Жалкие моральные уродцы
А им не нужны проверки. Они шкуры свои спасают. Для них даже тела погибших товарищей — орудие пропаганды. Они даже с церемонии похорон городят про то, что "их выслеживали, чтобы уничтожить и не дать им сказать правду". Они переводят стрелки на "прицельную охоту за журналистами", чтобы отвлечь от собственной преступной халатности — от того, что выдернули из Мурманска и отправили на войну коллегу, совершенно к этому не подготовленного.
И они не постеснялись в своих "Вестях" наехать на меня, на мою статью, где я пыталась защитить и его, посмертно, и всех будущих безответных собкоров, которых могут и дальше вот так срывать и отправлять под минометный огонь, они, конечно, не передали вот этого смысла моей статьи. Они в ответ начали вопить про "американский заказ", и про то, что наше Радио Свобода в горячих точках не работает, а они работают… Ну, уроды, и еще раз уроды. А у кого вы видео воруете, оттуда, с войны? Вы, ваши "Вести-24", только что украли и показали материалы наших корреспондентов, снятые под Славянском в районе боевых действий, переврав их и переиначив в угоду своей сволочной пропаганде.
Они, отвечая мне, бросились отмазывать своих начальников, поря всяческую чушь про то, что эти начальники тоже "прошли горячие точки". Трижды уроды. Я что, призывала посылать на войну их начальников? Да пусть сидят дома. Я просила не бросать на войну людей, не нюхавших пороха, при наличии в огромной редакции более опытных, и хотя бы требовать от этих командированных на войну сотрудников надевать каски и бронежилеты при выезде на простреливаемые участки. И я все еще надеюсь, что меня услышат. Не вы, конечно. Другие. И, может, законодательно заставят редакции нести ответственность за тех журналистов, которых они отправляют на войну.
И еще, чтобы вы знали. Колонка, которую я написала — это моя личная точка зрения. Такие колонки в мои служебные обязанности не входят. Я по работе ведущий ток-шоу. Но я пишу и публикую это на нашем сайте, потому что, как выясняется, в России американское радио может позволить себе защитить жизни ваших журналистов от смертельно опасных решений их начальников, а вы себе можете позволить разве что вот защитить задницы этих самых начальников. Точно так же, как мы можем позволить себе показывать семьи погибших на этой войне россиян — мне мой коллега вчера рассказывал, что готовит такой сюжет. А вы не можете. Вам это запрещено.
Вы даже о семье погибшего своего коллеги не можете сказать по-людски. Вы лишь использовали "родных" для сведения счетов со мной: "Мы только что встали из-за поминального стола, пообщавшись с родными. Поэтому критику в свой адрес воспринимаем так остро", — это мне говорил вчера ваш Кондрашов. Но вы ни разу — ни единого — не упомянули этих родных в своих репортажах с похорон. Я трижды услышала одну и ту же фразу: "Проститься с Игорем пришли друзья, коллеги, политики, телезрители". Я не к тому, чтобы тыкать родственникам камерой в лицо. Не нужно. Но почему их хотя бы не упомянуть, рассказывая о церемонии прощания.
Мы так и не знаем, где родители погибшего журналиста (а они живы, вы же сами говорили в репортаже, что они "глотали валокордин, сидя у телевизора" во время его сюжетов), мы не знаем, была ли на похоронах его жена (мы только знаем, что вы объявили на всю страну сбор пожертвований в пользу его семьи), мы не знаем, почему его похоронили в Москве, хотя его дочь и жена живут в Салехарде, там же все его старые коллеги, а мама, возможно, из Запорожья, — нам ничего об этом не говорят. Может, не наше дело, но так принято. Так по-человечески. Мы же им соболезнуем. Мы им сочувствуем от всей души. А если вы по каким-то причинам вообще не хотите говорить об этих людях — то молчите уже до конца. Не вытаскивайте их из рукава в нужный для себя момент. Не мельчите. Такая трагедия.
А вы к ней еще столько позора добавили.
Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта
