Дело Кацава, история с Алеф. Часть вторая
Краткое изложение вердикта суда, продолжение:
Происшествие в канцелярии – это происшествие состоялось, по версии А., спустя три-четыре месяца после начала её работы, после некоего публичного мероприятия, которое проходило в Ганей-Тааруха или в другом парке. А. полагает, что это было мероприятие выходцев из Ирана, по окончании которого подсудимый сказал ей, что «кое-что забыл» в канцелярии в тель-авивском офисе, и попросил его проводить.
Вот что произошло, когда они зашли в офис:
А. села на один из стульев, подсудимый уселся рядом и начал её трогать. Между ними произошла борьба, во время которой подсудимый стягивал с неё брюки, а она тянула их обратно. На определённом этапе А. оказалась на полу офиса, и сразу затем оказалась в лежачей позе:
Я всё время боролась и говорила, что не хочу, хватит, отрывистыми словами, без криков, хватит, перестань, я не заинтересована… я не хочу, я пыталась сопротивляться всем телом, и тогда он, я не помню точно, на каком этапе…» ввёл в неё свой половой орган.
А. показала, что происшествие в канцелярии заняло не более 10-15 минут, и что изнасилование было прервано в самом начале, без того, чтобы подсудимый достиг разрядки, по причине того, что «я или столкнула его, или перевернулась, не помню точно, как это закончилось».
Происшествие в отеле – А. рассказала, что это происшествие состоялось через два месяца после происшествия в офисе в Тель-Авиве. Это было в послеобеденное время, в один из дней, когда подсудимый работал в иерусалимской канцелярии и сказал ей, что хочет отдохнуть в отеле.
А. заказала ему номер в иерусалимской «Плазе», и, как было запланировано, приехала к нему через некоторое время, чтобы просмотреть различные документы и доделать работу, которая велась в тот день.
А. рассказала, что по приезде в отель подсудимый позвонил ей и сказал, что ещё не устроился, и что он просит её подняться в номер. Решив, что это вопрос нескольких минут, она так и поступила.
А. поднялась на нужный этаж, постучала в дверь, та открылась, и, войдя в номер, она заметила, что подсудимый одет в длинную рубашку, но без штанов. А., смущённая этой ситуацией, села на край кровати в номере и отвела взгляд от подсудимого, полагая, что тот немедленно наденет брюки, и они выйдут в фойе. Вопреки этому, подсудимый подошёл и прижался к ней спереди, она пыталась отодвинуться, а он продолжал приближаться. А. упала на кровать, подсудимый склонился над ней, потянул за брюки и сумел их снять, раздвинул ей ноги и проник в неё. И здесь подсудимый не достиг половой разрядки, так как ещё до этого А. сумела столкнуть его с себя.
Поскольку защита утверждала, что это подлый и преднамеренный оговор, мотивом которого стало желание А. отомстить подсудимому за то, что он уволил её с работы и за то, что отказался принять на работу в канцелярию президента, и поскольку утверждалось, что А. использовала шанс, подвернувшийся ей в результате появления жалобы А. из канцелярии президента, взяла эту жалобу за образец и примкнула к ней, обвинение представило ряд свидетелей, засвидетельствовавших различные высказывания А. на отрезке времени между её увольнением и до начала следствия.
Свидетельства по поводу высказываний А. относительно травмы, нанесённой ей подсудимым, сделанных в реальном времени, опровергают утверждение об оговоре, выдвинутое подсудимым.
В этой связи отметим показания Шауля Гилели, который разговаривал с подсудимым по просьбе А. перед её увольнением, чтобы попытаться разрядить атмосферу, сложившуюся в канцелярии. По его словам, А. рассказала ему, будучи «в чрезвычайном волнении», что подсудимый «слишком распускает руки». И он не только поговорил с подсудимым в канцелярии, но подсудимый даже позвонил ему на следующий день после разговора, чтобы выяснить, какое у него сложилось впечатление. Когда подсудимого попросили прокомментировать эти показания, он, не без демонстративного пренебрежения, отрицал встречу с Гилели, как и телефонный разговор с ним, хотя его адвокатам впоследствии пришлось признать, что встреча была, поскольку она упоминается в увольнительном письме тав/126 бет, которое подсудимый написал А. собственными руками.
