые его книги - «Снежная маска», например, - посвящены образу метели, снежным бурям и так далее. Всякая стихия в ее бурном проявлении вызывала любование".
Удивительно, но авторитет Александра Блока в новой России оказался не меньшим, а, наверное, большим, нежели в России дореволюционной, замечает Владимир Крижевский:
"Блок повлиял даже на поэтов, которых называли пролетарскими. Как-то ему сказали: вы знаете, что эти поэты вам не то, что подражают, - они у вас воруют? «Если бы только они!», - ответил Блок с тяжелым вздохом. Воздействие Блока было тотальным! А однажды Александр Блок встретил своего друга, поэта Петра Потемкина, и потом записал в дневнике: «Потемкин мне говорит, что я ему «мешаю писать». А я ему сказал, что очень хорошо его понимаю, потому что мне «мешает писать» Лев Толстой»".
«Рыцарь без укоризны», - назвала Александра Блока столь же выдающийся представитель Серебряного века поэт Марина Цветаева.
"Голос России"
«Когда на поэтическую арену впервые выступил Блок, обыватели утверждали, что под этим именем скрывается «блок поэтов, решивших морочить публику». Это – из воспоминаний тех, кто был свидетелем дебюта Александра Блока. Шутки шутками, но разнообразие его лирики таково, что действительно могло бы составить несколько поэтических биографий. Собственная же судьба уготовила Блоку, по выражению его великой современницы Анны Ахматовой, быть «трагическим тенором 20-го века».
Александра Блока называют «последним поэтом-дворянином», жившим в эпоху гибели русского дворянства. В отличие от большинства представителей своего сословия, Блок с непонятным для них энтузиазмом принял капитальное переустройство России – революцию 1917 года. Символично, что место рождения поэта – Петербург, а место смерти – Петроград: город, бывший столицей Российской империи и ставший столицей Советской России.
Творчество Александра Блока принадлежит к особому художественному направлению. Это символизм, перенесенный в Россию с европейской литературной почвы. «В начале 20-го столетия, в эпоху расцвета русской культуры, эпоху, которую принято называть Серебряным веком, «народилось» два поколения символистов. Блок принадлежал к младшим», - рассказывает в интервью «Голосу России» ведущий научный сотрудник Государственного литературного музея Владимир Крижевский:
"Младшие символисты базировались на учении философа Владимира Соловьева о «вечной женственности», которое должно было стать основой «третьего завета» - после Ветхого и Нового. Они чувствовали, - а их художественная чувствительность была очень высокой, - что грядут перемены, и предчувствия эти вызывали в них религиозные соображения. Блок ожидал нового явления Бога, причем в ипостаси, связанной с женским образом.
Выход в 1905 году его книги «Стихи о прекрасной даме» - это свидетельство поклонения, с одной стороны, женщине земной, с другой – боговоплощенной. Я считаю, что Блок до конца жизни оставался символистом. Достаточно посмотреть, как двоится образ в поэме «Двенадцать», приветствующей русскую революцию. С одной стороны, 12 человек - обычный состав революционного патруля, который идет по улицам Петрограда. А с другой стороны, ведь и апостолов было 12, и Христос был впереди, который как бы их вел и который, как впередиидущий, возникает в поэме Блока".
Тот факт, что Александр Блок – кумир своего поколения и, можно сказать, «культовый герой», вдруг принял революцию, потряс его коллег и поклонников. Одних – в положительном смысле, других – в резко отрицательном. Последние увидели в этом корыстную «политическую логику». Однако, считает Владимир Крижевский, «этот поступок Блока - явление чисто художественного порядка: принятие революции было фактом любования народной стихией».
"У Блока с годами появляется важная черта, которая его отличает от многих других: это любование стихией, - продолжает Владимир Крижевский. - Он всюду искал признаки наступления Страшного суда, апокалипсиса. Блоку казалось, что идут последние дни, и он ловил знаки конца света, хотя на самом деле это был конец мира, в котором он вырос. Из газет узнал о землетрясении в итальянском городке Мессина и «провал Мессины» затем упомянул в своей поэме «Скифы». В дневнике Блока запись: «Гибель «Титаника» (это тоже символ гибнущей цивилизации, если хотите)». И тут же - чудовищная с нравственной точки зрения фраза: «Значит, есть еще океан». То есть его не ужасает людская трагедия, а восхищает проявление стихии. Или вот такая позиция – любоваться своим уничтожением, как это делает Блок в одном из стихотворений, где гибель пьяного поэта под забором превращается в мистическое событие. Целые его книги - «Снежная маска», например, - посвящены образу метели, снежным бурям и так далее. Всякая стихия в ее бурном проявлении вызывала любование".
Удивительно, но авторитет Александра Блока в новой России оказался не меньшим, а, наверное, большим, нежели в России дореволюционной, замечает Владимир Крижевский:
"Блок повлиял даже на поэтов, которых называли пролетарскими. Как-то ему сказали: вы знаете, что эти поэты вам не то, что подражают, - они у вас воруют? «Если бы только они!», - ответил Блок с тяжелым вздохом. Воздействие Блока было тотальным! А однажды Александр Блок встретил своего друга, поэта Петра Потемкина, и потом записал в дневнике: «Потемкин мне говорит, что я ему «мешаю писать». А я ему сказал, что очень хорошо его понимаю, потому что мне «мешает писать» Лев Толстой»".
«Рыцарь без укоризны», - назвала Александра Блока столь же выдающийся представитель Серебряного века поэт Марина Цветаева.
"Голос России"
