Дело Кацава, история с Алеф. Часть шестая
Краткое изложение вердикта суда, продолжение:
А. представляется нам абсолютно достоверным свидетелем. Её ответы были спонтанными, в них отсутствовала продуманность. Она рассказывала в полиции и в суде даже те факты, которые могли бы выставить её в отрицательном свете, её неуверенность была натуральной, а практически все её слова подкреплялись вещественными доказательствами, о существовании части которых ей вообще не было известно.
Мы принимаем, как уже было сказано, её версию насчёт изнасилования подсудимым и аморального действия, совершённого им по отношению к ней.
В отличие от А., показания подсудимого были неискренними. Подсудимый, человек интеллигентный и понятливый, прекрасно разбирался в каждой улике, представленной в деле, и из его ответов можно было заключить, что они даются не по памяти, а исходя из показаний, уже имеющихся в деле, либо с учётом той или иной улики.
Показания подсудимого изобиловали ложью, большой и мелкой, они отличались на всём протяжении манипуляционным характером и утаиванием информации.
Отметим, например, что подсудимый вообще отрицал встречу с Гилели, в то время как его адвокаты были вынуждены признать, что таковая встреча состоялась; утверждение подсудимого о том, что он вообще не покупал серьги в подарок А., и когда те были предъявлены, заявил, что внезапно вспомнил, что покупал их, но что А. украла их у него; утверждение подсудимого о том, что он уволил А. во время внутрипартийных выборов в «Ликуде», хотя впоследствии выяснилось, что он уволил её уже после выборов, когда благополучно их пережил. Подсудимый отрицал ночные разговоры с А., хотя они фигурировали в распечатках звонков. Подсудимый побил все рекорды, использовав в своих целях поминки по своему отцу, на которых присутствовала и А., создав ложное ощущение, что поминки проходили в мае, дабы показать, что не может быть, что А., изнасилованная в апреле, пришла на поминки его отца месяц спустя.
Подсудимый скрыл от суда и от прокуратуры, что первоначальные кассеты, с которых была сделана перезапись нун/54, утеряны, и что речь идёт о вторичной улике, и это выяснилось только на перекрёстном допросе. Подсудимый скрыл родство с шофёром Цуриэлем Галамом, пытался утаить свои особые отношения с Ури Йоэли и его участие в записи звонков А., и так далее.
Большинство свидетелей защиты также стали шаткой и ненадёжной опорой, их показания были заказными и согласованными. Неудивительно, что версия подсудимого оказалась недостоверной.
Перед завершением мы прокомментируем альтернативное утверждение защиты, которое его адвокаты выдвинули сначала намёками, а затем «за Рахель, твою младшую дочь» (чётко и недвусмысленно). Согласно этому заявлению, даже если суд постановит, что половые контакты между подсудимым и А. имели место, то и тогда он должен быть оправдан, так как из доказательств следует, что А. на это соглашалась, и что в любом случае, даже если эти контакты были, они совершались без применения силы, так что в крайнем случае подсудимому можно инкриминировать статью «половые контакты при наличии служебной зависимости», а срок применения этой статьи истёк.
Подчеркнём, что этот аргумент приводился только адвокатами, а не самим подсудимым, который и по сей день отрицает любые отношения с А.
Защита полагает, что подсудимый может решительно отвергать на протяжении следствия в полиции и на судебном процессе наличие половых контактов с А., и что это не препятствует ему проводить альтернативную фактологическую линию защиты, не соответствующую первоначальной версии и даже полностью противоречащую ей, и что если он будет осуждён судом, то только потому, что он обманщик, а не потому, что он насильник.
Обвинение активно противилось такой линии защиты, по его мнению, обвиняемый связан той версией, которую он выдвинул на следствии в полиции и впоследствии в своих показаниях на суде, и поскольку та полностью опровергнута, нельзя позволять его адвокатам изобретать альтернативную линию защиты, основанную на других фактах, которая не выдвигалась подсудимым и в отношении которой не предоставлялись доказательства.
После тщательного анализа этого утверждения защиты мы решили его отклонить.
По нашему мнению, после того, как линия защиты, на которой строился весь судебный процесс, рухнула, мы не можем рассматривать альтернативную версию защиты, которая выдвигается, как уже сказано, исключительно адвокатами, и полностью противоречит изначальной версии подсудимого, от которой тот никогда не отступал. Причины тому подробно изложены в полном вердикте, здесь мы изложим их вкратце.
Вопрос о новой линии защиты, построенной на других фактах, которая не излагалась самим подсудимым на этапе предъявления доказательств, не нов. Он не раз обсуждался по инициативе кого-то из адвокатов подсудимого на данном процессе, и в отношении этого вопроса имеются два подхода.
Первый подход – подсудимый сам взвалил на себя грех лжесвидетельства, лишив себя возможности выдвинуть альтернативную версию, основанную на других фактах, будь то в рамках апелляции или будь то на этапе итоговых заключений по окончании рассмотрения доказательств. Второй подход – предоставление возможности выдвинуть новую линию защиты, пусть и противоречащую заявленным изначально фактам, исходя из того, что выяснение истины предпочтительней прочих соображений.
То, что мы отвергли версию подсудимого и полностью приняли версию А., означает, что версия подсудимого, представленная суду, была ложной. Эта ложь не может исчезнуть как по волшебству при выдвижении альтернативной версии, она поддерживает и подкрепляет версию А., и наряду с этим полностью лишает доверия альтернативную версию защиты.
В деле алеф-пей 63/79 Озер против государства Израиль (1977) его честь судья Аарон Барак отклонил возможность выдвижения противоречащей линии защиты после того, как первоначальная версия подсудимого оказалась ложной, и постановил, что:
«уголовный суд не игра, и позиции сторон не игровые позиции, которые можно менять и двигать как пешки по шахматной доске. Линия защиты, которую выбирает подсудимый, это серьёзное дело, со всеми шансами и рисками, в ней заложенными. Выбрав полный отказ от инкриминируемых ему деяний, подсудимый не может утверждать, что ему не дали приемлемых возможностей для защиты».
Верховный суд последовательно отклонял попытки подсудимых, версия которых в суде низшей инстанции была признана ложной, выдвинуть новую версию, основанную на других фактах, противоречащих предыдущим, будь то из соображений надлежащего порядка в ведении судебного процесса или будь то из-за отсутствия доказательной базы в отношении утверждений, ранее не звучавших из уст подсудимого.
Новые утверждения защиты, противоречащие по фактологическому составу изначальным её утверждениям, принимались судами лишь в исключительных случаях, например, когда речь шла о несовершеннолетнем, в отношении которого утверждалось, что он дал ложные показания, оговорив себя, только из желания выгородить взрослого члена семьи, или когда речь шла о подсудимом, которому угрожали посторонние лица.
В нашем случае подсудимому никто не угрожает. Подсудимый не контролируется другими лицами, он сам контролирует своё окружение твёрдой рукой, и всё его окружение находится в зависимом положении. Подсудимый никого не выгораживает, он думает только о себе. Более того, часто звучавшие утверждения, согласно которым в свете его статуса и сектора, к которому он относится, подсудимый просто не мог позволить себе публично признаться во внебрачной связи, даже не выдвигались самим подсудимым.
Мы не воспринимаем подсудимого как человека, который не понимает того, что он сделал. Верно обратное. Подсудимый умён, смышлён, у него хорошая память, он знает, откуда что берётся. Подсудимый досконально изучил доказательный материал, он согласовывает свои действия с адвокатами и указывает путь, которого им следует держаться. Мы не имеем дело с простодушным человеком, в отношении которого нам заповедано «сам ему объясни», и суд не должен рассматривать утверждения защиты, основанные на противоречивых фактах, излагаемые в абстрактном виде исключительно адвокатами, после того, как подсудимому была предоставлена возможность давать показания на протяжении долгих часов, и он ни на секунду не отступил от своей первоначальной позиции.
Более того, мы видим, что подсудимый не сожалеет о выбранной им линии защиты, не стремится передумать, пока дверь ещё не закрылась, и выступить с другими показаниями, будь то из-за искреннего раскаяния или в качестве тактического шага при виде того, что выбранная им линия защиты ущербна. В этом случае, мы обдумали бы такую просьбу и, возможно, удовлетворили бы её, хотя она крайне негативно повлияла бы на доверие к подсудимому. Но с нашей точки зрения подсудимый строго придерживался версии о том, что между ним и потерпевшей вообще ничего не было, что он пал жертвой навета и конспиративного заговора, и что он, храня демонстративное молчание, только терпит то, что его адвокаты после рассмотрения доказательств выдвигают альтернативную версию, с которой он абсолютно не согласен, и таким образом извлекает плоды из обеих позиций.
