Народ жестоковыйный
Более того перевод может зависеть от того, какую цель ставит перед собой его автор.
Взять хотя бы всем хорошо известную “Алису в стране чудес”.
Демурова, переводя ее, старалась не упустить ничего из оригинала и даже аллюзий в стихах, мало знакомых русскоязычному читателю, а детям и подавно. В итоге перевод ее наиболее полон, соответствует английскому стилю, но непременно требует комментариев и книга, мягко говоря, трудновата для чтения.
Набоков, старался максимально русифицировать не только образы и понятия, но даже имена. Он даже вставлял русские пословицы и поговорки. Цели своей он достиг, но из перевода пропала изюминка оригинала. Книжка стала пресноватой и местами просто неинтересной.
Заходер по собственному признанию скорее пересказал, нежели просто перевел книгу, стараясь в первую очередь не потерять занимательности и чувства юмора. Перевод его вызвал немало стрел со стороны профессиональных критиков, но Алиса стала популярной у русскоязычных детей, не менее, чем у детей английских. Мало того, историю о ней с не меньшей охотой стали читать и взрослые.
Но если так непросто переводить популярную сказку, то что же говорить о трудностях перевода Книги Книг — Библии!?
Конечно, я бы никогда не дерзнул высказываться в деталях по такой невероятно сложной теме. Не по Сеньке шапка! Тем более, что Книга эта переведена с оригинала, вернее с входящих в нее оригиналов, почти на “всяк сущий” в этом мире язык.
Здесь я хотел бы коснуться лишь давно интригующего меня перевода всего одного понятия, укоренившегося в русском переводе в виде слова “жестоковыйный”.
Если безо всяких предисловий спросить современного русскоязычного читателя, каков смысл этого слова, то мне кажется, что он без колебаний ответит, что смысл этот практически тот же, что у слова жестокий, возможно жестокосердный, или по крайней мере немилосердный.
Педант скажет, что слово это на нынешнем русском языке выглядит бессмысленно, поскольку выя это шея, а шея может быть жестокой с не большей вероятностью нежели скажем ухо или нога.
Эстет упрекнет педанта в том, что он вероятно не знаком с понятием метафоры и шея тут всего лишь для усиления и подчеркивания жестокости.
Но давайте не строить предположений и обратимся к оригиналу, а именно к Пятикнижию Моисееву. В книгах, именуемых по-русски “Исход” и “Второзаконие” встречается выражение, звучащее на иврите как ам каше орэф. Последнее слово переводится как затылок или задняя часть шеи, и в целом наиболее адекватный перевод звучал бы как народ жёсткошейный. По смыслу это означает народ с плохо гнущейся шеей, народ упорный, упрямый, но в любом случае о жестокости здесь речь не идет.
Однако известно, что первые переводы Пятикнижия производились не на русский, а на церковно— славянский язык и не с оригинала на иврите, а с Септуагинты на древнегреческом. Возможно дело в древнегреческом языке.
Мне не довелось видеть Септуагинту, но не надо быть специалистом в Библейском Греческом языке, чтобы с помощью ГУГЛ обнаружить, что нем слова жесткий и жестокий могут переводиться одним словом — σεβιβλική. Но вот что странно, с древнегреческого был выполнен также перевод Библии на латинский. Этот перевод известен как Вулгата. Он послужил первоисточником последующих переводов на английский. Этих переводов накопилось со временем немало и во всех в них древнему ивритскому выражению ам каше орэф соответствует английское stiff— necked people, что однозначно переводится как народ с тугой, жесткой, негибкой шеей и не содержит ни малейшего намека на жестокость, передаваемую совсем другими английскими прилагательными cruel, severe.
Более того, язык английских переводов Библии все более приближается к современному живому разговорному языку, в котором устаревшее и по форме и по содержанию stiff-necked people заменяется на эквивалентное по смыслу stubborn people, означающее народ упрямый, несговорчивый, неподатливый на убеждения, но опять таки без малейшего оттенка жестокости, беспощадности, немилосердности. Приближаются постепенно к живому языку и русскоязычные переводы Библии. Оставайся они близки к исходному церковно-славянскому варианту, выглядеть бы им как широко распространенному сегодня в Интернете переводу известной детской песенки “Но тут пришла лягушка, прожорливое брюшко, прожорливое брюшко и съела кузнеца”, который звучал бы так: “Внезапу, яко тать в нощи приидоша убо окаянная Лягушка — грешница великая, чревоугодница жестоковыйная. И яко геенна ненасытная разверзе убо уста свои смердящим и пожаре Кузнечика за грехи его тайныя”. Однако неизменным, несмотря на все модернизации русскоязычных переводов Библии, остается пресловутый “жестоковыйный народ”.
Ну как тут не вспомнить, обсуждавшееся в начале на примере Алисы влияние на перевод той цели, которую ставит перед собой автор и которая может перешибить и контекст и все параллельные переводы — жестоковыйный и все тут, и никаких модернизаций, в которых бы утратился оттенок жестокости, немилосердности, ведь милосердность уже “забронирована” совсем для других народов. Так и шествует победоносно по замыслу первого переводчика это слово жестокий вместо жесткий в русских переводах. Эти слова паронимы, очень похожие по звучанию, но по смыслу они не более близки, нежели придать и предать, преставиться и представиться. Забавно, что даже переводя на русский английские тексты, содержащие в оригинале stiff-necked people в отношении евреев, старательные русскоязычные переводчики гнут свое — шалишь, никуда не денешься — жестоковыйный еврейский народ!
Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта
