Что, как и куда суют израильские президенты
Началось все с первого президента д-ра Хаима Вейцмана. Как-то его попросили использовать свое влияние; он отказал, объяснив: "Единственное место, куда я могу совать свой нос, – это мой носовой платок". Из этого можно сделать два вывода. Во-первых, в те благословенные времена израильский истеблишмент еще имел носовые платки. А во-вторых, президент в Израиле – почти на 100 процентов должность представительская.
По всеобщему признанию, президент в Израиле – не так важно, от какой партии его выдвинули, должен быть выше сиюминутных политических дебатов, должен представлять собой консенсус. Говоря простыми словами, он может призывать к миру вообще, но не может распространяться о том, какими путями к этому миру идти, где проводить границу, в чем уступать, в чем нет. Он может говорить о святости семейных ценностей, но выражать недовольство ростом числа матерей-одиночек или однополых браков – зась.
Пропустим много лет и перейдем сразу к другому президенту, племяннику Хаима Вейцмана - Эзеру. Он президентствовал в те годы, когда Биньямин Нетаниягу был премьер-министром в первый раз. За Нетаниягу прочно закрепилась репутация человека, который не мчится сломя голову по пути мирного процесса. А Эзер Вейцман был за скорейшее достижение мира с палестинцами. И он стал лезть не в свои дела, призывал к немедленным переговорам, к новым уступкам, приглашал на свою виллу в Кейсарии Арафата… Гендиректор его канцелярии Арье Шумер попытался мягко намекнуть ему, что это уже чужая епархия, на что президент отрезал: "Ты знаешь меня, я буду совать свой пенис в любой платочек". (А чего бы вы хотели от старого вояки, бывшего боевого летчика, командующего ВВС?) Как видим, прогресс налицо, вместо скромного носа появился более весомый орган, да и совать его собирались не оглядываясь на последствия.
Главным афронтом Вейцмана-джуниора стала неосторожная (недостаточно уважительная) фраза о гомосексуалистах. Видимо, он хотел диктовать народу, куда можно, а куда нельзя совать тот самый орган, который упоминался выше. По Израилю прокатилась волна протестов, пикеты стояли у президентской резиденции, отовсюду посыпались осуждающие окрики и угрозы. В результате президент извинился. Но в мирный процесс свои органы по-прежнему совал. Пока его не обличили в получении весомого денежного подарка в несколько сотен тысяч шекелей. Поскольку Эзер Вейцман был идейно близок нашим СМИ, ему позволили мирно и досрочно подать в отставку.
Про предпоследнего президента Моше Кацава вы все сами знаете: суд авторитетно постановил, что он совал то, что совал, совсем не туда, куда ему можно было. Я этому вердикту полностью доверяю, тем более что председательствовал на суде Джон Кара. Мне в свое время довелось поработать переводчиком на одном крупном процессе, который он вел, и у меня сложилось впечатление, что человек он принципиальный и справедливый, напрасно не осудит.
В эти самые дни в израильском обществе ведется дискуссия о том, что, как и куда сует наш нынешний президент уважаемый всеми Шимон Перес. Еще когда его только выдвинули на этот пост, автор этих строк высказал опасение, что он попытается вмешаться в политику. Так оно и произошло. У Нетаниягу все еще репутация человека, для которого мирный процесс – дело не первостепенное, и президент Перес уже не раз лез в его епархию, призывая уступать и ублажать палестинских партнеров. В последний раз он преступил дозволенные границы в интервью, которое дал в далекой Испании ведущей Второго телеканала Дане Вайс. На этот раз он попытался спорить с законодательной властью, признал неверным введенный трехлетний "карантин" на политическую деятельность для отставных начальников генштаба. Расхваливая Габи Ашкенази на все лады, он призвал этот "карантин" сократить, а то и вовсе отменить – чтобы из генштаба тот мог непосредственно окунуться в бурную политику.