Продолжение следует
Часть первая со ссылкой на остальные
А. представляется нам абсолютно достоверным свидетелем. Её ответы были спонтанными, в них отсутствовала продуманность. Она рассказывала в полиции и в суде даже те факты, которые могли бы выставить её в отрицательном свете, её неуверенность была натуральной, а практически все её слова подкреплялись вещественными доказательствами, о существовании части которых ей вообще не было известно.
Мы принимаем, как уже было сказано, её версию насчёт изнасилования подсудимым и аморального действия, совершённого им по отношению к ней.
В отличие от А., показания подсудимого были неискренними. Подсудимый, человек интеллигентный и понятливый, прекрасно разбирался в каждой улике, представленной в деле, и из его ответов можно было заключить, что они даются не по памяти, а исходя из показаний, уже имеющихся в деле, либо с учётом той или иной улики.
Показания подсудимого изобиловали ложью, большой и мелкой, они отличались на всём протяжении манипуляционным характером и утаиванием информации.
Отметим, например, что подсудимый вообще отрицал встречу с Гилели, в то время как его адвокаты были вынуждены признать, что таковая встреча состоялась; утверждение подсудимого о том, что он вообще не покупал серьги в подарок А., и когда те были предъявлены, заявил, что внезапно вспомнил, что покупал их, но что А. украла их у него; утверждение подсудимого о том, что он уволил А. во время внутрипартийных выборов в «Ликуде», хотя впоследствии выяснилось, что он уволил её уже после выборов, когда благополучно их пережил. Подсудимый отрицал ночные разговоры с А., хотя они фигурировали в распечатках звонков. Подсудимый побил все рекорды, использовав в своих целях поминки по своему отцу, на которых присутствовала и А., создав ложное ощущение, что поминки проходили в мае, дабы показать, что не может быть, что А., изнасилованная в апреле, пришла на поминки его отца месяц спустя.
Подсудимый скрыл от суда и от прокуратуры, что первоначальные кассеты, с которых была сделана перезапись нун/54, утеряны, и что речь идёт о вторичной улике, и это выяснилось только на перекрёстном допросе. Подсудимый скрыл родство с шофёром Цуриэлем Галамом, пытался утаить свои особые отношения с Ури Йоэли и его участие в записи звонков А., и так далее.
Большинство свидетелей защиты также стали шаткой и ненадёжной опорой, их показания были заказными и согласованными. Неудивительно, что версия подсудимого оказалась недостоверной.
Перед завершением мы прокомментируем альтернативное утверждение защиты, которое его адвокаты выдвинули сначала намёками, а затем «за Рахель, твою младшую дочь» (чётко и недвусмысленно). Согласно этому заявлению, даже если суд постановит, что половые контакты между подсудимым и А. имели место, то и тогда он должен быть оправдан, так как из доказательств следует, что А. на это соглашалась, и что в любом случае, даже если эти контакты были, они совершались без применения силы, так что в крайнем случае подсудимому можно инкриминировать статью «половые контакты при наличии служебной зависимости», а срок применения этой статьи истёк.
Подчеркнём, что этот аргумент приводился только адвокатами, а не самим подсудимым, который и по сей день отрицает любые отношения с А.
Защита полагает, что подсудимый может решительно отвергать на протяжении следствия в полиции и на судебном процессе наличие половых контактов с А., и что это не препятствует ему проводить альтернативную фактологическую линию защиты, не соответствующую первоначальной версии и даже полностью противоречащую ей, и что если он будет осуждён судом, то только потому, что он обманщик, а не потому, что он насильник.
Обвинение активно противилось такой линии защиты, по его мнению, обвиняемый связан той версией, которую он выдвинул на следствии в полиции и впоследствии в своих показаниях на суде, и поскольку та полностью опровергнута, нельзя позволять его адвокатам изобретать альтернативную линию защиты, основанную на других фактах, которая не выдвигалась подсудимым и в отношении которой не предоставлялись доказательства.
После тщательного анализа этого утверждения защиты мы решили его отклонить.
По нашему мнению, после того, как линия защиты, на которой строился весь судебный процесс, рухнула, мы не можем рассматривать альтернативную версию защиты, которая выдвигается, как уже сказано, исключительно адвокатами, и полностью противоречит изначальной версии подсудимого, от которой тот никогда не отступал. Причины тому подробно изложены в полном вердикте, здесь мы изложим их вкратце.
