Почти пять дней минуло со дня ночной трагедии на ашдодском берегу. Когда попавшие в морской водоворот 18-летний Евгений Баскевич и 15-летняя Валерия Струтински не дождались спасительной помощи с берега. Такая трагическая и нелепая смерть.

Еще продолжается семидневный траур в семьях безвременно погибших детей. Еще не отошли от первого шока их близкие, мамы и папы. И нет бы – дать людям спасительного покоя до первых выводов специалистов – нет, трагедия на ашдодском берегу муссируется на все лады.

Мол, собралась компания русскоязычных молодых людей отметить день рождения, и алкогольное опьянение стало главной причиной трагедии на море. Такова версия некоторых журналистов, которые сослались на валявшиеся на берегу пустые бутылки.

«Я знаю, что Лера, по словам подружек, не притронулась к спиртному. И Женя – они не притронулись. Как получилось, почему люди, не зная ребенка, могут такое говорить. Как вообще можно такое говорить? возмущается мать Валерии Инна Струтински.


И Наталья Баскевич, мать Евгения, с ней согласна: «Взять, нарисовать картину, что они пьяные утонули – для меня это такая рана на сердце. У меня это так болит».

«Почему когда говорят о русскоязычных репатриантах, говорят – они пили? Почему они не думают, что дети просто пошли отдохнуть?»

«Я это, слава богу, не читал, не смотрел и плевать на них хотел. Но эти люди дальше будут жить и работать…», подхватывает отец Евгения Михаил Баскевич.

А семьям 18-летнего Жеки – как называли его домашние и 15-летней Леры после такой потери придется учиться заново жить.

Алекс Гершанов координатор организации СЭЛА: «Самое сложное время у них начнется позже. Сейчас еще много вокруг них людей. Но потом семьи останутся один на один со своим горем».

Наталья Баскевич: «Это сын, который был мне очень дорог. Это был солнечный. Любимый ребенок. У него было много друзей».

Обыкновенный пацан – скажет о нем отец. С отличием окончив школу по специализации "биотехнологии", Евгений после армии собирался учиться на врача. Между делом занимался спортом, накачивал мускулы, виртуозно играл в футбол и строил серьезные планы на будущее.

«Лера была светлая хорошая девочка, любила природу», рассказывает Инна Струтински.

Любила танцевать, мечтала о карьере фотомодели, хорошем аттестате, учебе в университете и красивом муже. В тот трагический день Лера сделала красивый макияж, уложила волосы феном и надела купальник - так, на всякий случай. Клятвенно пообещав матери не заходить в море.

-Почему она зашла в воду – не знаю.

-Это случилось моментально. Сначала было море тихое и потом началось это. И девочка начала тонуть. Он начал нырять, ее искать. Ему кричали – выходи, но он продолжал искать. Волны усилились. Он начал тонуть, звать на помощь друзей. Они попытались его спасать. Там двое чуть не утонули. Их тоже вытащили.

А дальше начинаются вопросы без ответов.

-Ребенку не хватало буквально ниточки, чтобы зацепиться за что-то, чтобы остаться в живых. Полчаса ребенок находился в воде. Он звал. Он кричал и никто. Все побережье было красное от мобильников. Дети звонили, плакали.

-Через полчаса прибыл полицейский, который посветил фонарем, сказал – я в море не пойду. Парни начали плакать: вызови кого-нибудь, дай что-нибудь. Он ушел и забрал фонарь. Ребенок так в темноте и остался. И весь берег слышал его крики, и никто ему не помог. Я живу в пяти минутах отсюда. Я бы взял доску, я бы до него добрался, я бы его спас. Мне каждую ночь снится этот сон.

И в страшном сне осиротевших родителей десятки спасительных вариантов и сотни "почему". В восьмистах метрах от опасного берега ашдодская марина. Там люди, яхты, спасательные средства. Почему их никто не позвал? Почему реальная помощь – катера, вертолеты и прочее прибыла почти через два часа после случившегося, когда спасать уже было некого, и только тогда известили родителей? Почему в большом приморском городе с 4-5 километровыми пляжами нет круглосуточной службы, или хотя бы одного катера спасателей на море?

-У меня нет слов. Безразличие. Никто не виноват. А я себе говорю – я виноват. Я не рассчитываю на полицию, мэрию. Я бы его спас. Вот и все. Теперь уже нечего делать.

-Он пытался помочь девочке, но ему никто не помог. Почему? Я буду этот вопрос задавать всю жизнь.

-Когда ко мне подошел врач и сказал – он сожалеет, что Леры не стало. Я повернулась к мужу в ту же минуту и сказала – Саша. У нас будут дети. Правда? Я хочу родить детей еще. Я буду рожать детей – не знаю, сколько мне бог даст. А как жить дальше – буду учиться. Теперь нам надо учиться жить.

Людмила Зузовская, Леон Фишбейн, Служба новостей 9 канала