Дело Кацава - вступление, часть третья, заключительная (начало читайте здесь, продолжение - здесь)

Тот, кто, основываясь на этих высказываниях, сделал вывод о том, что если подсудимый передумает и отзовёт досудебное соглашение, то государство станет уязвимым, лишится боеприпасов и будет вынуждено закрыть дело, тот ошибся.

В своих утверждениях по поводу вещания государства на два голоса подсудимый обращает внимание и на различия в толкованиях, данных обвинением по поводу письма, которое написала потерпевшая из минтуризма и которое в дальнейшем станут называть «новогодним письмом». Если на обсуждении в Верховном суде по апелляциям против досудебного соглашения государство утверждало, что «это любовное письмо», то в материалах по нынешнему делу обвинение говорит, что «новогоднее письмо не есть любовное письмо, это прошение».

При изучении различий в обеих версиях, а различия действительно имеются, следует учитывать, что время не стоит на месте, и что оба высказывания сделаны в разное время. На отрезке времени между апелляциями против досудебного соглашения в Верховный суд и между подачей обвинительных материалов на данном процессе произошли определённые события. На этом отрезке времени шёл судебный процесс. Заслушивались показания, предъявлялись доказательства, звучали объяснения, улики увязывались одна с другой или противоречили одна другой. Так или иначе, сырые материалы, имевшиеся до начала суда, прошли через плавильный котёл выяснения достоверности, отношения к делу и перекрёстных допросов, и рассмотрение той или иной улики производилось с иной точки зрения, более уточнённой по времени, и более обоснованной с точки зрения уместности улики в общей совокупности улик.

То, что было до сих пор лишь текстом, наполнилось жизнью и наглядным содержанием. Вопросы, раздумья и толкования – превратились в факты. Убеждения не застыли на месте, они менялись в соответствии с изменениями, которые несло с собой текущее время. Более того, за истекший период появились новые доказательства, укреплявшие версию потерпевшей из минтуризма, которые не были известны обвинению во время предыдущего слушания. Мы имеем в виду в основном записи со слов потерпевшей из минтуризма в журнале центра для жертв полового насилия и запись, которую произвёл адвокат Бен-Тувим с её слов на следующий день после того, как её уволил подсудимый. Важным поворотным моментом стало выяснение на суде того факта, что записанные на плёнку разговоры, в которых пострадавшая просит работу в канцелярии президента, были смонтированы, «состряпаны» и выдернуты из общего контекста, будучи лишь малой частью из десятков разговоров, которые записаны на кассеты, исчезнувшие за морем. Прокуратура, у которой в то время имелись лишь записанные на бумагу распечатки, этого не знала.

Это тот риск, который подсудимый взял на себя, отклонив досудебное соглашение и решившись на полноценный судебный процесс. Иногда этот шаг себя оправдывает, и письменные показания оказываются холостым орудием, когда они озвучиваются свидетелями, а иногда выясняется, что ставка провалилась.

Кроме того, утверждение подсудимого о «вещании на два голоса» нашло бы понимание, если бы именно обвинение раздумало идти на досудебное соглашение. Тогда подсудимый мог бы утверждать, что его возможность отстаивать свою невиновность ущемлена после того, как он уже дал письменное признание в преступлениях на половой почве, поскольку эффект от этого признания неизгладим и сказанного уже не воротишь.

Но в данном случае ситуация обратная. Это подсудимый предложил досудебное соглашение, государство после колебаний приняло это предложение, и даже защищало свой выбор в Верховном суде во время апелляции против досудебного соглашения. И после всего этого подсудимый не только спутал все карты, раздумав идти на досудебное соглашение, но и пытается связать руки обвинению, урезать обвинительные материалы до рамок того соглашения, которое он сам нарушил.

Более того, если уж говорить о вещании на два голоса, то этим занимается сам подсудимый. Давая показания в полиции, а также свидетельствуя в суде, подсудимый отрицал любые половые контакты с потерпевшей. Не было такого, говорил он, это гнусный и преднамеренный оговор, возмущался он.
И вот, в итоговом заявлении защиты имеется фактологическое альтернативное заявление, согласно которому действительно может быть, что половые отношения между потерпевшей и подсудимым имели место, но они происходили с полного согласия и без применения силы.

Хотя это заявление не исходит непосредственно от подсудимого, который последовательно утверждал, что ничего такого не было, но оно внедрялось его адвокатами на протяжении всего процесса намёками, частью тонкими, частью толстыми, которые иногда можно было различить лишь задним числом, и следует предположить, что они внедрялись преднамеренно.

Так кто же вещает на два голоса?

Мы отклоняем утверждение подсудимого, согласно которому следует аннулировать материалы обвинения из-за нарушения отправления процесса правосудия.