Солнечный человек излучает радость, тепло, свет, чувствует себя счастливым и искренне верит, что ему повезло. Маэстро Сергей Островский – солнечный музыкант, щедро делящийся талантом, покоряющий нежным слиянием со своей старинной скрипкой, обаянием, умным, тонким и добрым отношением к жизни.

Скрипач, профессор Женевской консерватории, педагог, руководитель квартета, концертмейстер Сергей Островский принял участие в концерте «Зимние грезы наяву», прошедшем 26 февраля в Ашдоде. И еще в праздновании юбилея своего отца Валерия Островского, талантливого пианиста и замечательного педагога, профессора консерватории Нижнего Новгорода, в прошлом солиста Горьковской государственной филармонии.

- Сережа, сколько исполнилось вашему папе?
- 75. Папа мой пианист, мама (Светлана Островская) – музыковед. Отмечу, что это отнюдь не редкость, когда дети музыкантов идут по стопам родителей.

Часто именно так и случается. Однако в семье Островских трое детей - Игорь, Ева и Сережа. И все трое стали связали свою жизнь с музыкой. Такое единодушие встречается реже. Сережа особо подчеркивает, что родители не оказывали давления, не относились к детям, как к вундеркиндам, не принуждали их сызмальства делать карьеру. Хотя и это, увы, не редкость: одержимость родителей развитием детских способностей. Быть может, секрет воспитания в том, чтобы пробудить в детях любовь к музыке, к красоте, к жизни, к хорошим людям.

- Бабушка, папина мама, - пианистка, а дедушка, мамин папа, - аккордеонист, - рассказывает Сергей, - музыкант рассказывает о своей семье с теплом и любовью. Часто ли на нашем пути встречаются люди, которые считают, что им повезло с семьей, с коллегами, вообще – в жизни?!

- Как же это вам удалось соблюсти и в то же время нарушить традицию: стать единственным скрипачом в семье пианистов?
- Да, я нарушил семейную традицию. В 4 года заявил, что стану играть на скрипке…

- Одно из самых главных решений вы приняли в совсем юном возрасте… Наверное, это судьба.
- Я играю уже 31 год…

- С какого возраста вы ведете отсчет?
- С 6 лет. С тех пор, как начал учиться, я ни разу не пожалел о своем выборе.

- Вы играли на многих мировых сценах. 26 февраля выступили в Ашдоде. Имеет ли для артиста значение, на каких подмостках играть, и что за публика сидит в зале?
- Для меня различие проявляется в основном в амплуа, в котором я выступаю. В квартете или в соло. Конечно, имеет значение и где играешь: дома или в гостях, в родных стенах – в Израиле или за рубежом.

- Выступления в Израиле имеют какой-то особенный оттенок?
- Разумеется, тут мои родители живут и друзья.

- Первым вашим учителем был ваш папа?
- Мой папа пианист. А я играю на скрипке. Так что он был не столько учителем, сколько моим наставником. Мы вместе выступали, он мне аккомпанировал. И это он создал детский ансамбль и определил мне лидерское амплуа.

- В ансамбле или вообще?
- В ансамбле, но это сыграло важную роль в моей жизни.

- Вы стали солистом в детстве?
- В 10 лет. Это послужило основой тому, что я делаю сейчас – как первая скрипка ансамбля «Авив» (струнный ансамбль, создан в Израиле в 1996 году - М. Р.) и как концертмейстер разных оркестров.

- Какими бы либеральными ни были родители, все же папы/мамы, обучающие детей своей профессии, предъявляют к ним особые требования и связывают особые ожидания. Скажите честно, было такое?
- Нет, я младший ребенок в семье (у меня старшие брат и сестра). Когда дошел черед до меня, папа был не таким уж строгим. Думаю, брату и сестре досталось больше.

- Ваши брат и сестра учились игре на фортепиано и оба стали пианистами.
- Да.

- Много ли времени вы тратили в детстве на занятие музыкой?
- Нет, немного.

- Неужели?
- Только в процессе подготовки к первому в моей жизни конкурсу я начал заниматься больше часа в день. А до того - занимался музыкой в свое удовольствие. Слушал пластинки, у нас была замечательная фонотека, ходил на концерты, их в Нижнем Новгороде было сколько душе угодно.

- У кого вы учились в Нижнем Новгороде?
- В Нижнем Новгороде я учился у Давида Лапидуса, у Лазаря Гантмана. Он потом уехал в Израиль и проработал двадцать лет в Израильском филармоническом оркестре. Мне очень повезло: на моем пути встречались замечательные педагоги. Юрий Глуховский, который сейчас является помощником концертмейстера Иерусалимского оркестра. Они все уезжали в Израиль один за другим. В Израиле я учился в Академии Рубина, которая сегодня называется Тель-авивской школой музыки имени Зубина Меты. Моим педагогом была Ирина Васильевна Светлова. Это педагог московской школы. Она открыла мне глаза на многое. Я бы не был, там, где нахожусь теперь, если бы в 16-17 лет не прошел у нее подготовку. На создание квартета «Авив» меня вдохновил Генадий (Гад) Коган и очень помогал на первом этапе. Его, может, в Израиле не так знают, как педагога, но в моей жизни он сыграл очень важную роль.

