Книга на сцене «Гешера» - баллада о разрушении мифа
Премьера спектакля «Голубь и мальчик» по роману Меира Шалева на сцене театра «Гешер» состоится в конце октября. Предлагаем вашему вниманию интервью с Рои Хеном – автором инсценировки романа.
- Театр «Гешер» славится своими инсценировками - инсценировками таких литературных произведений, которые, казалось бы, невозможно представить в театральном визуальном формате. Существует ли какая-то закономерность в замыслах перевода «из книги – на сцену»?
- Идеи появляются спонтанно. Некоторое время назад Евгений Арье был в Нью-Йорке. Там ему попался в руки перевод на русский язык романа Меира Шалева «Голубь и мальчик». Он прочитал его, пришел в восторг, позвонил в театр и сказал, что мы будем ставить этот роман.
- Роман «Голубь и мальчик» можно представить в кино, но практически невозможно вообразить театральную интерпретацию этого многопланового и многоуровневого повествования, действие которого происходит в разные эпохи, времена, во многих местах, со множеством образов…
- Ставить эту книгу в «Гешере» было спонтанным решением, но идея перевода Шалева в театральный формат висит в воздухе: недавно его роман «Как несколько дней» был инсценирован в театре «Микро», «Эсав» собираются ставить в Камерном. В «Гешере» же уже делали инсценировки израильских авторов, ставили спектакли по романам Канюка и Гроссмана – «Адам бен Калев» и «Момик». Стоит еще упомянуть и инсценировку Башевиса Зингера – «Враги. История любви». Интересно и то, что мы слышали множество комплиментов о романе «Голубь и мальчик» от наших московских друзей, не говоря уже о том, что в Израиле эта книга – суперпопулярна. Шалев не скрывает свою духовную связь с русской культурой, что особенно чувствуется и последней его книге «Дело было так…» Эти романы нашли пути к сердцам.
- На чем основана инсценировка?
- На наборе неких сцен, некого синопсиса, к которому мы добавили монологи и диалоги. Мы «строим» пьесу - и сама пьеса и спектакль меняются в процессе строительства и будут меняться вплоть до премьеры и даже после нее. Важно понять, что эта инсценировка делается здесь и сейчас. Она не подходит другому театру, другому режиссеру, иному актерскому касту, не будет работать через два года.
- То есть полностью «сшита» по нынешней мерке?
- Да – потому что отражает в первую очередь встречу романа Меира Шалева с режиссером Евгением Арье.
- Уже известно, что спектакль будет состоять из двух отделений – двух временных планов.
- Совершенно верно. В романе действие происходит в 40-е годы и в 90-е, действие и время перемешано в главах. В театре же мы показываем в первой части историю любви Мальчика и Девочки в 40-е годы – историю, происходящую в Иорданской долине и в Тель-Авиве. Второй акт спектакля – рассказ экскурсовода по имени Яир уже в 1990-е годы. На сцене мы строим не только два разных временных плана, но и связываем две страны – Израиль 40-х годов и Израиль 90-х.
- Это, действительно, разные страны, но одно государство. Но при этом «Голубь и мальчик» - ни в коем случае ни исторический роман, это история любви.
- Это история любви и история страны, рассказанная через любовь. Это история дома. Евгений Арье воспринял этот роман как балладу, как миф и как повествование о разрушение мифа. Понятия миф и баллада стали для нас очень важными в процессе создания спектакля. Точнее: мы создали театральную балладу о разрушении мифа. Мы разделили спектакль на две временные части, но одни и те же актеры играют одних и тех же персонажей разного возраста.
Сегодня 40-е годы одинаковы незнакомы всем. Шалев показывает их как сказку – в нее можно спокойно войти и сегодня. Сказка – это не нечто далекое, сказка близка разным людям всех возрастов. Эта сказка – еще и израильский миф, символ времени. В Мальчике и Девочке есть что-то от архетипов, от мифологических героев, сабров того времени. Мы же превратили символы в живых людей сегодняшнего театра.
- История любви – это история Мальчика и Девочки, Яира и Тирцы. А история страны – это история голубя?
- Немногие знают, что в рядах ПАЛМАХа действительно служили голубятники и, как в Древней Греции, записки-приказы передавались с голубями. Но голубь ведь не знает, что он на войне. Он просто хочет домой - туда, где его кормят, за ним ухаживают. Его выпускают из клетки, и он летит домой. И потому в этом спектакле есть еще и история дома, баллада о доме.
- Что выходит на первый план?
- Просто об истории рассуждать скучно, так что мы говорим об истории любви: как любили тогда и что такое любовь сегодня? Что стояло за понятием дома в 40-е годы и в наше время? Мы все стремимся домой – в наше личное пространство, в нашу страну, в тот дом, за который мы воюем, освобождаем, строим, любим. И еще мы показываем, как и почему изменились глубины нашей страны.
- Как Меир Шалев отнесся к идее инсценировки?
- Он прочитал первый вариант, ему понравилось, и он сказал нам очень интересную вещь: «Освободитесь от меня, идите дальше. Я понимаю, что вы сократите роман, от чего-то откажетесь, выберете свою линию. И это правильно».
