Визит Садата в Израиль – ноябрь 1977 года
В начале ноября 1977 года президент Египта Садат публично заявил: «Ради достижения мира я готов даже(!) поехать в Израиль и выступить перед тамошним Кнессетом».
Бегин отреагировал на эти слова Садата немедленно. В свою очередь он сказал, что «официально приглашает египетского президента приехать с визитом в Иерусалим». Делегация американских конгрессменов, которым все это было сказано из Израиля, отправилась в Египет, где встретилась с Садатом. Тот ответил, что официального приглашения из Израиля не получал. Бегин выслал это приглашение через американского посла и выступил по-английски по «Коль Исраэль» с прямым обращением к египетскому народу: "Граждане Египта! ...29 лет продолжается между нами трагический и ненужный конфликт. ...Четыре израильско-египетские войны пролили много крови... многие семьи осиротели... Нет никакой причины продолжать эту вражду. Мы протягиваем вам руку дружбы, и это не слабая рука. В случае войны мы в очередной раз сможем защитить себя. Так давайте же скажем друг другу — довольно войн. Хватит проливать кровь и угрожать друг другу. Давайте заключим мир, и не просто мир, а построим новые отношения дружбы и честного сотрудничества. Мы можем помочь друг другу.
...Ваш президент Садат сказал два дня назад, что ради спасения жизни хотя бы одного своего солдата он готов прибыть в Иерусалим, в Кнессет... Я буду рад принять Анвара Садата со всем почетом и доброжелательством, которое и вы, и мы унаследовали от нашего общего праотца Авраама".
19 ноября 1977 года, в 20 часов вечера, самолет «Египет-01» приземлился в аэропорту Бен-Гурион. Я сидел в этот час в комнате отдыха израильской радиостанции «Коль Исраэль» в компании нескольких человек, одетых в джинсы, ковбойки и легкие свитера, и смотрел за прилетом Садата в Израиль. На черно-белом экране сквозь мелкую сетку помех мы увидели почетный офицерский караул, огромную толпу встречающих, построенных в ряды, армейский оркестр во главе со своим дирижером Ицхаком Грациани, исполняющий гимны Египта и Израиля.
Сидевший рядом со мной 32-летний человек, оттянувший 10 лет армейской службы в самое тяжелое время и мобилизовавшийся за пару месяцев до этого дня, полуприкрыв лицо ладонью, повторял: «Я не верю, это невозможно, этого не может быть». Потом этот человек сделал кое-какую государственную карьеру, ушел с радио и стал ярым приверженцем движения под названием «Мир сегодня». Пока же он повторял свои слова, прикрывая жесткое лицо уроженца Биньямины ладонью, Анвар Садат легко вышел из самолетной двери, оглядел встречающих, спустился вниз и обнялся с премьер-министром Израиля Менахемом Бегиным. Затем Садат обнял президента Израиля Эфраима Кацира.
«Я не верю в то, что вижу», — опять повторил мой сосед. Состояние легкого шока овладело присутствовавшими в комнате людьми, внимательно наблюдавшими за происходящим.
Садат пробыл в Израиле 44 часа. Выступил в Кнессете. В переговорах о мире выявились пробелы и разногласия, разрешить которые оказалось сложно. В частности, проблема Синайского полуострова, Иудеи и Самарии казалась неразрешимой в тот момент, настолько далеки друг от друга были позиции сторон.
Любопытная подробность визита Садата в Иерусалим. На другой день после прилета в резиденцию египетского президента явился министр обороны Израиля Эзер Вейцман и, отдав честь, сказал: «Ваше превосходительство, я, такой-то такой-то, генерал ВВС израильской армии, явился в ваше распоряжение». Президент Египта был удивлен этими словами. Они стали друзьями.
Перед отлетом домой Садат заявил: "Мы пришли к одному важному взаимопониманию — война Судного дня была последней между нами".
Бегин за минуту до этого сказал в свойственной ему манере публичных выступлений, которая заставляла думать о вечности: "В Иерусалиме мы поклялись дальше жить без войн. Это большая победа нравственности и морали".
После этого Бегин слетал в Вашингтон, куда привез идею палестинской автономии, придуманную и разработанную им совместно с Моше Даяном и Аароном Бараком — юридическим советником правительства.
25 декабря 1977 года Бегин во главе большой делегации, включавшей непомерное число журналистов, продолжавших петь большую, широкую и красивую песню предстоящему миру, вылетел в Исмаилию.
В Египте, правда, выяснилось, что иерусалимский праздник закончился и что переговоры ведет жесткий и бескомпромиссный партнер. Египтяне, в частности министр обороны Абед Эль-Рани Гамаси, с которым подружился Эзер Вейцман (помимо Гамаси он стал большим другом и Анвара Садата), категорически возражали против присутствия каких-либо израильтян или израильских поселений в Синае. Помимо этого программа автономии Бегина также не удовлетворяла их.
Двухдневные переговоры в Исмаилии завершились без заключения договора.
Единственное, что было достигнуто в этом городе при посредничестве американцев, — это создание двух совместных комиссий — государственной и военной, которые должны были заседать в Каире и Иерусалиме.
Государственные комиссии, прозаседав два дня в Иерусалиме, прекратили переговоры после того, как Садат отозвал своих людей обратно в Каир. В египетской столице заседали военные комиссии. Египтяне отказывались даже обсуждать свои возможные уступки в районе Синая. Постепенно, не так резко, как у их коллег из государственных комиссий, но и переговоры у военных сошли на нет без достижения каких бы то ни было успехов.
Телефонная связь между Каиром и Иерусалимом была прекращена. Израильские журналисты, пребывавшие в Каире в состоянии необъяснимой эйфории большого праздника, вынуждены были собраться и в один день вернуться домой — им, плохо понимающим язык намеков, сказали прямо, с неотступной настойчивостью, что пора и честь знать, домой, господа, домой, хватит...
Как это часто бывает, эйфория надежд сменилась разочарованием и пессимизмом. Движение ДАШ, основной партнер по коалиции, пережило серьезный кризис в связи с вопросом о том, остаться в правительстве или оставить его. Бегин, больной и хмурый, резко терял в популярности по результатам опросов общественного мнения, которые проводились еженедельно.
Именно в те дни появилось в Израиле, как бы из ниоткуда, внеполитическое движение «Мир сегодня» («Шалом ахшав»), основной тезис которого тогда был «Лучше мир, чем неделимая Эрец-Исраэль». Среди прочего, создание этой организации ознаменовало собой появление новых и достаточно активных сил в израильском обществе. Не будем давать оценки этому движению, но оно, бесспорно, повлияло на ход последующих событий в израильской жизни. В одной из первых демонстраций этой организации в Тель-Авиве участвовало 100 тысяч человек, что, если учесть неполитический характер этой организации, является цифрой в израильских масштабах более чем впечатляющей.
Министр обороны Эзер Вейцман, подружившийся с египетскими политиками и летавший в Каир поговорить с Садатом «за жизнь», сказал Бегину, что, несмотря на неуступчивость и суровость во всех вопросах переговоров с Израилем, у него есть настоящий интерес и стремление добиться мира. То же самое впечатление высказал Бегину и министр иностранных дел Моше Даян после своей, отметим, безрезультатной встречи с египетским коллегой Ибрагимом Камелем в июле 1978 года.
Министр иностранных дел США Сайрус Вэнс верил, что в будущем можно добиться мирного договора между сторонами. Он смог убедить президента Джимми Картера, который резко потерял в популярности в стране, что стоит созвать совещание в верхах под своим покровительством двух ближневосточных лидеров.
«Можно собраться в Кемп-Дэвиде и без ограничения времени приступить к всеобъемлющим и всесторонним мирным переговорам по Ближнему Востоку», — заявил американский президент. Картера вряд ли можно было назвать другом Израиля, если только этот факт имеет какое-либо значение для хода дальнейших событий.
В августе 1978 года Сайрус Вэнс прибыл с однодневным визитом на Ближний Восток. В Иерусалиме он передал официальное приглашение Менахему Бегину от президента США Джимми Картера прибыть на переговоры.
В тот же день Вэнс передал такое же приглашение и Анвару Садату.
5 сентября 1978 года два тяжелых вертолета американских ВВС высадили на посадочной площадке летней резиденции президентов США со времен Рузвельта большую делегацию израильтян. Здесь, в горах Мэриленда, им предстояли тяжелейшие 12-дневные переговоры с египтянами и американцами.