Перес не может понять, почему из-за глупого (на его взгляд) закона такой достойный человек, как Габи Ашкенази не может немедленно начать вносить свой неоценимый вклад, не может сразу же поставить свой опыт, свои знания, свой авторитет на службу народа в новом качестве. Кому от этого будет плохо? Если он был хорош в качестве главного генерала, то почему он будет плох в качестве депутата или министра? Зачем нужно подержать его в холодильнике? ("Карантин на иврите – "цинун", охлаждение).
Наш уважаемый президент не понимает одной вещи. "Карантин" вводится не для того, чтобы человек за эти три года изменился, или поумнел, или остыл. Он вводится (это на первый взгляд нюанс, но весьма важный) для того, чтобы начальник генштаба, руководя армией, не предпринимал шаги с оглядкой на политическую конъюнктуру, чтобы при этом не думал, что сразу после отставки сможет влиться в ряды той или иной партии. В таком случае его действия могут быть продиктованы не интересами дела, не интересами страны, а его будущими политическими интересами, что может обернуться катастрофой для всех нас.
Но главное все же не в этом. Сейчас СМИ принимают "на ура" каждую вылазку президента на чужую территорию, поскольку, как я уже сказал, они идейно и "социально" близки с нынешним квартирантом президентской резиденции. Но СМИ должны принять во внимание, что тем самым они способствуют размыванию этих границ.
Представьте, что следующим президентом станет представитель правого крыла политического спектра. Например, Руби Ривлин, нынешний спикер Кнессета. Он известен своей беззаветной любовью к Иерусалиму. Вот и будет Ривлин к месту и не к месту отвергать любой компромисс по Иерусалиму, тем самым делая невозможным заключение мира с палестинцами. И что тогда скажут СМИ? Скажут, что он вмешивается не в свои дела? А Ривлин кивнет на опыт Шимона Переса.
Так что лучше не трогать то, что худо-бедно работает уже более 60 лет. Хотя в последнее время все чаще слышатся призывы упразднить институт президентства как совершенно излишний. Есть версия, что должность президента вообще была изобретена Бен-Гурионом специально для его давнего политического противника Хаима Вейцмана, чтобы тем самым нейтрализовать его. Это заблуждение, Бен-Гурион считал, что должность необходима, и вот доказательство: еще до Вейцмана он предлагал ее Альберту Эйнштейну, который вежливо отказался от этой чести.
В первом абзаце этой статьи я написал: "президент в Израиле – должность почти на 100 процентов представительская". Слово "почти" здесь совершенно не случайно. Это важная, необходимая должность, пока в стране существует данный вид парламентской демократии. Президент, среди прочего, после всеобщих выборов возлагает на одного из депутатов обязанность сформировать коалицию. Скажут: "Это формально, кто набрал больше мандатов, тот и формирует, можно обойтись и без церемонии у президента". Не всегда. Что произошло после последних выборов? Партия Кадима набрала наибольшее число мандатов, а остальные голоса распределились таким образом, что коалицию ей сколотить не удалось. Страна могла впасть в конституционный ступор.
Спас ситуацию президент: подойдя неформально, прислушавшись к трезвым голосам опытных политиков, он возложил миссию создания коалиции на лидера второй по численности партии. И это при том, что сам он – выдвиженец той, первой партии, заполучившей наибольшее число мандатов.
Один этот пример может показаться неубедительным. Вот еще. Знаменитое дело 1980-х, которое на иврите называется "Парашат кав шлош-меот" ("Уголовное дело о трехсотом рейсе"). Палестинские террористы захватили пассажирский рейс 300, спецназ ворвался в автобус, часть террористов застрелил, двоих арестовал. Пронырливые журналисты выяснили, что эти двое умерли во время допроса в ШАБАКе. Виновных отдали под суд, и они должны были бы сидеть в тюрьме. Закон суров – но он закон.
