Родильное отделение: клятва Гиппократа и выживание за счет сверхурочных (репортаж)
Доктор Керен Хольцман-Швайд – врач-гинеколог (начало читайте здесь). В 2005 году закончила учебу на медицинском факультете Беэр-Шевского университета. Замужем за своим коллегой Раном Швайдом ("Муж, к счастью, семейный врач – ему не приходится, как мне, дежурить сутками напролет", - уточняет Керен). В семье подрастает дочь Рони – малышке год и десять месяцев, но маму она видит реже, чем отца.
- Платят мне 23 шекеля в час, - рассказывает Керен, пока мы с ней мчимся (в прямом смысле) с первого этажа на второй – в родильное отделение.
– Работы столько, что подчас в туалет не успеваешь сбегать, - признается доктор Хольцман-Швайд. - Начинаю в половине восьмого утра. Заканчиваю – в половине одиннадцатого, но - уже на следующее утро. Посмотрите: единственная обувь, в которой можно выдержать такую, с позволения сказать, "смену", - это кроссовки.
- Простите, Керен, а кто же присматривает за вашей малышкой, если вас сутками напролет нет дома?
- Нянька. Маме 71 год, она не в состоянии возиться с маленьким ребенком, - говорит Керен. – Кстати, встречали ли вы в Израиле "бэби-ситера", которая брала бы меньше 35 шекелей в час? Абсурдная ситуация: казалось бы, я работаю, защитила диплом, имею сразу две академические степени – врача и медицинского менеджера, а зарабатываю в час меньше няньки. Учишься-учишься-учишься, но даже при наличии престижной и горячо любимой (как в моем случае) профессии зарабатывать на жизнь приходится нечеловечески тяжелым трудом.
- К слову, сколько лет вам пришлось учиться?
- 12 лет в школе и еще семь – на медицинском факультете и на факультете медицинского менеджмента (я совместила учебу на двух факультетах)…
Для Керен избранная ею специальность - знаковая: ее отец Эрнесто Хольцман – врач-гинеколог. Он, впрочем, не выдержал испытаний системой израильского здравоохранения и уехал за границу.
- Когда я объявила, что тоже решила поступать на медицинский, папа сказал: "Керен, в наши дни специальность врача уже не котируется", - вспоминает доктор Хольцман-Швайд.
В родильном отделении знакомлюсь с управляющим. Вид у профессора Оскара Садана усталый. Из коридора доносятся стоны рожениц: роды по случаю забастовки никто не "отменял".
- Сразу хочу подчеркнуть: несмотря на то, что мы работаем, мы – бастуем! – говорит профессор Садан. – Функционирует сегодня отделение в субботнем режиме: здесь находятся только дежурные врачи. Другие приведены в состояние готовности с тем, чтобы в считанные минуты приехать, если это потребуется.
Семь врачей на отделение. Негусто…
Профессор Садан констатирует: израильская система здравоохранения переживает беспрецедентный кризис.
- Начался он много лет назад – оттого и "революционные" меры неуместны, - объясняет он. – Одной забастовкой всех проблем не решить…
- Профессор Садан, опишите, пожалуйста, свой рабочий день.
- Начинается он в половине восьмого утра с совещания и продолжается (официально) – до половины четвертого. После этого я заступаю на вторую смену – еду в частную клинику, действующую в рамках больничной кассы "Маккаби". А там продолжительность рабочего дня зависит от длины очереди…
Профессор Садан убежден: тот факт, что ради более-менее достойного заработка большинству опытных специалистов приходится отрабатывать по полторы-две смены, является корнем проблемы, острейше назревшей в системе здравоохранения.
- На Западе наши коллеги посвящают вторую половину дня научным исследованиям, чтению специальной литературы, отдыху, наконец, - говорит профессор Садан.
- Но ведь именно врач, как никто другой, должен постоянно быть сосредоточенным, он должен иметь свежие силы, чтобы принимать единственно правильные решения, не допускать ошибок, оказывать помощь больным в сложных случаях, - замечаю я.
- Верно, - соглашается профессор Садан. – Тем временем немалая часть израильских специалистов постоянно ощущает усталость – мы живем с чувством хронической усталости. При этом (поймите меня правильно) я говорю о самых высококвалифицированных, самых опытных, самых известных в стране специалистах. Поверьте: если я, проработав в родильном отделении почти 40 лет, покажу вам свой "тлуш маскорет", вы вряд ли будете в восторге.