Садат уже находился в Кемп-Дэвиде с утра того же дня.
Ежедневные совещания израильской делегации, на которых согласовывались позиции, выявляли слабые и сильные пункты на переговорах, проводились в разное время, но были обязательными. Совещания эти были абсолютно свободными, все говорили на них что желали. Бегин выслушивал мнения, задавал вопросы. Несмотря на подчеркнутый демократизм этих совещаний, в случае необходимости всегда можно было понять без особых на то усилий, кто здесь хозяин, кто является главой правительства.
Сложности на переговорах обнаружились уже на первой же совместной встрече сторон. Затем подъемы и спады продолжались на протяжении всех 11 дней переговоров. Не один раз все находилось на грани срыва. Самый важный пункт, который явился, так сказать, нервом всех споров, — 13 еврейских поселений и город Ямит, находившиеся в Рафиахе. Садат ни в коем случае не соглашался на то, чтобы хоть какая-то часть египетской территории оставалась в распоряжении Израиля.
— Никогда, никогда, этого не будет, вы слышите меня? — на грани крика повторял египетский президент.
— Ни один человек в Израиле не согласится на то, чтобы ликвидировать еврейские поселения, — отвечал ему Бегин. — У меня есть письмо от Шимона Переса, в котором он говорит о том, что в этом вопросе в Израиле царит полное национальное согласие.
Садат не ответил.
На все предложения, которые выдвигал Бегин (контроль этой территории войсками ООН или, взамен, создание совместных израильско-египетских сил для контроля над территорией Рафиаха), Садат отвечал молчанием.
Полное несогласие сторон по важнейшим темам переговоров, в частности, о статусе Иерусалима и о палестинской автономии, сопровождало переговоры до их предпоследнего и даже последнего дня.
Юридический советник израильского правительства, профессор Аарон Барак произвел очень хорошее впечатление на американского президента, который даже сказал, что «с удовольствием назначил бы его генеральным прокурором США».
Именно приглашение Барака к президенту США Картеру в предпоследний день переговоров позволило сформулировать все спорные пункты так, чтобы они были приняты и Садатом, и Бегиным и соглашение между сторонами было подписано.
Бегин не согласился обсуждать статус Иерусалима, а относительно еврейских поселений в Рафиахе сказал, что решение будет принято голосованием в Кнессете, причем пообещал, что никакой фракционной дисциплины депутаты в этом вопросе соблюдать не будут.
Договор с Египтом вызвал небывалый разгул чувств в Израиле, как за него, так и против.
26 сентября в Кнессете обсуждался договор в Кемп-Дэвиде. В течение 17(!) часов в ходе небывалого, временами скандального заседания продолжались выступления депутатов как за, так и против соглашения с Египтом. Любопытно, что все говорившие обращались к Менахему Бегину, большую часть этих драматических часов просидевшему на своем месте в первом, правительственном, ряду Кнессета. Он выслушал похвалы себе и осуждения условий договора, уколы и обвинения и небывалые в истории парламента комплименты в адрес «архитектора мира».
В своем ответе критикам и сторонникам Бегин, выглядевший неожиданно свежим, бодрым, сказал среди прочего: «...Если бы переговоры в Кемп-Дэвиде сорвались из-за проблемы наших поселений, то Израиль не смог бы устоять под градом обвинений всего мира. В результате этого, в один из дней будущего нам бы пришлось из-за отсутствия выбора сдаться...
...Как человек, несущий полную ответственность в качестве главы правительства, я утверждаю — это была единственная возможность прийти к мирному соглашению.
...Наш шанс находится у нас в руках. Предлагаю всем объединиться в борьбе за этот шанс, за мир...».
Но, несмотря на эти слова, у Бегина были тяжелейшие минуты переживаний, связанные с тем, что сотни и сотни людей, поселившиеся в различных поселках и городах в районе Синая, где он сам хотел жить, выйдя на пенсию, вынуждены будут оставить свои дома и землю. Среди эвакуированных поселений должен был быть (и был) и мошав Неот-Синай, членом которого Бегин стал в начале того же, 1978 года...
84 депутата Кнессета проголосовали за утверждение договора с Египтом, что означало среди прочего ликвидацию еврейских поселений на Синайском полуострове, 19 человек проголосовали против, 16 воздержались.
Среди противников соглашения было много людей, которые прошли с Бегиным весь путь от подполья до власти в независимом Израиле. На этот раз они не поддержали своего командира, которому были более чем верны и преданны все годы.
Торжественная официальная церемония подписания договора о мире между Израилем и Египтом состоялась 26 марта 1979 года. Бегин и Садат подписали договор о мире между двумя странами на зеленой лужайке перед Белым домом в Вашингтоне.
Снимки этой церемонии, сделанные в черно-белом цвете, украшают сегодня израильские школы, государственные учреждения и частные дома. Израильские граждане относятся к миру с Египтом как к привычной и почти стандартной ситуации, хотя стоит вспомнить, что мир с этой страной существовал у Израиля не всегда. Я лично даже знаю человека, который переворачивал большие, почти картонные страницы договора во время его подписания. Он работает экскурсоводом. Говорит, что Бегин был очень взволнован тогда, хотя и не показывал вида, как всегда. «А Садат?», — спрашиваю я его. «По-моему, он был тоже очень взволнован, вообще все ощущали значительность происходящего, все», — сказал он мне. «А вы?» «И я тоже очень волновался, руки дрожали от волнения», — сказал этот человек.
На этой волнующей церемонии Менахем Бегин сказал: «Это третий великий день в моей жизни. Первый был, когда была провозглашена наша независимость в Эрец-Исраэль. Второй — когда Иерусалим воссоединился и стал единым городом... Третий день — сегодняшний. Я подписал мирный договор с нашим соседом — Египтом. Мое сердце переполнено...»
Так говорил Менахем Бегин.
До того как было подписано мирное соглашение, Менахем Бегин получил вместе со своим египетским партнером по переговорам Нобелевскую премию мира за 1978 год. Садат в Осло за премией не приехал. Бегин в своей Нобелевской речи сказал: «Эта премия полагается не мне — она полагается моему народу за великие страдания, выпавшие на его долю, за тяжкие жертвы, которые он понес, за его любовь и страстное стремление к миру».
Из книги Марка Зайчика «Жизнь Бегина»
Бегин отреагировал на эти слова Садата немедленно. В свою очередь он сказал, что «официально приглашает египетского президента приехать с визитом в Иерусалим». Делегация американских конгрессменов, которым все это было сказано из Израиля, отправилась в Египет, где встретилась с Садатом. Тот ответил, что официального приглашения из Израиля не получал. Бегин выслал это приглашение через американского посла и выступил по-английски по «Коль Исраэль» с прямым обращением к египетскому народу: "Граждане Египта! ...29 лет продолжается между нами трагический и ненужный конфликт. ...Четыре израильско-египетские войны пролили много крови... многие семьи осиротели... Нет никакой причины продолжать эту вражду. Мы протягиваем вам руку дружбы, и это не слабая рука. В случае войны мы в очередной раз сможем защитить себя. Так давайте же скажем друг другу — довольно войн. Хватит проливать кровь и угрожать друг другу. Давайте заключим мир, и не просто мир, а построим новые отношения дружбы и честного сотрудничества. Мы можем помочь друг другу.
...Ваш президент Садат сказал два дня назад, что ради спасения жизни хотя бы одного своего солдата он готов прибыть в Иерусалим, в Кнессет... Я буду рад принять Анвара Садата со всем почетом и доброжелательством, которое и вы, и мы унаследовали от нашего общего праотца Авраама".
19 ноября 1977 года, в 20 часов вечера, самолет «Египет-01» приземлился в аэропорту Бен-Гурион. Я сидел в этот час в комнате отдыха израильской радиостанции «Коль Исраэль» в компании нескольких человек, одетых в джинсы, ковбойки и легкие свитера, и смотрел за прилетом Садата в Израиль. На черно-белом экране сквозь мелкую сетку помех мы увидели почетный офицерский караул, огромную толпу встречающих, построенных в ряды, армейский оркестр во главе со своим дирижером Ицхаком Грациани, исполняющий гимны Египта и Израиля.
