На пике восстания уровень нестабильности в Египте достиг беспрецедентной отметки. Многие из местных жителей обвинили в этом иностранную прессу, которая, по их мнению, разжигала страсти и провоцировала протесты против режима.

За дни протестов в стране были избиты десятки журналистов, многих задержала полиция и бросила в тюрьму. Вся их вина состоит в том, что они выполняли в этой стране свои служебные обязанности, которые в большинстве стран мира не должны были бы вызвать никаких подозрений и не повлекли бы за собой никаких проблем. Я почувствовал это на собственной шкуре, поскольку был арестован несколько дней назад...

На въезде в один из каирских кварталов мой автомобиль был остановлен на одном из импровизированных временных блокпостов, которые возвели по всему городу, чтобы уберечь окрестности от мародеров. Некто в возрасте около 25 лет с толстой коричневой дубинкой в руках сунул голову в окно моей машины и потребовал паспорт. Я решил, что это - не более чем еще одна рутинная проверка, с которыми в течение нескольких последних дней уже успел столкнуться не один десяток раз. Но когда остановивший меня незнакомец убедился, что я - не египтянин, он потребовал, чтобы я вышел из машины. Случайные прохожие, увидевшие, что иностранца остановили для расследования, стали быстро приближаться ко мне. Несколько позже меня окружила группа из десятков вооруженных людей, державших в руках то, что попалось им под руку, от металлических дубинок с шипами и охотничьих ножей - до винтовок.

Один из египтян, чем-то напоминавший жителей улицы Шенкин в Тель-Авиве, такой же длинноволосый и бородатый, подошел ко мне с дубинкой, очень похожей на Моисеев посох, и спросил на иврите: «Как дела?» Я притворился, что не понимаю ни слова. Тогда он спросил меня по-английски, говорю ли я на иврите. Я ответил ему, что говорю по-английски. «А вы говорите на иврите?» - спросил я. Судя по всему, он был членом бедуинского племени, которое кочует по Синайскому полуострову, и провел много времени, бражничая с израильтянами в тех местах.

Заявив мне, что, если я буду хорошо себя вести, то и никаких проблем у меня не будет, он повернулся к своим приятелям и заявил по-арабски: «Он - еврей».

Это утверждение посеяло панику среди перегородивших дорогу мужчин, и они жестами показали мне, чтобы я сел на тротуар. Они несколько раз кому-то позвонили, и после 25 минут на место прибыли в грузовике десятки охранников. Они были вооружены автоматами Калашникова и одеты в голубую униформу, поверх которой виднелись бронежилеты.

Потом ко мне подошел какой-то мужчина в штатском. Демонстрируя свободное владение английским, он, прежде чем вернуться к своим приятелям, потребовал, чтобы я отдал ему мой сотовый телефон.
Через несколько минут один из охранников в голубом мундире приказал мне встать. Он отвел меня к грузовику, на котором приехали охранники, и там локтем сильно прижал мою голову к кузову машины, а потом заставил меня расставить ноги. Он старательно обыскал меня сверху вниз, похлопывая по карманам, прежде чем затолкать в кузов грузовика. Никто при этом не задал мне ни единого вопроса.

Мы ехали по покрытым пылью каирским улицам, фонари на высоких столбах освещали темную дорогу. Поскольку подвеска грузовика была не в лучшем состоянии, на каждой выбоине «калашников» больно толкал меня в спину, оставляя на коже все новые ссадины. В какой-то момент я испугался, что в следующий момент я увижу палец, скользящий по спусковому крючку автомата. Когда я попросил солдата, чтобы он был немного осторожнее со своим оружием, он ударил меня магазином по голове. С тех пор я уже старался помалкивать.

Мы ехали около получаса, а потом остановились перед каким-то зданием. Мне стало ясно, что мы добрались до поста военной комендатуры, но не до какой-нибудь из печально знаменитых баз полицейского спецназа, предназначенного для разгона демонстраций. У меня вырвался вздох пусть даже временного, но облегчения; я полагал, что армия точно не будет меня пытать.
Но мои надежды прожили недолго.