- ?!
- В час государство платит мне 40 шекелей, - сообщает профессор Садан. – И если при моей квалификации мне все-таки удается заработать пару десятков тысяч шекелей в месяц, то более половины этой суммы я нарабатываю только за счет сверхурочных. Имейте в виду, что из зарплаты-брутто с таких, как я, взимают ощутимые вычеты в счет пенсионного фонда. Следовательно, львиная доля реальной зарплаты – это дежурства (надеюсь, мои молодые коллеги уже поставили вас в известность о том, сколько часов они продолжаются). Я, например, по сей день беру шесть-семь дополнительных смен в месяц, благодаря чему моя зарплата-нетто в больнице доходит до 12 тысяч. Остальное – частная практика… До пенсии остается три года, то есть 12 тысяч в месяц получает в Израиле врач на пике своей профессиональной карьеры.
- А сейчас представьте, сколько получаем мы, - предлагает Шарон Лешем, самая молодая из врачей. – Одна только специализация продолжается шесть лет, а я здесь всего девять месяцев. Но если мы с мужем все-таки решимся обзавестись ребенком – моя специализация из-за декретного отпуска может растянуться на гораздо более продолжительный период. С другой стороны, не станешь же рожать первого ребенка в возрасте 40 лет…
По словам Шарон, ее (как Керен и других молодых врачей) тревожит и тот факт, что если она все-таки решится родить, то впоследствии – выйдя на работу – не сможет видеться с ребенком.
- К тому же ужасно обидно, что даже при наличии у меня диплома медицинского факультета содержит нашу семью мой муж, работающий в другой – более высоко оплачиваемой отрасли, - говорит доктор Лешем. – Что же касается молодых женщин-врачей, то большинству из них помогают родители. В противном случае не выживешь и воспитывать собственных детей не сможешь.
В платежной ведомости доктора Шарон Лешем значится: почасовая оплата – 21 шекель. Ниже, чем у Керен Хольцман-Швайд, потому что и стаж у Шарон – меньше.
- Работаем мы шесть дней в неделю, а не пять, как большинство израильтян с высшим образованием, - рассказывает доктор Шарон Лешем. – Ни суббот, ни праздников – женщины рожают постоянно…
(Позже Керен Хольцман-Швайд расскажет, что врачей – в отличие от медсестер – на работу в централизованном порядке не подвозят и уж подавно не доставляют домой после невообразимой 27-часовой смены).
- Иногда после дежурства я боюсь сесть за руль, - признается она. – Не дай Бог задремать, отключиться – это же верная авария…
- Кстати, в нашем отделении пытаются строго соблюдать трудовое законодательство, - говорит Шарон Лешем. – Закончил дежурство, передал отделение следующей смене – в половине одиннадцатого пойдешь домой. А в других отделениях хирургам случается оперировать после ночных дежурств…
- Шарон, какую зарплату вы получаете? – интересуется тем временем профессор Садан.
- Чистыми – 9000-9500 шекелей, - отвечает доктор Лешем. – Причем такую сумму мне удается заработать только благодаря шести дежурствам в месяц.
- А в чем заключаются обязанности дежурного врача в родильном отделении?
Вместо ответа на мой вопрос профессор и молодые врачи предлагают: "Пойдемте!"
Выходим в коридор. Из ближайшей палаты по-прежнему доносятся стоны роженицы. Нет, сюда журналиста определенно не впустят.
Операционная пока пуста – но в любую минуту сюда могут доставить роженицу, нуждающуюся в кесаревом сечении. Произойти такое может в любое время суток.
- Самое страшное, когда в отделение поступили несколько тяжелых случаев, - говорит доктор Хольцман-Швайб. – Однажды во время моего дежурства пришлось помогать одной роженице вакуумом, другой делать кесарево, третья тем временем дожидалась текущего осмотра, а администратор звала меня: "Керен, ты опаздываешь с приемом новых пациенток"… Главное – ни одной из будущих мам не скажешь: "Подождите, пока подойдет ваша очередь". Разрываешься, нервничаешь, мечешься, как белка в колесе…
- Сейчас минфин пытается заставить нас еще и карточку отбивать, - сообщает Шарон Лешем. – Государство хочет сэкономить на сверхурочных, за счет которых, мы, собственно, и пытаемся выжить.
