Неизвестно, какие именно товары и страны подпадут под продуктовые санкции, объявленные 6 августа Владимиром Путиным. Неизвестно пока и то, какими будут обратные последствия: что именно пропадет с прилавков, что подорожает.

А что понятно уже сейчас? Сельскохозяйственное лобби получит много денег из бюджета на “развитие отечественного производителя”. Вслед за военными оно в выигрыше. “Жирные коты” российского аграрного бизнеса радостно потирают лапы. Большой праздник и у околокремлевского лобби сторонников “русской весны”. А если более точно — сторонников “русской автаркии”, то есть таких людей, как профессор Глазьев и профессор Дугин, которые убеждены, что Россия должна покинуть пространство “глобального финансового капитализма” и начать развиваться исключительно своими силами. Радость и в доме у российских “диванных империалистов”.

Ответные санкции Путина — это, конечно, не вторжение в Донбасс, о котором они мечтают. Но, во всяком случае, этот шаг поддерживает градус войны с миром. Радость и в доме сенатора Маккейна. Там сегодня с утра не смолкает хохот: “Бензоколонка продолжает чудить!”

А где грусть? В домах наших ближайших соседей. Кремль посылает им письмо с трудными словами. Примерно такое: сообщаем вам, дорогой Ильхам Гейдар-оглы, что мы приняли решение выкинуть вон из нашей жизни польское молоко и австралийское мясо, а вам — наша любовь, дружба, и дверь открыта для ваших апельсинов. Радуйтесь, дорогой Ильхам, вы теперь один из пяти наших привилегированных партнеров!
И с грустью читает это адресат.

Потому что на столе у него лежит журнал Time, на обложке которого портрет Путина и аршинными буквами написано: PARIAH. И получается как-то неприятно. То есть, конечно, хотелось бы дружить с Москвой. Но не в таком контексте. Без того, чтобы тебя ставили в положение: все дети ушли из песочницы, потому что мальчик гадит, а мы остались...

А в Германии не просто грусть, а горе. Уж как старалось немецкое промышленное лобби избежать худшего. Уж как они боролись за то, чтобы не было третьего пакета санкций. Но нет! Volodja решил выпрашивать и четвертый пакет, и пятый. Не хочет он по-человечески разговаривать со своими “немецкими друзьями”. Собрала сегодня утром Ангела Меркель своих внешнеполитических советников и говорит: “Вот письмо пришло от Володи!” Они: “О! Что там?” — “Да вот буквально пишет: а в ответ я подорву вам все мировое сельское хозяйство. И “Люфтганзу”!” “О-о-о!” — раздался тяжелый всеобщий вздох...

2

Послание Путина о сельскохозяйственных санкциях от 6 августа не о том, что завтра не будет гречки и надо ее запасать. Оно является посланием urbi et orbi о том, что он окончательно выбрал путь долгой конфронтации с миром. Третий пакет, введенный в отношении Кремля G8 на три месяца в надежде, что этого будет достаточно, Путина не устраивает. Три месяца — это слишком коротко. Кремль готов к долгому противостоянию. Он хочет долгой “странной войны”, “войны нервов”.

Он хочет показать, что третий пакет, который так мучительно обсуждали мировые лидеры и который им так нелегко дался, — это тьфу! “Назовите настоящую цену!” Событийно мы быстро движемся к сентябрьской сессии НАТО в Уэльсе. Уже ясно, что там будет названа “еще одна цена”. Эта цена — гонка вооружений. Но и это еще не “настоящая цена”.

Кремль напряженно работает сразу в трех направлениях. Он проверяет сообщество мировых лидеров на готовность к опасному конфликту. Исходя из мысли, что Запад хотя и внешне силен, но в нем есть червоточинка, подрывающая его внутренние силы. Он проверяет и “мировое население”. Путин прямо обращается к населению многих стран поверх голов их правительств, выщупывая низовую поддержку в странах Ближнего Востока, в Греции и Сербии, в соседних странах, в Латинской Америке. Все знают, что эта низовая поддержка есть.

И, наконец, Кремль совершает антропологический эксперимент над собственным населением. Насколько оно пластично? Как далеко оно пойдет в автаркию? И с каким чувством? Готово ли оно к “радости мирного труда” в условиях, когда вокруг враждебный мир, желающий только одного — полного уничтожения России?

3

Тем, у кого сегодня “в доме радость”, хотелось бы сказать следующее. Можно ли жить, глубоко порвав отношения с миром, выйдя из международного обмена, и — посчитав ресурсы — полностью положиться на энергию нашего народа? Можно ли жить в автаркии? Да, можно. Рационалистична ли эта позиция? Более чем. Автаркию вообще всегда обосновывают крайние рационалисты, верящие в безграничные возможности собственного разума. И поражение приходит не из сферы гречки (нет продуктов), не из военной сферы (кончились патроны), а именно из когнитивной.

Поражение терпит ум. Происходит это благодаря трем большим процессам, которые в условиях автаркии имеют и естественное, и спланированное происхождение. Вас выключают из сферы обмена высокотехнологичной и военной информацией, и вам кажется, что вы все можете сами. И некоторое время вы действительно что-то можете. А потом — роковое отставание.

Второй процесс: у вас планомерно забирают естественнонаучную и гуманитарную интеллигенцию. И некоторое время вы думаете, что на место ушедших можно поставить других. А потом выясняется, что у вас образовалось “две культуры”. Одна здесь, а другая — там. И та, которая там, оказывается более влиятельной, чем та, которая здесь. Третий процесс: поскольку с вами перестали искренне разговаривать люди, принимающие мировые решения, вы вынуждены бесконечно “реконструировать” их намерения, и поначалу вам кажется, что это вам удается.

А потом и в этом происходит роковой сбой. Вы сидите в запутанных, противоречивых данных разведки, в ложном и неизвестно кем сконструированном событийном пространстве. И в результате этих трех процессов от первоначальной уверенности в безграничных возможностях вашего разума не остается ни-че-го.

Вместо безграничности вы замкнуты в мозг размером с грецкий орех. А вокруг вас огромный мир. Гигантский. И он живет по каким-то другим правилам. Которые вы отказываетесь признавать. Этому миру вы отказываете в логике. Его успехи и неудачи уже не ваши, вы непричастны к нему. А затем наступает момент, когда нужно искать “рационалистическое объяснение” катастрофы. К несчастью, и в этот момент сверхрационализм и нарциссизм берут верх. И наш герой уходит из жизни со словами: “Мир меня не понял. Нация оказалась меня недостойна”. Примерно так заканчивается “сказка о гречке”.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта