Молодость или опыт?
Повод для российских протестов очевиден и понятен – нарушения в ходе парламентских выборов 4-го декабря 2011-го года. Ограничимся констатацией, что информация о наличии фальсификаций для протестующих оказалась убедительной.
Причина протестов тоже более или менее понятна – определенная усталость от власти, подмоченная репутация правящей партии «Единая Россия», недовольство бюрократическим аппаратом, правоохранительными органами и судебной системой.
А вот вопрос о противостоящих сегодня друг другу силах зачастую трактуется в рамках идеологических штампов 20-летней давности типа «народ/общество против преступной/нелегитимной власти». Этой формулой можно объяснить все что угодно, кроме упрямого социологического факта – со времени начала протестных акций рейтинг Владимира Путина вырос и его победа в первом туре уже не вызывает никаких сомнений.
Здесь автор опирается на данные авторитетной независимой социологической службы «Левада-Центр», которой, к примеру, организаторы протестного митинга на проспекте Сахарова заказали «социологический портрет» участников акции.
Ответы «совершенно точно пойдут голосовать» и «скорее всего, пойдут голосовать» дали 79% опрошенных, что означает весьма высокий уровень доверия к существующей политической системе. При этом только 9% россиян заявили, что «пойдут на выборы, но не знают за кого голосовать».
Что же касается «определившихся» (из числа «совершенно точно пойдут голосовать» и «скорее всего, пойдут голосовать»), то здесь 63% готовы проголосовать за Владимира Путина. Более чем в четыре раза отстает лидер КПРФ Геннадий Зюганов – 15%, далее идут лидер ЛДПР Владимир Жириновский (8%), «справедливоросс» Сергей Миронов и миллиардер Михаил Прохоров (по 5%). Замыкал список выбывший из гонки Григорий Явлинский с 2%.
Показатели готовности голосовать и рейтинги кандидатов даже самые ярые оппозиционеры вряд ли смогут трактовать, как проявление оппозиционности общества российской власти.
По оценкам различных социологических служб, суммарное число сторонников несистемной оппозиции (ультралевой, националистической, либеральной и т. п.) составляет максимум 5%-7%. Такое количество граждан нельзя игнорировать, но и на бунтующий «народ» или «общество» оно явно не тянет.
Более изящна точка зрения, описывающая российское противостояние в терминах: «люди XXI века» против «чиновников и управленцев XX века». Такая модель объясняет и социально-демографический срез протестующих (костяк – молодые люди мегаполисов с высшим образованием), и устойчивость власти, олицетворяемой Владимиром Путиным, к этим протестам (его поддерживают «люди XX века», составляющие абсолютное большинство).
Но, как и любая идеологическая модель, упомянутая конструкция грешит тенденциозностью. Ведь красивый ярлык «люди XXI века» обозначает, в первую очередь, «людей без исторического опыта конца 80-х – 90-х годов XX века». Успешная молодежь российских мегаполисов уверена, что она достигла всего не благодаря, а вопреки «правящему режиму». А без пресловутого режима она достигла бы намного большего.
Эти люди не понимают элементарного факта: они – бенефициары политической и экономической системы, сложившейся в России. Молодежь мегаполисов получила возможность делать карьеру и зарабатывать немалые не только по российским, но и по европейским меркам деньги благодаря политической стабильности и экономическому росту.
Все недостатки сегодняшней российской власти не идут ни в какое сравнение с рэкетом и бандитским беспределом 90-х, с дерибаном бюджета и природных ресурсов олигархами ельцинского призыва.
Парадокс – бенефициары экономического роста выступают против системы, этот рост обеспечившей. В основе парадокса тот факт, что российская молодежь мегаполисов не может сравнить две последовательные эпохи, они – «люди XXI века».
Намного более лояльные властям настроения молодежи небольших городов и сельской местности обусловлены более тесными семейными отношениями: в «провинции» и «глубинке» молодежь намного чаще, чем в мегаполисах общается со своими родителями – «носителями исторического опыта конца 80-х – начала 90-х годов».