Вопрос о новой линии защиты, построенной на других фактах, которая не излагалась самим подсудимым на этапе предъявления доказательств, не нов. Он не раз обсуждался по инициативе кого-то из адвокатов подсудимого на данном процессе, и в отношении этого вопроса имеются два подхода.
Первый подход – подсудимый сам взвалил на себя грех лжесвидетельства, лишив себя возможности выдвинуть альтернативную версию, основанную на других фактах, будь то в рамках апелляции или будь то на этапе итоговых заключений по окончании рассмотрения доказательств. Второй подход – предоставление возможности выдвинуть новую линию защиты, пусть и противоречащую заявленным изначально фактам, исходя из того, что выяснение истины предпочтительней прочих соображений.
То, что мы отвергли версию подсудимого и полностью приняли версию А., означает, что версия подсудимого, представленная суду, была ложной. Эта ложь не может исчезнуть как по волшебству при выдвижении альтернативной версии, она поддерживает и подкрепляет версию А., и наряду с этим полностью лишает доверия альтернативную версию защиты.
В деле алеф-пей 63/79 Озер против государства Израиль (1977) его честь судья Аарон Барак отклонил возможность выдвижения противоречащей линии защиты после того, как первоначальная версия подсудимого оказалась ложной, и постановил, что:
«уголовный суд не игра, и позиции сторон не игровые позиции, которые можно менять и двигать как пешки по шахматной доске. Линия защиты, которую выбирает подсудимый, это серьёзное дело, со всеми шансами и рисками, в ней заложенными. Выбрав полный отказ от инкриминируемых ему деяний, подсудимый не может утверждать, что ему не дали приемлемых возможностей для защиты».
Верховный суд последовательно отклонял попытки подсудимых, версия которых в суде низшей инстанции была признана ложной, выдвинуть новую версию, основанную на других фактах, противоречащих предыдущим, будь то из соображений надлежащего порядка в ведении судебного процесса или будь то из-за отсутствия доказательной базы в отношении утверждений, ранее не звучавших из уст подсудимого.
Новые утверждения защиты, противоречащие по фактологическому составу изначальным её утверждениям, принимались судами лишь в исключительных случаях, например, когда речь шла о несовершеннолетнем, в отношении которого утверждалось, что он дал ложные показания, оговорив себя, только из желания выгородить взрослого члена семьи, или когда речь шла о подсудимом, которому угрожали посторонние лица.
В нашем случае подсудимому никто не угрожает. Подсудимый не контролируется другими лицами, он сам контролирует своё окружение твёрдой рукой, и всё его окружение находится в зависимом положении. Подсудимый никого не выгораживает, он думает только о себе. Более того, часто звучавшие утверждения, согласно которым в свете его статуса и сектора, к которому он относится, подсудимый просто не мог позволить себе публично признаться во внебрачной связи, даже не выдвигались самим подсудимым.
Мы не воспринимаем подсудимого как человека, который не понимает того, что он сделал. Верно обратное. Подсудимый умён, смышлён, у него хорошая память, он знает, откуда что берётся. Подсудимый досконально изучил доказательный материал, он согласовывает свои действия с адвокатами и указывает путь, которого им следует держаться. Мы не имеем дело с простодушным человеком, в отношении которого нам заповедано «сам ему объясни», и суд не должен рассматривать утверждения защиты, основанные на противоречивых фактах, излагаемые в абстрактном виде исключительно адвокатами, после того, как подсудимому была предоставлена возможность давать показания на протяжении долгих часов, и он ни на секунду не отступил от своей первоначальной позиции.
Более того, мы видим, что подсудимый не сожалеет о выбранной им линии защиты, не стремится передумать, пока дверь ещё не закрылась, и выступить с другими показаниями, будь то из-за искреннего раскаяния или в качестве тактического шага при виде того, что выбранная им линия защиты ущербна. В этом случае, мы обдумали бы такую просьбу и, возможно, удовлетворили бы её, хотя она крайне негативно повлияла бы на доверие к подсудимому. Но с нашей точки зрения подсудимый строго придерживался версии о том, что между ним и потерпевшей вообще ничего не было, что он пал жертвой навета и конспиративного заговора, и что он, храня демонстративное молчание, только терпит то, что его адвокаты после рассмотрения доказательств выдвигают альтернативную версию, с которой он абсолютно не согласен, и таким образом извлекает плоды из обеих позиций.
Продолжение следует
Часть первая со ссылкой на остальные