- Когда вы приехали в Израиль?
- Родители и я с сестрой, мы приехали в декабре 1991 года, а брат – через три месяца.

- Расскажите, пожалуйста, как вы стали первой скрипкой в швейцарском оркестре?
- Да, я оказался в Женеве, выиграв конкурс на пост концертмейстера оркестра Романской Швейцарии. Это один из старейших оркестров Европы, с очень серьезным репертуаром, включавшим произведения Стравинского, Дебюсси, Бартока. Я провел замечательный пять лет в этом коллективе. Но потом решил, что мне нужна другая балансировка творческой активности. Я непоседа. Мне хочется всего. Я преподаю в Женевской консерватории. Работаю концертмейстером в оркестре Валенсии, в Испании, это молодой коллектив. Ему всего 6 лет.

- Класс скрипки?
- Скрипки и камерного ансамбля. Этим я занимаюсь с 2009 года, а квартет «Авив» выступает уже 17-й сезон.

- Кто стоял у истоков этого ансамбля в Израиле?
- Состав менялся и, тем не менее, ведь наиграть единство скрипок очень трудно, квартет выстоял. Из музыкантов, входивших в состав с самого начала, остались я и Евгения Эпштейн. Просто у людей менялись приоритеты, иначе складывались обстоятельства. Мы поддерживаем хорошие отношения со всеми, кто с нами играл, и продолжаем сотрудничать. В этом году мы трижды в сезоне играем концерты Моцарта в Тель-Авиве.

- Где вы гастролируете в этом сезоне, кроме Израиля?
- В Ашдод я приехал после гастролей квартета «Авив» по Северной Америке.

- В ашдодском концерте «Зимние грезы наяву» вы исполняли Шоссона и Франка, а что играли в Канаде?
- Шуберта.

- С кем и где будете играть после концерта в Ашдоде?
- Потом у меня поездка по России с моим другом, пианистом Евгением Брахманом, с которым я часто выступал и продолжаю выступать в Израиле. В ноябре прошлого года пришлось, к сожалению, отменить гастроли в Ашдоде из-за ракетных обстрелов города (во время операции «Огненный столб»). Однако мы выступали в других городах Израиля и очень хочется в ближайшем будущем «вернуть долг» ашдодской публике. Евгений Брахман уникальный музыкант, мы с ним и в Женеве играли вместе, будем играть в Италии, в Каталонии. За последние два сезона я шесть раз гастролировал в разных городах Украины. Я провожу мастер-классы и выступаю с местными коллективами. В конце марта предстоит поездка в Днепропетровск и во Львов.

- Как вы успеваете работать сразу в нескольких странах?
- Я живу в центре Европы. При нынешнем сообщении нет ничего невозможного. Хотя, конечно же, тяжело все успеть.

- На семью, на жизнь какое-то время остается?
- Моя жена считает, что нет.

- Расскажите, пожалуйста, о своей семье.
- Моя жена пианистка Евгения Пелявина. Мы играем вместе. У нас есть дочь, Майя, ей 4 года.

- Вы собираетесь ее учить музыке? Ведь вы сами решили играть на скрипке в том же возрасте – в 4 года.
- А Майя заявляет, что хочет играть на виолончели. Я вот думаю, что это значит, и насколько серьезно к этому следует относиться. Одна моя знакомая, тоже музыкант, сказала о своем сыне так: «Если он выберет музыку, я буду рада, но если музыка выберет его, я сделаю все, чтобы ему помочь». Несмотря на все трудности и кризисы, настоящий музыкант, по-настоящему творческий человек находит свое место...

- Как вы думаете, настоящая культура устоит перед «массовой»?
- Конечно, выживет. Людям культура нужна, они продолжают ходить на концерты, покупать картины, посещать выставки.

- Сережа, вы играете на старинной скрипке. Как вам удалось ею обзавестись?
- Мне очень помогла одна женщина – Ора Холен. Мне тогда было всего 26 лет. Она верила, что у такого скрипача, как я, должен быть свой инструмент. Она пыталась мне помочь и собрала какую-то сумму, а потом еще нашла спонсора (предприниматель Джеймс Майер). Он внес две трети от той суммы, в которую обошелся инструмент.

- Что же это за инструмент?
- Это скрипка 1716 года работы миланского мастера Джованни Гранчино, она была куплена в Париже – очень породистый инструмент, на котором большое удовольствие играть, особенно камерную музыку. Он у меня уже 8 лет.

- Пусть у вас всегда будет волшебная скрипка, которая дарит радость и приносит успех.