Ещё отметим показания Шмуэля Цурэля, который занимал в упомянутый период одну из старших должностей в министерстве туризма, и который рассказал суду, что А. ему рассказывала, когда работала в подчинении у подсудимого, что тот её домогается, и сказала «я расскажу, что он меня домогается». Когда Цурэль обратился к гендиректору министерства, не упоминая содержания жалобы А. по поводу сексуальных домогательств подсудимого, чтобы этот последний поговорил с А., он получил выговор от подсудимого, который строго отнёсся к его вмешательству.
Особую важность мы придаём показаниям адвоката Бен-Тувима, к которому А. обратилась на следующий день после того, как её уволил подсудимый. Этот свидетель поведал суду, что А. рассказывала ему следующее: «Министр… домогался её и она ощущала, что из-за того, что она ему не отвечает взаимностью, из-за этого её работа закончилась». Адвокат Бен-Тувим подтвердил, что не прислушался к сексуальной теме, хотя и понимал, что речь больше чем о сексуальных домогательствах. Но он вёл документированную запись того, что говорила А., запись хранилась в сейфе и была представлена во время его показаний в суде.
Ещё одно высказывание А., относительно сексуальных домогательств со стороны подсудимого, задолго до обнародования данного дела слышали также Дрор Нисан, Ярон Армоза, доктор Михаэль Села, Илана Даян и др.
Все упомянутые высказывания, сделанные А. в то время, когда происходили те события, противоречат утверждению подсудимого, согласно которым речь идёт о более поздней выдумке, мотивированной жаждой мести.
Отдельную главу в судебном вердикте мы посвятили утверждению А., которое сделано позднее, в показаниях, которые представлены нам в рамках «свидетельства о системе». Согласно этому утверждению, подсудимый вёл себя с ней по системе, подразумевавшей шаблонные методы. Вначале это была приближённость к нему и внушение ощущения возвышения при попытке получить взамен плату сексуального характера, а в конце – отдаление, изоляция и унижение, вплоть до увольнения.
Это утверждение противоречило версии подсудимого, который настаивал на том, что его отношение к А. никак не менялось на протяжении всего периода её работы, что её увольнение проведено исключительно в свете её плохой работы, и что его отношение к ней оставалось ровным до последнего дня работы.
Продолжение следует
Часть первая со ссылкой на остальные
Происшествие в канцелярии – это происшествие состоялось, по версии А., спустя три-четыре месяца после начала её работы, после некоего публичного мероприятия, которое проходило в Ганей-Тааруха или в другом парке. А. полагает, что это было мероприятие выходцев из Ирана, по окончании которого подсудимый сказал ей, что «кое-что забыл» в канцелярии в тель-авивском офисе, и попросил его проводить.
Вот что произошло, когда они зашли в офис:
А. села на один из стульев, подсудимый уселся рядом и начал её трогать. Между ними произошла борьба, во время которой подсудимый стягивал с неё брюки, а она тянула их обратно. На определённом этапе А. оказалась на полу офиса, и сразу затем оказалась в лежачей позе:
Я всё время боролась и говорила, что не хочу, хватит, отрывистыми словами, без криков, хватит, перестань, я не заинтересована… я не хочу, я пыталась сопротивляться всем телом, и тогда он, я не помню точно, на каком этапе…» ввёл в неё свой половой орган.
А. показала, что происшествие в канцелярии заняло не более 10-15 минут, и что изнасилование было прервано в самом начале, без того, чтобы подсудимый достиг разрядки, по причине того, что «я или столкнула его, или перевернулась, не помню точно, как это закончилось».
Происшествие в отеле – А. рассказала, что это происшествие состоялось через два месяца после происшествия в офисе в Тель-Авиве. Это было в послеобеденное время, в один из дней, когда подсудимый работал в иерусалимской канцелярии и сказал ей, что хочет отдохнуть в отеле.
А. заказала ему номер в иерусалимской «Плазе», и, как было запланировано, приехала к нему через некоторое время, чтобы просмотреть различные документы и доделать работу, которая велась в тот день.
А. рассказала, что по приезде в отель подсудимый позвонил ей и сказал, что ещё не устроился, и что он просит её подняться в номер. Решив, что это вопрос нескольких минут, она так и поступила.