Однако, если по справедливости: что, шабаковцы убили палестинских убийц из личной мести? Из корысти? Нужно спасать наших парней. А как это сделать, не погрешив против закона? Тут и пригодилась еще одна прерогатива президента: он их помиловал. И все юридические формальности соблюдены, и хорошие люди не пострадали.
Что ни говори, а президент стране все еще нужен. Только ему следует знать, куда совать свой нос, а куда – нет.
* * *
Как-нибудь выберу время и прокомментирую самые любопытные комменты к моим предыдущим статьям на этом сайте, а сейчас отвечу только на один.
В статье "Попытка экспорта египетской революции" я пожурил лидера оппозиции Ципи Ливни за то, что она критикует Нетаниягу за коалицию с партиями НДИ и ШАС. Мой критик в своем комментарии иронизирует: "Ей, недотёпе, надо было ежедневно славить нашего "величайшего" и проситься к нему хотя бы в посудомойки, а она...."
Здесь произошло недоразумение, комментатор просто недопонял меня, хотя я, вроде бы, выражался предельно просто и понятно.
Как и автор комментария, я считаю, что оппозиция не только имеет право, но и просто обязана критиковать коалицию. (Отроком прочел у Марка Твена в "Янки при двое короля Артура", что "если человек видит, что политические одежды его страны обветшали, он должен открыто говорить об этом" – и принял в качестве одного из жизненных принципов.)
Разногласий здесь у нас с автором коммента нет. Мысль моя была иной – ее легко проследить из контекста: критикуя Нетаниягу, Ливни не может – в своих будущих интересах! - упрекать его за то, что потом будет делать сама же. Например, лидер оппозиции не может критиковать премьера за то, что тот живет под охраной в резиденции – потому что после выборов сам будет делать то же самое.
В статье я написал: нельзя критиковать Нетаниягу за коалицию с ШАС и НДИ, потому что после выборов Ливни, возможно, попытается заключить коалицию с этими же партиями. Народ не примет коалиции, состоящей из Кадимы, МЕРЕЦа и нееврейских партий. Такой коалиции, даже если у нее будет большинство в Кнессете, не позволят вести мирные переговоры, не позволят заключить договор.
На фото: президент Израиля Шимон Перес
По всеобщему признанию, президент в Израиле – не так важно, от какой партии его выдвинули, должен быть выше сиюминутных политических дебатов, должен представлять собой консенсус. Говоря простыми словами, он может призывать к миру вообще, но не может распространяться о том, какими путями к этому миру идти, где проводить границу, в чем уступать, в чем нет. Он может говорить о святости семейных ценностей, но выражать недовольство ростом числа матерей-одиночек или однополых браков – зась.
Пропустим много лет и перейдем сразу к другому президенту, племяннику Хаима Вейцмана - Эзеру. Он президентствовал в те годы, когда Биньямин Нетаниягу был премьер-министром в первый раз. За Нетаниягу прочно закрепилась репутация человека, который не мчится сломя голову по пути мирного процесса. А Эзер Вейцман был за скорейшее достижение мира с палестинцами. И он стал лезть не в свои дела, призывал к немедленным переговорам, к новым уступкам, приглашал на свою виллу в Кейсарии Арафата… Гендиректор его канцелярии Арье Шумер попытался мягко намекнуть ему, что это уже чужая епархия, на что президент отрезал: "Ты знаешь меня, я буду совать свой пенис в любой платочек". (А чего бы вы хотели от старого вояки, бывшего боевого летчика, командующего ВВС?) Как видим, прогресс налицо, вместо скромного носа появился более весомый орган, да и совать его собирались не оглядываясь на последствия.
