Станислав Белковский: У России нет ресурсов — ни политических, ни моральных, ни тем более военных, чтобы играть в ближневосточных конфликтах сколько-нибудь существенную роль. Здесь не нужно смешивать Россию с Советским Союзом: Россия никогда не была глобальной сверхдержавой, она была региональной державой, и то потеряла значительную часть этого статуса.
Другое дело, что если подходить к президенту Владимиру Путину с психотерапевтических, а не политических позиций, то можно было бы чем-то его занять, что отвлекло бы его от нарочитого желания уничтожить государство Украина. И если бы Соединенные Штаты подарили ему какую-то миротворческую функцию, он бы успокоился. Но, к сожалению, мы здесь наблюдаем разговор слепого с глухим. Барак Обама не может подарить Владимиру Путину миротворческую функцию, потому что он никогда не сможет объяснить это своим американским избирателям. А Владимир Путин никогда не смирится с тем, что Обама не дарит ему миротворческую функцию, потому что он считает, что демократия является фикцией, а избирателей — идиотами, и им можно объяснить, что угодно. Взаимопонимания по этой группе вопросов, к сожалению, между лидерами США и России достичь невозможно. Может быть, это звучит отчасти смешно, но скорее грустно, потому что это приведет к дальнейшей эскалации конфликтов на постсоветском пространстве, порожденных желанием Владимира Путина войти в историю великим, а не просто рядовым бюргером, неожиданно оказавшимся главой большой страны.

Наталья Гурович: Насколько далеко может зайти противостояние Россия-Запад?

Станислав Белковский: Достаточно далеко. Любую войну легко начать, но очень сложно закончить. Ясно, что сегодня Россия уже не в состоянии вернуть Крым, Запад не в состоянии отказаться от санкций. Значит, эскалация будет продолжаться в силу самой логики конфликта. Ни сценария урегулирования этого конфликта, ни институтов эффективных посредников, которые были бы и политически, и психологически убедительны для всех реальных и потенциальных сторон конфликта, сегодня нет. И когда мы, как я уже сказал, наблюдаем разговор слепого с глухим, мы можем ожидать дальнейшей эскалации конфликта, даже если объективно стороны в этом не заинтересованы.

Наталья Гурович: Вообще Путин умеет отступать?

Станислав Белковский: Нет, я такой возможности не вижу. Потому что Путин никогда не принимает решений под давлением, он очень опасается давления, он не хочет быть униженным, а ни Украина, ни Запад сегодня не имеют сценария урегулирования на его условиях. Идея федерализации Украины, которую Путин продвигал достаточно долго, сегодня стала гораздо более маргинальной, чем шесть месяцев назад, так как если бы Путин не аннексировал Крым и не вторгся в Донецк и Луганск, то эту идею можно было бы всерьез обсуждать, но не сегодня и не сейчас, когда федерализация ассоциируется с российской агрессией и оккупацией. Тоже касается и любых других международных конфликтов. Путин пытался стать посредником по урегулированию в Народном Карабахе, однако мы увидели, что ни глава Азербайджана, ни глава Армении не проявили к этому энтузиазма, поскольку все прекрасно понимают, что какое-то стабильное урегулирование возможно только под патронажем США, в крайнем случае Евросоюза. А Путин сегодня противопоставил себя открыто США и Евросоюзу, то есть тем силам, которые гарантировали в постсоветский период территориальную целостность и стабильность России. Если бы США хотели расчленить Россию, то в начале 90-х это было очень просто сделать, но почему-то они этого не сделали. Поэтому Путин идет путем стремительной самодеморализации, но не понимает этого, ибо он простой человек, который 14 лет является объектом безудержной лести всех окружающих и который сам поверил в то, что он великий. В то время как интеллектуальный и экспертный аппарат сегодняшней российской власти, мягко говоря, хромает на все четыре ноги.

Наталья Гурович: Это было мнение политолога Станислава Белковского. Станислав Александрович, спасибо вам за это интервью!