А. поднялась на нужный этаж, постучала в дверь, та открылась, и, войдя в номер, она заметила, что подсудимый одет в длинную рубашку, но без штанов. А., смущённая этой ситуацией, села на край кровати в номере и отвела взгляд от подсудимого, полагая, что тот немедленно наденет брюки, и они выйдут в фойе. Вопреки этому, подсудимый подошёл и прижался к ней спереди, она пыталась отодвинуться, а он продолжал приближаться. А. упала на кровать, подсудимый склонился над ней, потянул за брюки и сумел их снять, раздвинул ей ноги и проник в неё. И здесь подсудимый не достиг половой разрядки, так как ещё до этого А. сумела столкнуть его с себя.
Поскольку защита утверждала, что это подлый и преднамеренный оговор, мотивом которого стало желание А. отомстить подсудимому за то, что он уволил её с работы и за то, что отказался принять на работу в канцелярию президента, и поскольку утверждалось, что А. использовала шанс, подвернувшийся ей в результате появления жалобы А. из канцелярии президента, взяла эту жалобу за образец и примкнула к ней, обвинение представило ряд свидетелей, засвидетельствовавших различные высказывания А. на отрезке времени между её увольнением и до начала следствия.
Свидетельства по поводу высказываний А. относительно травмы, нанесённой ей подсудимым, сделанных в реальном времени, опровергают утверждение об оговоре, выдвинутое подсудимым.
В этой связи отметим показания Шауля Гилели, который разговаривал с подсудимым по просьбе А. перед её увольнением, чтобы попытаться разрядить атмосферу, сложившуюся в канцелярии. По его словам, А. рассказала ему, будучи «в чрезвычайном волнении», что подсудимый «слишком распускает руки». И он не только поговорил с подсудимым в канцелярии, но подсудимый даже позвонил ему на следующий день после разговора, чтобы выяснить, какое у него сложилось впечатление. Когда подсудимого попросили прокомментировать эти показания, он, не без демонстративного пренебрежения, отрицал встречу с Гилели, как и телефонный разговор с ним, хотя его адвокатам впоследствии пришлось признать, что встреча была, поскольку она упоминается в увольнительном письме тав/126 бет, которое подсудимый написал А. собственными руками.
Ещё отметим показания Шмуэля Цурэля, который занимал в упомянутый период одну из старших должностей в министерстве туризма, и который рассказал суду, что А. ему рассказывала, когда работала в подчинении у подсудимого, что тот её домогается, и сказала «я расскажу, что он меня домогается». Когда Цурэль обратился к гендиректору министерства, не упоминая содержания жалобы А. по поводу сексуальных домогательств подсудимого, чтобы этот последний поговорил с А., он получил выговор от подсудимого, который строго отнёсся к его вмешательству.
Особую важность мы придаём показаниям адвоката Бен-Тувима, к которому А. обратилась на следующий день после того, как её уволил подсудимый. Этот свидетель поведал суду, что А. рассказывала ему следующее: «Министр… домогался её и она ощущала, что из-за того, что она ему не отвечает взаимностью, из-за этого её работа закончилась». Адвокат Бен-Тувим подтвердил, что не прислушался к сексуальной теме, хотя и понимал, что речь больше чем о сексуальных домогательствах. Но он вёл документированную запись того, что говорила А., запись хранилась в сейфе и была представлена во время его показаний в суде.
Ещё одно высказывание А., относительно сексуальных домогательств со стороны подсудимого, задолго до обнародования данного дела слышали также Дрор Нисан, Ярон Армоза, доктор Михаэль Села, Илана Даян и др.
Все упомянутые высказывания, сделанные А. в то время, когда происходили те события, противоречат утверждению подсудимого, согласно которым речь идёт о более поздней выдумке, мотивированной жаждой мести.
Отдельную главу в судебном вердикте мы посвятили утверждению А., которое сделано позднее, в показаниях, которые представлены нам в рамках «свидетельства о системе». Согласно этому утверждению, подсудимый вёл себя с ней по системе, подразумевавшей шаблонные методы. Вначале это была приближённость к нему и внушение ощущения возвышения при попытке получить взамен плату сексуального характера, а в конце – отдаление, изоляция и унижение, вплоть до увольнения.
Это утверждение противоречило версии подсудимого, который настаивал на том, что его отношение к А. никак не менялось на протяжении всего периода её работы, что её увольнение проведено исключительно в свете её плохой работы, и что его отношение к ней оставалось ровным до последнего дня работы.
Продолжение следует
Часть первая со ссылкой на остальные