Дмитрий Джангиров
Причина протестов тоже более или менее понятна – определенная усталость от власти, подмоченная репутация правящей партии «Единая Россия», недовольство бюрократическим аппаратом, правоохранительными органами и судебной системой.
А вот вопрос о противостоящих сегодня друг другу силах зачастую трактуется в рамках идеологических штампов 20-летней давности типа «народ/общество против преступной/нелегитимной власти». Этой формулой можно объяснить все что угодно, кроме упрямого социологического факта – со времени начала протестных акций рейтинг Владимира Путина вырос и его победа в первом туре уже не вызывает никаких сомнений.
Здесь автор опирается на данные авторитетной независимой социологической службы «Левада-Центр», которой, к примеру, организаторы протестного митинга на проспекте Сахарова заказали «социологический портрет» участников акции.
Ответы «совершенно точно пойдут голосовать» и «скорее всего, пойдут голосовать» дали 79% опрошенных, что означает весьма высокий уровень доверия к существующей политической системе. При этом только 9% россиян заявили, что «пойдут на выборы, но не знают за кого голосовать».
Что же касается «определившихся» (из числа «совершенно точно пойдут голосовать» и «скорее всего, пойдут голосовать»), то здесь 63% готовы проголосовать за Владимира Путина. Более чем в четыре раза отстает лидер КПРФ Геннадий Зюганов – 15%, далее идут лидер ЛДПР Владимир Жириновский (8%), «справедливоросс» Сергей Миронов и миллиардер Михаил Прохоров (по 5%). Замыкал список выбывший из гонки Григорий Явлинский с 2%.
Показатели готовности голосовать и рейтинги кандидатов даже самые ярые оппозиционеры вряд ли смогут трактовать, как проявление оппозиционности общества российской власти.
По оценкам различных социологических служб, суммарное число сторонников несистемной оппозиции (ультралевой, националистической, либеральной и т. п.) составляет максимум 5%-7%. Такое количество граждан нельзя игнорировать, но и на бунтующий «народ» или «общество» оно явно не тянет.
Более изящна точка зрения, описывающая российское противостояние в терминах: «люди XXI века» против «чиновников и управленцев XX века». Такая модель объясняет и социально-демографический срез протестующих (костяк – молодые люди мегаполисов с высшим образованием), и устойчивость власти, олицетворяемой Владимиром Путиным, к этим протестам (его поддерживают «люди XX века», составляющие абсолютное большинство).
Но, как и любая идеологическая модель, упомянутая конструкция грешит тенденциозностью. Ведь красивый ярлык «люди XXI века» обозначает, в первую очередь, «людей без исторического опыта конца 80-х – 90-х годов XX века». Успешная молодежь российских мегаполисов уверена, что она достигла всего не благодаря, а вопреки «правящему режиму». А без пресловутого режима она достигла бы намного большего.
Эти люди не понимают элементарного факта: они – бенефициары политической и экономической системы, сложившейся в России. Молодежь мегаполисов получила возможность делать карьеру и зарабатывать немалые не только по российским, но и по европейским меркам деньги благодаря политической стабильности и экономическому росту.
Все недостатки сегодняшней российской власти не идут ни в какое сравнение с рэкетом и бандитским беспределом 90-х, с дерибаном бюджета и природных ресурсов олигархами ельцинского призыва.
Парадокс – бенефициары экономического роста выступают против системы, этот рост обеспечившей. В основе парадокса тот факт, что российская молодежь мегаполисов не может сравнить две последовательные эпохи, они – «люди XXI века».
Намного более лояльные властям настроения молодежи небольших городов и сельской местности обусловлены более тесными семейными отношениями: в «провинции» и «глубинке» молодежь намного чаще, чем в мегаполисах общается со своими родителями – «носителями исторического опыта конца 80-х – начала 90-х годов».
Дмитрий Джангиров