Сидевший рядом со мной 32-летний человек, оттянувший 10 лет армейской службы в самое тяжелое время и мобилизовавшийся за пару месяцев до этого дня, полуприкрыв лицо ладонью, повторял: «Я не верю, это невозможно, этого не может быть». Потом этот человек сделал кое-какую государственную карьеру, ушел с радио и стал ярым приверженцем движения под названием «Мир сегодня». Пока же он повторял свои слова, прикрывая жесткое лицо уроженца Биньямины ладонью, Анвар Садат легко вышел из самолетной двери, оглядел встречающих, спустился вниз и обнялся с премьер-министром Израиля Менахемом Бегиным. Затем Садат обнял президента Израиля Эфраима Кацира.
«Я не верю в то, что вижу», — опять повторил мой сосед. Состояние легкого шока овладело присутствовавшими в комнате людьми, внимательно наблюдавшими за происходящим.
Садат пробыл в Израиле 44 часа. Выступил в Кнессете. В переговорах о мире выявились пробелы и разногласия, разрешить которые оказалось сложно. В частности, проблема Синайского полуострова, Иудеи и Самарии казалась неразрешимой в тот момент, настолько далеки друг от друга были позиции сторон.
Любопытная подробность визита Садата в Иерусалим. На другой день после прилета в резиденцию египетского президента явился министр обороны Израиля Эзер Вейцман и, отдав честь, сказал: «Ваше превосходительство, я, такой-то такой-то, генерал ВВС израильской армии, явился в ваше распоряжение». Президент Египта был удивлен этими словами. Они стали друзьями.
Перед отлетом домой Садат заявил: "Мы пришли к одному важному взаимопониманию — война Судного дня была последней между нами".
Бегин за минуту до этого сказал в свойственной ему манере публичных выступлений, которая заставляла думать о вечности: "В Иерусалиме мы поклялись дальше жить без войн. Это большая победа нравственности и морали".
После этого Бегин слетал в Вашингтон, куда привез идею палестинской автономии, придуманную и разработанную им совместно с Моше Даяном и Аароном Бараком — юридическим советником правительства.
25 декабря 1977 года Бегин во главе большой делегации, включавшей непомерное число журналистов, продолжавших петь большую, широкую и красивую песню предстоящему миру, вылетел в Исмаилию.
В Египте, правда, выяснилось, что иерусалимский праздник закончился и что переговоры ведет жесткий и бескомпромиссный партнер. Египтяне, в частности министр обороны Абед Эль-Рани Гамаси, с которым подружился Эзер Вейцман (помимо Гамаси он стал большим другом и Анвара Садата), категорически возражали против присутствия каких-либо израильтян или израильских поселений в Синае. Помимо этого программа автономии Бегина также не удовлетворяла их.
Двухдневные переговоры в Исмаилии завершились без заключения договора.
Единственное, что было достигнуто в этом городе при посредничестве американцев, — это создание двух совместных комиссий — государственной и военной, которые должны были заседать в Каире и Иерусалиме.
Государственные комиссии, прозаседав два дня в Иерусалиме, прекратили переговоры после того, как Садат отозвал своих людей обратно в Каир. В египетской столице заседали военные комиссии. Египтяне отказывались даже обсуждать свои возможные уступки в районе Синая. Постепенно, не так резко, как у их коллег из государственных комиссий, но и переговоры у военных сошли на нет без достижения каких бы то ни было успехов.
Телефонная связь между Каиром и Иерусалимом была прекращена. Израильские журналисты, пребывавшие в Каире в состоянии необъяснимой эйфории большого праздника, вынуждены были собраться и в один день вернуться домой — им, плохо понимающим язык намеков, сказали прямо, с неотступной настойчивостью, что пора и честь знать, домой, господа, домой, хватит...
Как это часто бывает, эйфория надежд сменилась разочарованием и пессимизмом. Движение ДАШ, основной партнер по коалиции, пережило серьезный кризис в связи с вопросом о том, остаться в правительстве или оставить его. Бегин, больной и хмурый, резко терял в популярности по результатам опросов общественного мнения, которые проводились еженедельно.