- То есть он дал вам карт-бланш.
- Да, и мы ему очень благодарны. Он освободил нас от чувства преклонения перед текстом.
- Вы освободились от вербальной мощи романа?
- На сцене действуют законы театра – иные, чем законы литературы. Даже в самых прекрасных главах романа наличествует вербальная драма, а не театральная. Мы же ищем драму в действии. Персонажи в спектакле должны действовать, соблюдать театральные законы и потому мы отдаляемся от текста, приближаясь к нему с другой стороны, передавая эмоциональный ток книги. Это перевод из одного формата в другой – из вербального в визуальный.
- Любой читатель этого романа становится режиссером, представляя с мизансцены, обстановку, диалоги, время. А как время отражается на сцене?
- Так, как видит режиссер. Но я бы не хотел рассказывать об этом до премьеры. Хотя упомяну, что у нас на сцене есть стареющие персонажи – разве это не ход времени? И еще есть персонаж – голубь. Одни и те же актеры играют детей, молодых людей и стариков. Живут в созданном на сцене поэтическом пространстве - мы ведь не делаем бытовой спектакль.
- Зрители захотят посмотреть, во что превратится роман в театре…
- Я бы сказал иначе: что происходит, когда роман встречается с театром. Мы сохранили дух книги на сцене, но создали, как я уже говорил, свое поэтическое пространство, но ни в коем случае ни визуальную иллюстрацию. Театральные персонажи живут не так, как книжные герои, и наша драма построена по театральным законам. Мы не перелистываем страницы романа в течение двух часов, а передаем эмоциональный настрой, сохраняя авторский текст - так в первом акте персонажи рассказывают о себе в третьем лице, и в этих ремарках текст Шалева практически не изменен. Я как можно более бережно обращался с текстом романа, но если текст мешал театру, мы его меняли, создавая не адаптацию книги, а спектакль.
Театр Гешер — "Голубь и мальчик"
Пьеса по роману Меира Шалева.
Инсценировка: Рои Хен, Евгений Арье.
Постановка: Евгений Арье.
Сценография: Семен Пастух (Нью-Йорк).
Костюмы: Семен Пастух (Нью-Йорк), Уля Шевцова.
Свет: Ави Йона Буэно (Бамби).
Музыкальное оформление: Ави Беньямин, Надав Рубинштейн.
Хореография: Шарон Эяль.
22 октября, суббота, театр Гешер - зал «Нога», 20.30.
23 октября, воскресенье, театр Гешер - зал «Нога», 20.30.
Спектакль идет на иврите с переводом на русский язык (бегущая строка).
Продолжительность: 2 часа 15 минут, с антрактом
Фото Рои Хена – Эрнест Аранов
- Театр «Гешер» славится своими инсценировками - инсценировками таких литературных произведений, которые, казалось бы, невозможно представить в театральном визуальном формате. Существует ли какая-то закономерность в замыслах перевода «из книги – на сцену»?
- Идеи появляются спонтанно. Некоторое время назад Евгений Арье был в Нью-Йорке. Там ему попался в руки перевод на русский язык романа Меира Шалева «Голубь и мальчик». Он прочитал его, пришел в восторг, позвонил в театр и сказал, что мы будем ставить этот роман.
- Роман «Голубь и мальчик» можно представить в кино, но практически невозможно вообразить театральную интерпретацию этого многопланового и многоуровневого повествования, действие которого происходит в разные эпохи, времена, во многих местах, со множеством образов…
- Ставить эту книгу в «Гешере» было спонтанным решением, но идея перевода Шалева в театральный формат висит в воздухе: недавно его роман «Как несколько дней» был инсценирован в театре «Микро», «Эсав» собираются ставить в Камерном. В «Гешере» же уже делали инсценировки израильских авторов, ставили спектакли по романам Канюка и Гроссмана – «Адам бен Калев» и «Момик». Стоит еще упомянуть и инсценировку Башевиса Зингера – «Враги. История любви». Интересно и то, что мы слышали множество комплиментов о романе «Голубь и мальчик» от наших московских друзей, не говоря уже о том, что в Израиле эта книга – суперпопулярна. Шалев не скрывает свою духовную связь с русской культурой, что особенно чувствуется и последней его книге «Дело было так…» Эти романы нашли пути к сердцам.
- На чем основана инсценировка?
- На наборе неких сцен, некого синопсиса, к которому мы добавили монологи и диалоги. Мы «строим» пьесу - и сама пьеса и спектакль меняются в процессе строительства и будут меняться вплоть до премьеры и даже после нее. Важно понять, что эта инсценировка делается здесь и сейчас. Она не подходит другому театру, другому режиссеру, иному актерскому касту, не будет работать через два года.
- То есть полностью «сшита» по нынешней мерке?
- Да – потому что отражает в первую очередь встречу романа Меира Шалева с режиссером Евгением Арье.
- Уже известно, что спектакль будет состоять из двух отделений – двух временных планов.
