Исламизм сделает Турцию ведущей силой Ближнего Востока
Одним из неожиданных последствий волнений на Ближнем Востоке стало увеличение роли Турции, которая в новых условиях может стать региональной супердержавой, пишет в сегодняшнем выпуске Jerusalem Post известный турецкий и американский политолог, директор турецкого отдела Вашингтонского Института Ближневосточных исследований Сонер Кагаптай.
Восьмого февраля лидер египетского «Мусульманского братства» Ашраф Абдель Гаффар объявил в Стамбуле, что останется в Турции, пока многотысячные демонстрации в Каире не приведут к падению режима Мубарака.
Он похвалил Турцию и правящую Партию Справедливости и Развития (АКП), подчеркнув, что считает АКП моделью для будущего Египта. Десятого февраля турецкая пресса процитировала Гаффара, который сказал, что между «Мусульманским братством» и АКП «может быть диалог».
Заявления Гаффара и антимубараковские комментарии правящей в Турции партии превратили Анкару в фактического защитника «Мусульманского братства» и потенциального влиятельного игрока в коридорах власти пост-мубараковского Каира.
После прихода АКП к власти в 2002 году в Турции активно обсуждался вопрос о том, сделает ли Турцию региональной державой смещение фокуса ее внешней политики на Ближний Восток. До падения режимов в Тунисе и Египте это было не так. Политика поддержки ХАМАСа и иранской ядерной программы не находила понимания в арабских столицах - там боялись растущего влияния Ирана и нестабильности, которой несло с собой усиление ХАМАСа.
Сегодня, когда «Мусульманское братство» оказалось ключевым игроком в египетской политике, сочувствующая движению АКП нашла союзника в Каире. Это же относится к Тунису, где местное «Братство» вышло из тени после бегства Бен Али.
Более того, АКП приобретёт новых союзников, если шествие революций продолжится, и падут другие арабские диктатуры. Или даже если там просто допустят к власти исламскую оппозицию.
Арабская зима 2011 года создала новый ближневосточный пейзаж, и турецкая АКП вписалась в этот пейзаж как защитница «Мусульманского братства» и народных восстаний.
Близость АКП и «Братства» выходит за рамки политической поддержки. В последние годы ведущие политики АКП, включая премьера Эрдогана, шли тем же путем, создавая турецкие аналоги исламистской партии.
Таковой была Партия Благоденствия в 90-е годы, и ее более радикальный вариант – Исламистская национальная партия Спасения в 70-е годы. «Мусульманское братство» и его турецкие аналоги ставят одни и те же цели – заставить общество идти за их консервативно-религиозными лозунгами. Их объединяет и сильная антипатия к демократии и США.
Эта политическая дружба, родственная союзам социалистических сил во времена Интернационала в 20 веке, продолжается уже десятилетия и сегодня она дает турецким исламистам в Анкаре козырные карты в арабских столицах.
В ближайшие месяцы и годы АКП будет стремиться усилить роль «Братства», которое в обмен поддержит распространение турецкого влияния в регионе.
Восьмого февраля лидер египетского «Мусульманского братства» Ашраф Абдель Гаффар объявил в Стамбуле, что останется в Турции, пока многотысячные демонстрации в Каире не приведут к падению режима Мубарака.
Он похвалил Турцию и правящую Партию Справедливости и Развития (АКП), подчеркнув, что считает АКП моделью для будущего Египта. Десятого февраля турецкая пресса процитировала Гаффара, который сказал, что между «Мусульманским братством» и АКП «может быть диалог».
Заявления Гаффара и антимубараковские комментарии правящей в Турции партии превратили Анкару в фактического защитника «Мусульманского братства» и потенциального влиятельного игрока в коридорах власти пост-мубараковского Каира.
После прихода АКП к власти в 2002 году в Турции активно обсуждался вопрос о том, сделает ли Турцию региональной державой смещение фокуса ее внешней политики на Ближний Восток. До падения режимов в Тунисе и Египте это было не так. Политика поддержки ХАМАСа и иранской ядерной программы не находила понимания в арабских столицах - там боялись растущего влияния Ирана и нестабильности, которой несло с собой усиление ХАМАСа.
Сегодня, когда «Мусульманское братство» оказалось ключевым игроком в египетской политике, сочувствующая движению АКП нашла союзника в Каире. Это же относится к Тунису, где местное «Братство» вышло из тени после бегства Бен Али.
Более того, АКП приобретёт новых союзников, если шествие революций продолжится, и падут другие арабские диктатуры. Или даже если там просто допустят к власти исламскую оппозицию.
Арабская зима 2011 года создала новый ближневосточный пейзаж, и турецкая АКП вписалась в этот пейзаж как защитница «Мусульманского братства» и народных восстаний.
Близость АКП и «Братства» выходит за рамки политической поддержки. В последние годы ведущие политики АКП, включая премьера Эрдогана, шли тем же путем, создавая турецкие аналоги исламистской партии.
Таковой была Партия Благоденствия в 90-е годы, и ее более радикальный вариант – Исламистская национальная партия Спасения в 70-е годы. «Мусульманское братство» и его турецкие аналоги ставят одни и те же цели – заставить общество идти за их консервативно-религиозными лозунгами. Их объединяет и сильная антипатия к демократии и США.
Эта политическая дружба, родственная союзам социалистических сил во времена Интернационала в 20 веке, продолжается уже десятилетия и сегодня она дает турецким исламистам в Анкаре козырные карты в арабских столицах.
В ближайшие месяцы и годы АКП будет стремиться усилить роль «Братства», которое в обмен поддержит распространение турецкого влияния в регионе.