Именно в те дни появилось в Израиле, как бы из ниоткуда, внеполитическое движение «Мир сегодня» («Шалом ахшав»), основной тезис которого тогда был «Лучше мир, чем неделимая Эрец-Исраэль». Среди прочего, создание этой организации ознаменовало собой появление новых и достаточно активных сил в израильском обществе. Не будем давать оценки этому движению, но оно, бесспорно, повлияло на ход последующих событий в израильской жизни. В одной из первых демонстраций этой организации в Тель-Авиве участвовало 100 тысяч человек, что, если учесть неполитический характер этой организации, является цифрой в израильских масштабах более чем впечатляющей.
Министр обороны Эзер Вейцман, подружившийся с египетскими политиками и летавший в Каир поговорить с Садатом «за жизнь», сказал Бегину, что, несмотря на неуступчивость и суровость во всех вопросах переговоров с Израилем, у него есть настоящий интерес и стремление добиться мира. То же самое впечатление высказал Бегину и министр иностранных дел Моше Даян после своей, отметим, безрезультатной встречи с египетским коллегой Ибрагимом Камелем в июле 1978 года.
Министр иностранных дел США Сайрус Вэнс верил, что в будущем можно добиться мирного договора между сторонами. Он смог убедить президента Джимми Картера, который резко потерял в популярности в стране, что стоит созвать совещание в верхах под своим покровительством двух ближневосточных лидеров.
«Можно собраться в Кемп-Дэвиде и без ограничения времени приступить к всеобъемлющим и всесторонним мирным переговорам по Ближнему Востоку», — заявил американский президент. Картера вряд ли можно было назвать другом Израиля, если только этот факт имеет какое-либо значение для хода дальнейших событий.
В августе 1978 года Сайрус Вэнс прибыл с однодневным визитом на Ближний Восток. В Иерусалиме он передал официальное приглашение Менахему Бегину от президента США Джимми Картера прибыть на переговоры.
В тот же день Вэнс передал такое же приглашение и Анвару Садату.
5 сентября 1978 года два тяжелых вертолета американских ВВС высадили на посадочной площадке летней резиденции президентов США со времен Рузвельта большую делегацию израильтян. Здесь, в горах Мэриленда, им предстояли тяжелейшие 12-дневные переговоры с египтянами и американцами.
Садат уже находился в Кемп-Дэвиде с утра того же дня.
Ежедневные совещания израильской делегации, на которых согласовывались позиции, выявляли слабые и сильные пункты на переговорах, проводились в разное время, но были обязательными. Совещания эти были абсолютно свободными, все говорили на них что желали. Бегин выслушивал мнения, задавал вопросы. Несмотря на подчеркнутый демократизм этих совещаний, в случае необходимости всегда можно было понять без особых на то усилий, кто здесь хозяин, кто является главой правительства.
Сложности на переговорах обнаружились уже на первой же совместной встрече сторон. Затем подъемы и спады продолжались на протяжении всех 11 дней переговоров. Не один раз все находилось на грани срыва. Самый важный пункт, который явился, так сказать, нервом всех споров, — 13 еврейских поселений и город Ямит, находившиеся в Рафиахе. Садат ни в коем случае не соглашался на то, чтобы хоть какая-то часть египетской территории оставалась в распоряжении Израиля.
— Никогда, никогда, этого не будет, вы слышите меня? — на грани крика повторял египетский президент.
— Ни один человек в Израиле не согласится на то, чтобы ликвидировать еврейские поселения, — отвечал ему Бегин. — У меня есть письмо от Шимона Переса, в котором он говорит о том, что в этом вопросе в Израиле царит полное национальное согласие.
Садат не ответил.
На все предложения, которые выдвигал Бегин (контроль этой территории войсками ООН или, взамен, создание совместных израильско-египетских сил для контроля над территорией Рафиаха), Садат отвечал молчанием.
Полное несогласие сторон по важнейшим темам переговоров, в частности, о статусе Иерусалима и о палестинской автономии, сопровождало переговоры до их предпоследнего и даже последнего дня.
Юридический советник израильского правительства, профессор Аарон Барак произвел очень хорошее впечатление на американского президента, который даже сказал, что «с удовольствием назначил бы его генеральным прокурором США».
Именно приглашение Барака к президенту США Картеру в предпоследний день переговоров позволило сформулировать все спорные пункты так, чтобы они были приняты и Садатом, и Бегиным и соглашение между сторонами было подписано.
