После многолетних попыток разработать стройные модели устройства режимов, сталкивающиеся с упорным сопротивлением хаотической реальности, политологи уступили её давлению и с хаосом смирились. Принятие этого факта далось им с трудом: гуманитарии вечно норовят "уточнить" свою абстрактную науку, превратив собственные теории в жесткое "прокрустово ложе" для реальности. Но наука политология не стоит на месте, и мыслители современности в уютных университетских кабинетах стали разрабатывать теорию "управляемого хаоса". Мол, даже в непредсказуемой системе мы можем выявить её закономерности, сделать прогнозы и даже попытаться ею управлять "с поправкой на хаос".

Как бы то ни было, гуманитарным теоретикам не удалось изжить в себе пренебрежительное отношение к фактам, не вписывающимся в желаемое понимание мира и видение будущего. А потому даже здравое признание непредсказуемости и отчасти (порой – роковой части) неподконтрольности мировых процессов они "разбавили" привычным неуважением к непрогибаемым под фантазии фактам.

Вот и остался хаос непредсказуем и неуправляем. Хотя теория его управляемости не так абсурдна, более того, - вполне логична в пределах здравого смысла. То есть, сработать – как и любая неабсурдная теория – может только в случае учета честной и незамутненной фантазиями оценки культурных, социальных, военных и политических факторов, из которых формируется реальное положение дел.

Кризис в Египте удивил многих – даже тех, кого по идее не должен был удивлять, читай – аналитиков и специалистов по Ближнему Востоку. Впрочем, не впервой. Развал СССР в свое время аналитики тоже не предсказывали. Кто - по невежеству, кто - от идеологизированности, кто - от недальновидности.

Впрочем, легко быть умным задним числом. И я не собираюсь здесь критиковать "облажавшихся" аналитиков. В конце концов, не все возможно предсказать, ибо, как было сказано, слишком силен в нашем мире фактор хаоса и слишком непредсказуем в своей динамике. Но мы должны и можем сократить его разрушительную силу, не создавая благоприятных для разрушения обстоятельств.

С точки зрения Израиля кризис этот наступил своевременно. Увы, только кризисы способны обнажить ситуацию до самой её откровенной глубины. И это тоже следствие позиции, при которой "полагаешься на авось" и "выдаешь желаемое за действительное".

Поэтому именно сейчас, когда правительство Израиля вновь выразило готовность к уступкам по отношению к палестинцам и вновь говорит об уступках по отношению к Сирии, ситуация в Египте должна ещё раз наглядно продемонстрировать одну непреложную истину: Израиль не может, не имеет права позволять себе отступления со стратегически важных территорий Иудеи, Самарии и Голанских высот (как, впрочем, и Газы, за отказ от которой нам ещё предстоит расплачиваться). Потому что окружающие режимы совершенно нестабильны вне зависимости от того, демократичны они или нет (а уж режим Абу-Мазена во стократ ненадежнее режима Мубарака). Это значит, что мы либо не можем знать, что произойдет на следующий день после отступления, либо можем, но это будет вариант Египта или сектора Газа после отступления оттуда Израиля в 2005-м году. Но тогда нечего будет пенять на хаос: пагубные последствия явятся неизбежным логичным следствием сознательного пагубного процесса.

Второй египетский урок для Израиля – это относительная ценность дружбы американской администрации, тем более сомнительной, чем неблагоприятнее для нас идеология, которой руководствуются стоящие там у руля. Мубарак хлебнул сейчас этой "дружбы" по полной программе. Хотим ли мы испробовать из этой чаши, рискнув ради неё всей своей территориально-стратегической глубиной?

В политике, как в любой жестокой жизненной ситуации, как правило, приходится выбирать не между хорошим и плохим, а между "плохим" и катастрофическим, где "плохое" оказывается пусть трудным, но наименьшим из зол, а в долгосрочной перспективе – спасительным, а значит - наилучшим.