18 октября – день рождения идеолога либерального сионизма.
Владимир Евгеньевич Жаботинский как феномен был и будет объектом исследования многих учёных. Я не беру на себя смелость заняться такой работой. Уж слишком велика личность и широк диапазон его творчества. Интересный писатель, яркий публицист, блестящий оратор и полемист, идеолог и политик. По каждой из указанных ипостасей Жаботинского можно писать целые тома. Я же предпочитаю остановиться на трёх основных качествах этой незаурядной личности.

Философ. Прекрасный русский литератор, Жаботинский легко избежал пресловутого «русско-еврейского дуализма», жертвами которого стали прекрасные артисты, поэты, писатели… Коренной одессит решил эту проблему для себя достаточно просто. В 1908 году, в статье «Еврейский патриотизм» Жаботинский элегантно выходит из этой ситуации. Для этого ему было достаточно сделать чёткое разделение между понятиями патриотизма и гражданства.

Жаботинский пишет: «Если какой-нибудь познанский поляк станет меня уверять, что он прусский патриот, то я на его клятвы отвечу тем, что буду беречь карманы… Но если он мне скажет, что свято блюдет свой гражданский долг перед той же Пруссией, я вполне поверю в его искренность». После этого заявления он переходит «к вопросу о патриотических евреях» и сразу просит прощения за выводы.

Идеолог. Жаботинский смотрелся белой вороной на фоне политического ландшафта начала двадцатого века. После Первой мировой войны и крушения европейских империй богом для всех стал социализм. Большинство лишь выбирало лишь между национальным либо интернациональным видом данного явления. Жизнь показала, выбор между национал-социализмом и интернационал большевизмом оказался, так сказать, не самым шикарным, но это же было потом…

Пока же, если даже США объявили «Новый курс», то куда уж нам, сирым. Жаботинский же, как убеждённый сионист, не желал подобного развития событий в Палестине. Читая его статью 1932 года «Сионизм и коммунизм» может показаться, что она написана недавно: «финансирование строительства в Палестине исходит на девяносто процентов из кармана людей среднего класса. Все фабрики в Палестине созданы на их деньги».

Поэтому распространение идей «всеобщего равенства и справедливости» обозначает лишь одно: «уничтожить единственный источник капитала для строительства Израиля». Тут же Жаботинский предостерегает от увлечения химерой «пролетарского интернационализма» (или, как сейчас говорят, «мультикультуризма»): «коммунисты станут натравлять народы Востока против Европы… То же они неизбежно скажут и арабам, особенно арабам Палестины».

Интересно, что суть данной проблемы уже тогда (в начале века!), по мнению Жаботинского, ясна и понятна всем, даже самым добросердечным господам: «все эти добрые люди, за исключением слепорождённых, уже давно сами поняли невозможность получить добровольное согласие арабов Палестины на превращение этой самой Палестины из арабской страны в страну с еврейским большинством» («О железной стене»).

При этом от арабских жителей Израиля Жаботинский не ждёт признаний в любви. От них он ждёт не большего, чем от познанского поляка в Пруссии: быть гражданином, со всеми правами и обязанностями. Вот от тех, кому это не подходит, придётся отгородиться «железной стеной».

Жаботинский ничего не идеализирует. При всей его идее поддержки среднего класса, капитализм для него – совсем не самое лучшее в этой жизни. Он готов принять идею свободной конкуренции, но лишь при гарантии равных стартовых возможностей: доступного среднего и высшего образования и гарантированного медобслуживания. Причём идеи о социальных гарантиях он черпает в еврейской традиции – закон об окраине поля, юбилейный год, помощь инвалидам и т. д. В своей статье «Белый передел» Жаботинский пишет: «придет еще новый Карл Маркс и напишет три тома о ее идеале и, быть может, озаглавит их не «Капитал», а «Юбилей».

Политик. В 1920-х, когда сионистское движение бредило босоногой коммунистической романтикой, а либералы вяло спорили по кофейням, Жаботинский предложил неожиданный поворот. Либеральным ответом наступившей неразберихе стала идея БЕЙТАР. Образцом либерала стал бейтаровец – рыцарь нового времени.
«Теперь молодой человек вместо слов я джентльмен, может сказать – я бейтаровец» - согласитесь, это сильный ход.

Жаботинский при этом был честным политиком. Мы уже привыкли слышать от «слуг народа», что единственная их забота – это счастье народа. Жаботинский откровенен: задача любого политика – это приход к власти. Задолго даже до создания государства Израиль, для съезда БЕЙТАР 1938 года Жаботинский пишет новую строфу для своего стихотворения שלי כלה где объявляет: «Господь избрал нас на власть». Эти слова до сих пор критикуют все без исключения леваки, но крыть им нечем. Ибо в политику Жаботинский нёс и новую культуру. Хочу выделить один аспект: отрицание геронтократии. Политик, каким бы талантливым он не был, должен уйти в отставку не позднее, чем в 70 лет. Так и поступил ученик Жаботинского Менахем Бегин, уйдя в отставку на пике популярности.

Это правило ещё не стало законом для израильской политики. Жаль. И эта, и другие идеи Жаботинского всё ещё актуально. И людям, клянущихся его именем с самых высоких трибун, есть над чем задуматься.