Палаточный лагерь на бульваре Ротшильд утратил былое величие, границы его сильно сузились, и фактически палатки остались только на одном небольшом отрезке у театра "Габима". И если раньше эти палатки занимали практически всё расстояние от "Габимы" до Алленби, то теперь мы можем чётко сказать – вот здесь палатки ещё есть, а вот здесь их уже нет.

Все организованные силы покинули лагерь. Выехали студенты, молодёжные движения, общественные организации. Остались хиппующие личности и бомжи, резко контрастирующие с респектабельной публикой, фланирующей по бульвару. И остались отдельные упрямцы, которые ещё расценивают свои палатки как живой укор властям.

Виктор Маймон, житель палаточного городка на бульваре Ротшильда: «Я тут протестую насчёт амидаровских квартир, у нас отобрали "Амидар" и выкинули нас на улицу девятнадцать лет назад. И мы приехали сюда протестовать, чтобы нам вернули нашу квартиру. Сейчас тут идёт судебный процесс, мы дошли до верховного суда, может, нас оставят тут ещё на несколько недель, и за это время государство решит наши проблемы».

Вот роется в своей палатке Боаз. Он работает. Жена работает. А денег всё равно не хватает.

«Я женат, двое детей. И нам негде жить. Живём у родителей, в одной комнате. Трудно. Трудно. Поэтому я и протестую, я здесь уже два месяца. Вот, посмотрите на мои руки, я только с работы. Я слесарь, специалист по замкам. Езжу отсюда на работу, сажусь на мотороллер и еду на работу. И жена моя работает. И всё равно не сводим концы с концами».

Покидать родной Тель-Авив Боаз не хочет – из принципа. Он собирается сидеть в постепенно тающем палаточном лагере до самого конца -

«Я скажу так – я коренной тель-авивец, я здесь родился и вырос. И если я смогу снимать тут квартиру за полторы тысячи шекелей, за тысячу восемьсот. Никаких вилл, никакой роскоши, три комнаты, то это более-менее будет мне по деньгам. И если мне будут давать пособие на съём, мне это поможет. Можно будет купить одежду сыну, игрушку дочке. А так трудно. Сын уже две недели просит – папа, купи мне "Бейблейд". Это игра какая-то. Я пошёл посмотреть, сколько она стоит. Полтораста шекелей! Вы понимаете? Ну, я и не купил».

А если государство не поможет, говорят последние из палаточных могикан, то мы от отчаяния что-нибудь с собой сотворим.

Виктор Маймон, житель палаточного городка на бульваре Ротшильда: «И пусть все министры хорошенько подумают, что делать, пусть приедут и позаботятся о нас побыстрее, пока тут не начались самоубийства. Тут люди начнут накладывать на себя руки, я вам говорю. Мы их удерживаем, я их удерживаю буквально силой, чтобы они не наделали глупостей. И мы надеемся, что нам помогут».

Однако всё это - размахивание кулаками после драки, и того общественного подъёма, того массового гудения и бурления, которое наполняло центр Тель-Авива ещё три-четыре недели назад, сейчас нет и в помине.

И хотя разные суды то разрешают, то запрещают сносить вот эти остатки палаточного городка, но в принципе всем, включая даже Теодора Герцля у меня на майке, понятно, что палаточный протест в еврейском государстве уже себя изжил, и что он должен либо закончиться, либо перерасти в какую-то новую, более действенную форму.

Андрей Харазов, Евгений Шварц, служба новостей девятого канала.