Главным афронтом Вейцмана-джуниора стала неосторожная (недостаточно уважительная) фраза о гомосексуалистах. Видимо, он хотел диктовать народу, куда можно, а куда нельзя совать тот самый орган, который упоминался выше. По Израилю прокатилась волна протестов, пикеты стояли у президентской резиденции, отовсюду посыпались осуждающие окрики и угрозы. В результате президент извинился. Но в мирный процесс свои органы по-прежнему совал. Пока его не обличили в получении весомого денежного подарка в несколько сотен тысяч шекелей. Поскольку Эзер Вейцман был идейно близок нашим СМИ, ему позволили мирно и досрочно подать в отставку.
Про предпоследнего президента Моше Кацава вы все сами знаете: суд авторитетно постановил, что он совал то, что совал, совсем не туда, куда ему можно было. Я этому вердикту полностью доверяю, тем более что председательствовал на суде Джон Кара. Мне в свое время довелось поработать переводчиком на одном крупном процессе, который он вел, и у меня сложилось впечатление, что человек он принципиальный и справедливый, напрасно не осудит.
В эти самые дни в израильском обществе ведется дискуссия о том, что, как и куда сует наш нынешний президент уважаемый всеми Шимон Перес. Еще когда его только выдвинули на этот пост, автор этих строк высказал опасение, что он попытается вмешаться в политику. Так оно и произошло. У Нетаниягу все еще репутация человека, для которого мирный процесс – дело не первостепенное, и президент Перес уже не раз лез в его епархию, призывая уступать и ублажать палестинских партнеров. В последний раз он преступил дозволенные границы в интервью, которое дал в далекой Испании ведущей Второго телеканала Дане Вайс. На этот раз он попытался спорить с законодательной властью, признал неверным введенный трехлетний "карантин" на политическую деятельность для отставных начальников генштаба. Расхваливая Габи Ашкенази на все лады, он призвал этот "карантин" сократить, а то и вовсе отменить – чтобы из генштаба тот мог непосредственно окунуться в бурную политику.
Перес не может понять, почему из-за глупого (на его взгляд) закона такой достойный человек, как Габи Ашкенази не может немедленно начать вносить свой неоценимый вклад, не может сразу же поставить свой опыт, свои знания, свой авторитет на службу народа в новом качестве. Кому от этого будет плохо? Если он был хорош в качестве главного генерала, то почему он будет плох в качестве депутата или министра? Зачем нужно подержать его в холодильнике? ("Карантин на иврите – "цинун", охлаждение).
Наш уважаемый президент не понимает одной вещи. "Карантин" вводится не для того, чтобы человек за эти три года изменился, или поумнел, или остыл. Он вводится (это на первый взгляд нюанс, но весьма важный) для того, чтобы начальник генштаба, руководя армией, не предпринимал шаги с оглядкой на политическую конъюнктуру, чтобы при этом не думал, что сразу после отставки сможет влиться в ряды той или иной партии. В таком случае его действия могут быть продиктованы не интересами дела, не интересами страны, а его будущими политическими интересами, что может обернуться катастрофой для всех нас.
Но главное все же не в этом. Сейчас СМИ принимают "на ура" каждую вылазку президента на чужую территорию, поскольку, как я уже сказал, они идейно и "социально" близки с нынешним квартирантом президентской резиденции. Но СМИ должны принять во внимание, что тем самым они способствуют размыванию этих границ.
Представьте, что следующим президентом станет представитель правого крыла политического спектра. Например, Руби Ривлин, нынешний спикер Кнессета. Он известен своей беззаветной любовью к Иерусалиму. Вот и будет Ривлин к месту и не к месту отвергать любой компромисс по Иерусалиму, тем самым делая невозможным заключение мира с палестинцами. И что тогда скажут СМИ? Скажут, что он вмешивается не в свои дела? А Ривлин кивнет на опыт Шимона Переса.
Так что лучше не трогать то, что худо-бедно работает уже более 60 лет. Хотя в последнее время все чаще слышатся призывы упразднить институт президентства как совершенно излишний. Есть версия, что должность президента вообще была изобретена Бен-Гурионом специально для его давнего политического противника Хаима Вейцмана, чтобы тем самым нейтрализовать его. Это заблуждение, Бен-Гурион считал, что должность необходима, и вот доказательство: еще до Вейцмана он предлагал ее Альберту Эйнштейну, который вежливо отказался от этой чести.
