"Сколько дорог должен пройти человек, прежде чем он будет достоин называться человеком?" - с такого вопроса начинается одна из самых известных песен Боба Дилана, написанная много лет назад и сотни раз перепетая разными музыкантами. Вся эта песня состоит из вопросов. Вот еще один - "Сколько будут летать пушечные ядра, пока их не запретят навсегда?"

Не случайно я вспомнила эту знаменитую песню Дилана на нынешней неделе, хотя и тогда, и сейчас, как сказал музыкант, ответ знает только ветер.

«Сколько дорог должен пройти человек,
прежде, чем его назовут "человек"?

Сколько морей должен перелететь голубь,
прежде, чем уснуть на песке?»

В воскресенье вечером в углу студии, на табуреточке, тихо сидела девочка с длинной золотой косой, которая пришла с папой на работу, потому что занятия в ее школе отменились. Ну, эта практика нам знакома, дети часто приходят с родителями на работу в дни каникул и праздников, поскольку детские праздники и каникулы у нас всегда дольше родительских. Но ведь давно и лето прошло, будто и не бывало, и праздники тоже закончились. А занятия в школе в Ашдоде, где учится девочка, снова отменились – теперь из-за обстрелов.

И потом я всю неделю о ней почему-то думала, и обстрелы юга не выходили из головы всю неделю, даже когда они прекратились, и дети вернулись в школы и детсады.

Не то, чтоб не о чем было подумать. Было, и даже очень много. И много думалось.

Но всякий раз мысль под конец сворачивала туда, к родным и друзьям в Ашкелоне, Ашдоде, Беэр-Шеве, и даже в маленьком Ган-Явне, где у меня тоже есть хоть дальняя, но родня.

В эфире новостей кипели страсти, родился семимиллиардный житель Земли, вся Америка праздновала Хеллоуин, а мои родные в Ашкелоне вышли на балкон как раз тогда, когда мимо них просвистела ракета и разорвалась в пределах видимости - та, которая, как они узнали потом из тех же новостей, убила отца четырех детей, 56-летнего Моше Ами.

В США поднялась снежная буря, хотя даже ноябрь еще не наступил, и три миллиона восточного побережья остались без света, а у нас в это время в самом разгаре было светопреставление – за одно то воскресенье несколько десятков ракет упали на города юга.

Бывший глава израильской внешней разведки Меир Даган, дождавшись окончания общенациональной эйфории, выступил с критикой обменной сделки и сказал, что Гилад Шалит никакой не герой. В тот же день с раннего утра пресса активно муссировала обсуждение правительством превентивного удара по Ирану. Ракета израильских ВВС пролетела с базы Пальмахим на глазах у изумленных жителей центра страны и наделала много шуму – только в прессе, слава Богу - это были лишь учения, но мне по-прежнему думалось больше всего о тех, кто на юге, хотя обстрелы вроде бы уже закончились, а сердце мое по-прежнему было с ними. И сейчас сердце мое с ними. С вами. Шаббат шалом из Иерусалима!

«Сколько должны лететь пушечные ядра,
прежде, чем их навсегда запретят?

Ответ, мои друг, уносит ветер.
Ответ уносит ветер».