- Совершенно верно. В романе действие происходит в 40-е годы и в 90-е, действие и время перемешано в главах. В театре же мы показываем в первой части историю любви Мальчика и Девочки в 40-е годы – историю, происходящую в Иорданской долине и в Тель-Авиве. Второй акт спектакля – рассказ экскурсовода по имени Яир уже в 1990-е годы. На сцене мы строим не только два разных временных плана, но и связываем две страны – Израиль 40-х годов и Израиль 90-х.
- Это, действительно, разные страны, но одно государство. Но при этом «Голубь и мальчик» - ни в коем случае ни исторический роман, это история любви.
- Это история любви и история страны, рассказанная через любовь. Это история дома. Евгений Арье воспринял этот роман как балладу, как миф и как повествование о разрушение мифа. Понятия миф и баллада стали для нас очень важными в процессе создания спектакля. Точнее: мы создали театральную балладу о разрушении мифа. Мы разделили спектакль на две временные части, но одни и те же актеры играют одних и тех же персонажей разного возраста.
Сегодня 40-е годы одинаковы незнакомы всем. Шалев показывает их как сказку – в нее можно спокойно войти и сегодня. Сказка – это не нечто далекое, сказка близка разным людям всех возрастов. Эта сказка – еще и израильский миф, символ времени. В Мальчике и Девочке есть что-то от архетипов, от мифологических героев, сабров того времени. Мы же превратили символы в живых людей сегодняшнего театра.
- История любви – это история Мальчика и Девочки, Яира и Тирцы. А история страны – это история голубя?
- Немногие знают, что в рядах ПАЛМАХа действительно служили голубятники и, как в Древней Греции, записки-приказы передавались с голубями. Но голубь ведь не знает, что он на войне. Он просто хочет домой - туда, где его кормят, за ним ухаживают. Его выпускают из клетки, и он летит домой. И потому в этом спектакле есть еще и история дома, баллада о доме.
- Что выходит на первый план?
- Просто об истории рассуждать скучно, так что мы говорим об истории любви: как любили тогда и что такое любовь сегодня? Что стояло за понятием дома в 40-е годы и в наше время? Мы все стремимся домой – в наше личное пространство, в нашу страну, в тот дом, за который мы воюем, освобождаем, строим, любим. И еще мы показываем, как и почему изменились глубины нашей страны.
- Как Меир Шалев отнесся к идее инсценировки?
- Он прочитал первый вариант, ему понравилось, и он сказал нам очень интересную вещь: «Освободитесь от меня, идите дальше. Я понимаю, что вы сократите роман, от чего-то откажетесь, выберете свою линию. И это правильно».
- То есть он дал вам карт-бланш.
- Да, и мы ему очень благодарны. Он освободил нас от чувства преклонения перед текстом.
- Вы освободились от вербальной мощи романа?
- На сцене действуют законы театра – иные, чем законы литературы. Даже в самых прекрасных главах романа наличествует вербальная драма, а не театральная. Мы же ищем драму в действии. Персонажи в спектакле должны действовать, соблюдать театральные законы и потому мы отдаляемся от текста, приближаясь к нему с другой стороны, передавая эмоциональный ток книги. Это перевод из одного формата в другой – из вербального в визуальный.
- Любой читатель этого романа становится режиссером, представляя с мизансцены, обстановку, диалоги, время. А как время отражается на сцене?
- Так, как видит режиссер. Но я бы не хотел рассказывать об этом до премьеры. Хотя упомяну, что у нас на сцене есть стареющие персонажи – разве это не ход времени? И еще есть персонаж – голубь. Одни и те же актеры играют детей, молодых людей и стариков. Живут в созданном на сцене поэтическом пространстве - мы ведь не делаем бытовой спектакль.
- Зрители захотят посмотреть, во что превратится роман в театре…
- Я бы сказал иначе: что происходит, когда роман встречается с театром. Мы сохранили дух книги на сцене, но создали, как я уже говорил, свое поэтическое пространство, но ни в коем случае ни визуальную иллюстрацию. Театральные персонажи живут не так, как книжные герои, и наша драма построена по театральным законам. Мы не перелистываем страницы романа в течение двух часов, а передаем эмоциональный настрой, сохраняя авторский текст - так в первом акте персонажи рассказывают о себе в третьем лице, и в этих ремарках текст Шалева практически не изменен. Я как можно более бережно обращался с текстом романа, но если текст мешал театру, мы его меняли, создавая не адаптацию книги, а спектакль.
Театр Гешер — "Голубь и мальчик"
Пьеса по роману Меира Шалева.
Инсценировка: Рои Хен, Евгений Арье.
Постановка: Евгений Арье.
Сценография: Семен Пастух (Нью-Йорк).
Костюмы: Семен Пастух (Нью-Йорк), Уля Шевцова.
Свет: Ави Йона Буэно (Бамби).
Музыкальное оформление: Ави Беньямин, Надав Рубинштейн.
Хореография: Шарон Эяль.
22 октября, суббота, театр Гешер - зал «Нога», 20.30.
23 октября, воскресенье, театр Гешер - зал «Нога», 20.30.
Спектакль идет на иврите с переводом на русский язык (бегущая строка).
Продолжительность: 2 часа 15 минут, с антрактом
Фото Рои Хена – Эрнест Аранов
Журналист