В первом абзаце этой статьи я написал: "президент в Израиле – должность почти на 100 процентов представительская". Слово "почти" здесь совершенно не случайно. Это важная, необходимая должность, пока в стране существует данный вид парламентской демократии. Президент, среди прочего, после всеобщих выборов возлагает на одного из депутатов обязанность сформировать коалицию. Скажут: "Это формально, кто набрал больше мандатов, тот и формирует, можно обойтись и без церемонии у президента". Не всегда. Что произошло после последних выборов? Партия Кадима набрала наибольшее число мандатов, а остальные голоса распределились таким образом, что коалицию ей сколотить не удалось. Страна могла впасть в конституционный ступор.
Спас ситуацию президент: подойдя неформально, прислушавшись к трезвым голосам опытных политиков, он возложил миссию создания коалиции на лидера второй по численности партии. И это при том, что сам он – выдвиженец той, первой партии, заполучившей наибольшее число мандатов.
Один этот пример может показаться неубедительным. Вот еще. Знаменитое дело 1980-х, которое на иврите называется "Парашат кав шлош-меот" ("Уголовное дело о трехсотом рейсе"). Палестинские террористы захватили пассажирский рейс 300, спецназ ворвался в автобус, часть террористов застрелил, двоих арестовал. Пронырливые журналисты выяснили, что эти двое умерли во время допроса в ШАБАКе. Виновных отдали под суд, и они должны были бы сидеть в тюрьме. Закон суров – но он закон.
Однако, если по справедливости: что, шабаковцы убили палестинских убийц из личной мести? Из корысти? Нужно спасать наших парней. А как это сделать, не погрешив против закона? Тут и пригодилась еще одна прерогатива президента: он их помиловал. И все юридические формальности соблюдены, и хорошие люди не пострадали.
Что ни говори, а президент стране все еще нужен. Только ему следует знать, куда совать свой нос, а куда – нет.
* * *
Как-нибудь выберу время и прокомментирую самые любопытные комменты к моим предыдущим статьям на этом сайте, а сейчас отвечу только на один.
В статье "Попытка экспорта египетской революции" я пожурил лидера оппозиции Ципи Ливни за то, что она критикует Нетаниягу за коалицию с партиями НДИ и ШАС. Мой критик в своем комментарии иронизирует: "Ей, недотёпе, надо было ежедневно славить нашего "величайшего" и проситься к нему хотя бы в посудомойки, а она...."
Здесь произошло недоразумение, комментатор просто недопонял меня, хотя я, вроде бы, выражался предельно просто и понятно.
Как и автор комментария, я считаю, что оппозиция не только имеет право, но и просто обязана критиковать коалицию. (Отроком прочел у Марка Твена в "Янки при двое короля Артура", что "если человек видит, что политические одежды его страны обветшали, он должен открыто говорить об этом" – и принял в качестве одного из жизненных принципов.)
Разногласий здесь у нас с автором коммента нет. Мысль моя была иной – ее легко проследить из контекста: критикуя Нетаниягу, Ливни не может – в своих будущих интересах! - упрекать его за то, что потом будет делать сама же. Например, лидер оппозиции не может критиковать премьера за то, что тот живет под охраной в резиденции – потому что после выборов сам будет делать то же самое.
В статье я написал: нельзя критиковать Нетаниягу за коалицию с ШАС и НДИ, потому что после выборов Ливни, возможно, попытается заключить коалицию с этими же партиями. Народ не примет коалиции, состоящей из Кадимы, МЕРЕЦа и нееврейских партий. Такой коалиции, даже если у нее будет большинство в Кнессете, не позволят вести мирные переговоры, не позволят заключить договор.
На фото: президент Израиля Шимон Перес