Впрочем, стоит нашей "делегации" войти в палату Камилы (первые роды - молодая женщина госпитализирована третьи сутки) – как разом меняется и тон, и выражения лиц. Забастовка (сугубо виртуальная для медперсонала родильного отделения) обрывается на пороге палаты. Врачи (клятва Гиппократа!) приступают к исполнению своих обязанностей…
- Платят мне 23 шекеля в час, - рассказывает Керен, пока мы с ней мчимся (в прямом смысле) с первого этажа на второй – в родильное отделение.
– Работы столько, что подчас в туалет не успеваешь сбегать, - признается доктор Хольцман-Швайд. - Начинаю в половине восьмого утра. Заканчиваю – в половине одиннадцатого, но - уже на следующее утро. Посмотрите: единственная обувь, в которой можно выдержать такую, с позволения сказать, "смену", - это кроссовки.
- Простите, Керен, а кто же присматривает за вашей малышкой, если вас сутками напролет нет дома?
- Нянька. Маме 71 год, она не в состоянии возиться с маленьким ребенком, - говорит Керен. – Кстати, встречали ли вы в Израиле "бэби-ситера", которая брала бы меньше 35 шекелей в час? Абсурдная ситуация: казалось бы, я работаю, защитила диплом, имею сразу две академические степени – врача и медицинского менеджера, а зарабатываю в час меньше няньки. Учишься-учишься-учишься, но даже при наличии престижной и горячо любимой (как в моем случае) профессии зарабатывать на жизнь приходится нечеловечески тяжелым трудом.
- К слову, сколько лет вам пришлось учиться?
- 12 лет в школе и еще семь – на медицинском факультете и на факультете медицинского менеджмента (я совместила учебу на двух факультетах)…
Для Керен избранная ею специальность - знаковая: ее отец Эрнесто Хольцман – врач-гинеколог. Он, впрочем, не выдержал испытаний системой израильского здравоохранения и уехал за границу.
- Когда я объявила, что тоже решила поступать на медицинский, папа сказал: "Керен, в наши дни специальность врача уже не котируется", - вспоминает доктор Хольцман-Швайд.
В родильном отделении знакомлюсь с управляющим. Вид у профессора Оскара Садана усталый. Из коридора доносятся стоны рожениц: роды по случаю забастовки никто не "отменял".
- Сразу хочу подчеркнуть: несмотря на то, что мы работаем, мы – бастуем! – говорит профессор Садан. – Функционирует сегодня отделение в субботнем режиме: здесь находятся только дежурные врачи. Другие приведены в состояние готовности с тем, чтобы в считанные минуты приехать, если это потребуется.
Семь врачей на отделение. Негусто…
Профессор Садан констатирует: израильская система здравоохранения переживает беспрецедентный кризис.
- Начался он много лет назад – оттого и "революционные" меры неуместны, - объясняет он. – Одной забастовкой всех проблем не решить…
- Профессор Садан, опишите, пожалуйста, свой рабочий день.
- Начинается он в половине восьмого утра с совещания и продолжается (официально) – до половины четвертого. После этого я заступаю на вторую смену – еду в частную клинику, действующую в рамках больничной кассы "Маккаби". А там продолжительность рабочего дня зависит от длины очереди…
Профессор Садан убежден: тот факт, что ради более-менее достойного заработка большинству опытных специалистов приходится отрабатывать по полторы-две смены, является корнем проблемы, острейше назревшей в системе здравоохранения.
- На Западе наши коллеги посвящают вторую половину дня научным исследованиям, чтению специальной литературы, отдыху, наконец, - говорит профессор Садан.
- Но ведь именно врач, как никто другой, должен постоянно быть сосредоточенным, он должен иметь свежие силы, чтобы принимать единственно правильные решения, не допускать ошибок, оказывать помощь больным в сложных случаях, - замечаю я.
- Верно, - соглашается профессор Садан. – Тем временем немалая часть израильских специалистов постоянно ощущает усталость – мы живем с чувством хронической усталости. При этом (поймите меня правильно) я говорю о самых высококвалифицированных, самых опытных, самых известных в стране специалистах. Поверьте: если я, проработав в родильном отделении почти 40 лет, покажу вам свой "тлуш маскорет", вы вряд ли будете в восторге.
- ?!
