18:12

Опаздывает на 12 минут. Ладно, подождем…

Через две минуты в кабинет входит молодой человек. Высокий, в рубашке с закатанными рукавами, небрежно спадающей на великоватые брюки. Едва заметная звезда Давида на груди.

Мой взгляд останавливается на обуви зеленовато-ядовитого цвета, усеянной дырками. Сомнительный вкус.

-Это «Кроксы», просветит он меня позднее.

«Привет, я Израиль. Как поживаешь?», сказал он, протягивая мне руку.

Мало того, что опаздывает, он еще мне тыкает. Многообещающее начало.

«Здравствуйте, Спасибо, хорошо. Я уже начала беспокоиться. Я ждала вас к 16:00».

Он смотрит на часы: «Валла, тогда нормально. Значит я не опоздал».

Ладно. Не буду говорить ему, что терапия требует дисциплины. Скажу потом, немого позже.

«Можем приступить», указываю карандашом на белое кресло.

«Икеа, да? У нас тоже всё из Икеа!», – восклицает Израиль. «Это топ! Зе бест! На кой ляд идти в южный Тель-Авив, где все пытаются тебя надуть. Я не фраер, я покупаю только заграничное», - изрекает он самоуверенным тоном, развалившись в кресле.

«Что привело вас ко мне?», - спрашиваю я его серьезным тоном.

«А вот так? Сразу быка за рога? Ни секунды передышки? На улице жара, влажность дикая – пот градом течет, и тут еще ты со своими вопросами».

Внимательно наблюдаю за ним, пытаясь понять, с кем имею дело.

Безрезультатно. Непонятно.

«Ну, ладно, ладно. Не надо так расстраиваться. Задавай уже свои вопросы», - говорит мне наглый молодой человек.

Какое неуважение… Надо поставить его на место.

«Я бы хотела, чтобы вы соблюдали некоторую дистанцию и обращались ко мне на «вы». Я ваш психоаналитик, а вы мой пациент».

«Расслабься, док. Я еще такой молодой. Только недавно вышел из утробы матери. У меня еще вся жизнь впереди. О каком «вы» ты говоришь? Я вообще не понимаю, что это значит. И потом мы тут все братья! «Ахим». Так зачем нам дистанция? Давай, тизреми!»

Я замолкла. Нет слов.

**
Как профессионал я в растерянности. Пытаюсь понять, в чем причина: смуглая кожа, светлые глаза, холщевые брюки можно было бы назвать элегантными, если бы под ними не зеленели странные шлепанцы в дырочках. Наглый тон Израиля контрастирует с приятным языком тела, в котором есть даже что-то привлекательное. Сплошные несоответствия. Впервые за всю свою карьеру я чувствую себя беспомощной. Ладно, бог с ним, с постмодернизмом, я готова совладать с хаосом и балаганом, которые воцаряются в моей голове в его присутствии.
**

Начнем терапию!

**
Даже не знаю, с чего начать. Она не первая, и конечно, не последняя, кто безуспешно пытается мне помочь. Опять придется в который раз всё рассказывать, всё объяснять. Опять скармливать им свою историю. У меня сил больше нет. Я устал. Без конца один и тот же сценарий. Но я опять сижу в кабинете. Что мне терять, в конце концов? Мой имидж хуже не станет. Посмотрим, к чему это приведет.

Но я не собираюсь облегчать ей задачу и выкладывать историю своего рождения. Только поверхностные вещи – вот моя стратегия. Пусть сама догадывается.

Не знаю.

И потом за 350 шекелей в час… Я имею право заставить ее потрудиться. Итак, буду пялиться ей прямо в глаза с отсутствующим видом. Чтоб ей было страшно. Надо сохранить имидж крепкого орешка. Хотя бы временно. Что она там чиркает в своем блокнотике? Жизнь мою хочет понять, такую сложную и запутанную?
**

-Что ты там пишешь, док?

Что я могу писать, как вы думаете? – тут же ответила она.

-Ну ладно, если ты будешь по-еврейски отвечать на каждый мой вопрос вопросом, мы далеко не уедем. Что ты спрашивала? Почему я сюда пришел, что-то в этом роде?

Да, что вас ко мне привело, - более мягким тоном признесла доктор.

-На самом деле дядя Сэм меня уже давно заставляет пройти курс терапии. Хотя отчасти это и из-за него – в жизни всё непросто. Он влезает в мою жизнь, пытается принимать за меня решения, иногда даже не советуясь. Но если честно, я и сам думаю, что пора полечиться. Это мое собственное решение.

Почему у вас появилось чувство, что вам нужно к психоаналитику? - спросила она, отрывая глаза от блокнота.

-Я часто испытываю одиночество. Постоянно ищу свое место в мире. И все считают, что имеют право вмешиваться в мою жизнь. Матушка Россия, тетка Франция - все без исключения. Я уже не говорю об интригах, воплях, безосновательных нападках. Я всё время конфликтую с кузенами, близкими (восточными) и далекими. И всё это меня душит.

Да, вы страдаете, это очевидно, – произнесла она, с нежностью глядя на пациента. - Ваши раны так и не затянулись. Давайте с самого начала. Может быть, начнете с самого рождения. Так мне будет легче вас понять. И помочь. Расскажите мне о своей семье, о детстве, о том, как вы родились. Расскажите мне всё.

Но это на следующем сеансе. Приходите в августе.

Перевод О. Кременчугского

streetisrael