К грузовику подошли трое египтян в штатском. Сначала они засыпали меня вопросами на арабском. И вновь я притворился, что ничего не понимаю, предположив, что, если я продемонстрирую им свое знание языка, то это может усилить их подозрения, а так будет легче.

Словно пытаясь разуверить меня в этом, трое египтян и без моих ответов доставили мне немало неприятностей. Они по очереди обвинили меня в том, что я - израильский шпион и одновременно работаю на ЦРУ. Они объявили, что я был заслан в Египет с целью дестабилизировать обстановку в их стране и свалить правительство, чтобы в будущем Египет превратился в западную марионетку.

В какой-то момент (я при этом все еще находился в грузовике) один из этой троицы резко потянул меня за бороду. Было так больно, что у меня из глаз буквально посыпались искры, а он сказал мне по-арабски, что они собираются отрезать мне голову. Но перед этим они еще меня изнасилуют. «Мы тебя уничтожим, мы тебя изнасилуем и перережем тебе глотку, ты, жидовская морда», - сказал он по-арабски.

Эти слова, в свою очередь, словно пробудили от спячки охранников, находившихся, как и я, в машине. Они принялись избивать меня, совали мне в лицо оружие и кричали, чтобы я опустил голову на пол.

После примерно трех четвертей часа подобных издевательств одетый в штатское мужчина жестом приказал охранникам, чтобы те выволокли меня из грузовика прямо так, как я и был, в наручниках. Они так и сделали и бросили меня на тротуар.

После этого трое моих мучителей вновь начали избивать меня, называя при этом шпионом, до тех пор пока кто-то еще не подошел и не приказал им прекратить это безобразие. В первый момент я видел в нем своего спасителя, но мои воззрения на его роль в моей судьбе быстро претерпели изменения, после того как он приказал завязать мне глаза. Я боялся, что после этого избиения возобновятся, но этого не произошло. Вместо этого он начал вежливо расспрашивать меня на хорошем английском языке: «Почему в Египте?» - начал он. Я ответил, что я приехал в страну как турист, но из-за произошедших событий мне не удалось вовремя покинуть ее. «Принимали вы какое-либо участие в событиях, которые здесь развернулись?» - продолжал он. Я сказал, что нет. «Но вы ведь не журналист?» - опять спросил он, и я ответил утвердительно.

Отзываясь на успокаивающие нотки в его голосе, я спросил его, могу ли надеяться на освобождение. Он ответил, что все будет в порядке.

Потом этот человек исчез и отсутствовал около десяти минут. Затем он вернулся и сопроводил меня к другому автомобилю. Он приказал мне сесть на заднее сидение между двумя охранниками. Мы ехали в течение нескольких минут, а потом он приказал одному из сидящих со мной мужчин снять с моих глаз повязку, а затем и наручники, которые уже заметно затрудняли кровообращение.

«Я приношу свои извинения за то, что произошло с вами, - сказал он. - Теперь мы будем осторожны. Тут очень много шпионов. Но и вам следует быть осторожным. В эти дни здесь слишком опасно для иностранцев. Люди сходят с ума от подозрений».

Я приложил все возможные усилия, чтобы посмеяться вместе с сидящим рядом со мной грузным человеком, чья сияющая улыбка демонстрировала, что у него вроде бы не было никаких враждебных намерений по отношению ко мне. Когда мы проезжали один из многочисленных блокпостов, на которых занимали места обычные граждане, он предложил мне сигарету.

Когда мы приехали к месту назначения, мой освободитель вновь извинился передо мной, пожал мне руку и исчез в темноте ночи.

Луи Массиньон, Каир

Использованное здесь имя автора, по понятным причинам, изменено
Jerusalem Post

Перевод Владимира Заева

Полный дайджест публикаций Jerusalem Post читайте в газете "Новости недели"

Фотоиллюстрация