- В час государство платит мне 40 шекелей, - сообщает профессор Садан. – И если при моей квалификации мне все-таки удается заработать пару десятков тысяч шекелей в месяц, то более половины этой суммы я нарабатываю только за счет сверхурочных. Имейте в виду, что из зарплаты-брутто с таких, как я, взимают ощутимые вычеты в счет пенсионного фонда. Следовательно, львиная доля реальной зарплаты – это дежурства (надеюсь, мои молодые коллеги уже поставили вас в известность о том, сколько часов они продолжаются). Я, например, по сей день беру шесть-семь дополнительных смен в месяц, благодаря чему моя зарплата-нетто в больнице доходит до 12 тысяч. Остальное – частная практика… До пенсии остается три года, то есть 12 тысяч в месяц получает в Израиле врач на пике своей профессиональной карьеры.
- А сейчас представьте, сколько получаем мы, - предлагает Шарон Лешем, самая молодая из врачей. – Одна только специализация продолжается шесть лет, а я здесь всего девять месяцев. Но если мы с мужем все-таки решимся обзавестись ребенком – моя специализация из-за декретного отпуска может растянуться на гораздо более продолжительный период. С другой стороны, не станешь же рожать первого ребенка в возрасте 40 лет…
По словам Шарон, ее (как Керен и других молодых врачей) тревожит и тот факт, что если она все-таки решится родить, то впоследствии – выйдя на работу – не сможет видеться с ребенком.
- К тому же ужасно обидно, что даже при наличии у меня диплома медицинского факультета содержит нашу семью мой муж, работающий в другой – более высоко оплачиваемой отрасли, - говорит доктор Лешем. – Что же касается молодых женщин-врачей, то большинству из них помогают родители. В противном случае не выживешь и воспитывать собственных детей не сможешь.
В платежной ведомости доктора Шарон Лешем значится: почасовая оплата – 21 шекель. Ниже, чем у Керен Хольцман-Швайд, потому что и стаж у Шарон – меньше.
- Работаем мы шесть дней в неделю, а не пять, как большинство израильтян с высшим образованием, - рассказывает доктор Шарон Лешем. – Ни суббот, ни праздников – женщины рожают постоянно…
(Позже Керен Хольцман-Швайд расскажет, что врачей – в отличие от медсестер – на работу в централизованном порядке не подвозят и уж подавно не доставляют домой после невообразимой 27-часовой смены).
- Иногда после дежурства я боюсь сесть за руль, - признается она. – Не дай Бог задремать, отключиться – это же верная авария…
- Кстати, в нашем отделении пытаются строго соблюдать трудовое законодательство, - говорит Шарон Лешем. – Закончил дежурство, передал отделение следующей смене – в половине одиннадцатого пойдешь домой. А в других отделениях хирургам случается оперировать после ночных дежурств…
- Шарон, какую зарплату вы получаете? – интересуется тем временем профессор Садан.
- Чистыми – 9000-9500 шекелей, - отвечает доктор Лешем. – Причем такую сумму мне удается заработать только благодаря шести дежурствам в месяц.
- А в чем заключаются обязанности дежурного врача в родильном отделении?
Вместо ответа на мой вопрос профессор и молодые врачи предлагают: "Пойдемте!"
Выходим в коридор. Из ближайшей палаты по-прежнему доносятся стоны роженицы. Нет, сюда журналиста определенно не впустят.
Операционная пока пуста – но в любую минуту сюда могут доставить роженицу, нуждающуюся в кесаревом сечении. Произойти такое может в любое время суток.
- Самое страшное, когда в отделение поступили несколько тяжелых случаев, - говорит доктор Хольцман-Швайб. – Однажды во время моего дежурства пришлось помогать одной роженице вакуумом, другой делать кесарево, третья тем временем дожидалась текущего осмотра, а администратор звала меня: "Керен, ты опаздываешь с приемом новых пациенток"… Главное – ни одной из будущих мам не скажешь: "Подождите, пока подойдет ваша очередь". Разрываешься, нервничаешь, мечешься, как белка в колесе…
- Сейчас минфин пытается заставить нас еще и карточку отбивать, - сообщает Шарон Лешем. – Государство хочет сэкономить на сверхурочных, за счет которых, мы, собственно, и пытаемся выжить.
Впрочем, стоит нашей "делегации" войти в палату Камилы (первые роды - молодая женщина госпитализирована третьи сутки) – как разом меняется и тон, и выражения лиц. Забастовка (сугубо виртуальная для медперсонала родильного отделения) обрывается на пороге палаты. Врачи (клятва Гиппократа!) приступают к исполнению своих обязанностей…