Бегин не согласился обсуждать статус Иерусалима, а относительно еврейских поселений в Рафиахе сказал, что решение будет принято голосованием в Кнессете, причем пообещал, что никакой фракционной дисциплины депутаты в этом вопросе соблюдать не будут.
Договор с Египтом вызвал небывалый разгул чувств в Израиле, как за него, так и против.
26 сентября в Кнессете обсуждался договор в Кемп-Дэвиде. В течение 17(!) часов в ходе небывалого, временами скандального заседания продолжались выступления депутатов как за, так и против соглашения с Египтом. Любопытно, что все говорившие обращались к Менахему Бегину, большую часть этих драматических часов просидевшему на своем месте в первом, правительственном, ряду Кнессета. Он выслушал похвалы себе и осуждения условий договора, уколы и обвинения и небывалые в истории парламента комплименты в адрес «архитектора мира».
В своем ответе критикам и сторонникам Бегин, выглядевший неожиданно свежим, бодрым, сказал среди прочего: «...Если бы переговоры в Кемп-Дэвиде сорвались из-за проблемы наших поселений, то Израиль не смог бы устоять под градом обвинений всего мира. В результате этого, в один из дней будущего нам бы пришлось из-за отсутствия выбора сдаться...
...Как человек, несущий полную ответственность в качестве главы правительства, я утверждаю — это была единственная возможность прийти к мирному соглашению.
...Наш шанс находится у нас в руках. Предлагаю всем объединиться в борьбе за этот шанс, за мир...».
Но, несмотря на эти слова, у Бегина были тяжелейшие минуты переживаний, связанные с тем, что сотни и сотни людей, поселившиеся в различных поселках и городах в районе Синая, где он сам хотел жить, выйдя на пенсию, вынуждены будут оставить свои дома и землю. Среди эвакуированных поселений должен был быть (и был) и мошав Неот-Синай, членом которого Бегин стал в начале того же, 1978 года...
84 депутата Кнессета проголосовали за утверждение договора с Египтом, что означало среди прочего ликвидацию еврейских поселений на Синайском полуострове, 19 человек проголосовали против, 16 воздержались.
Среди противников соглашения было много людей, которые прошли с Бегиным весь путь от подполья до власти в независимом Израиле. На этот раз они не поддержали своего командира, которому были более чем верны и преданны все годы.
Торжественная официальная церемония подписания договора о мире между Израилем и Египтом состоялась 26 марта 1979 года. Бегин и Садат подписали договор о мире между двумя странами на зеленой лужайке перед Белым домом в Вашингтоне.
Снимки этой церемонии, сделанные в черно-белом цвете, украшают сегодня израильские школы, государственные учреждения и частные дома. Израильские граждане относятся к миру с Египтом как к привычной и почти стандартной ситуации, хотя стоит вспомнить, что мир с этой страной существовал у Израиля не всегда. Я лично даже знаю человека, который переворачивал большие, почти картонные страницы договора во время его подписания. Он работает экскурсоводом. Говорит, что Бегин был очень взволнован тогда, хотя и не показывал вида, как всегда. «А Садат?», — спрашиваю я его. «По-моему, он был тоже очень взволнован, вообще все ощущали значительность происходящего, все», — сказал он мне. «А вы?» «И я тоже очень волновался, руки дрожали от волнения», — сказал этот человек.
На этой волнующей церемонии Менахем Бегин сказал: «Это третий великий день в моей жизни. Первый был, когда была провозглашена наша независимость в Эрец-Исраэль. Второй — когда Иерусалим воссоединился и стал единым городом... Третий день — сегодняшний. Я подписал мирный договор с нашим соседом — Египтом. Мое сердце переполнено...»
Так говорил Менахем Бегин.
До того как было подписано мирное соглашение, Менахем Бегин получил вместе со своим египетским партнером по переговорам Нобелевскую премию мира за 1978 год. Садат в Осло за премией не приехал. Бегин в своей Нобелевской речи сказал: «Эта премия полагается не мне — она полагается моему народу за великие страдания, выпавшие на его долю, за тяжкие жертвы, которые он понес, за его любовь и страстное стремление к миру».
Из книги Марка Зайчика «Жизнь Бегина»
