_________________________________________________________________

— Яир Лапид, несмотря на все сегодняшние экономические битвы, я прошу вас вернуться в недалекое прошлое: первый этап военной операции "Несокрушимая скала". Вот вы сидите на совещании кабинета министров. Вы должны принять решение: входить или не входить в Газу. Как вы чувствуете себя там, сидя рядом с генералами? Ведь вы наверняка последний раз держали в руках оружие в армейской учебке.

Лапид задумывается на несколько секунд.

— Я не знаю, все ли сидящие в комнате прочувствовали этот момент, — говорит он, словно размышляя вслух. — Не могу говорить за других, но я впервые в жизни должен был поднять руку, четко понимая, что посылаю солдат на смерть. Сейчас я могу сказать вам: за то короткое время, когда твоя рука поднимается и опускается (что занимает примерно 10 секунд), ты становишься другим человеком. При всем уважении к бюджету и к отмене НДС, когда ты посылаешь войска, здесь (в кабинете министров по вопросам безопасности) сидят восемь человек с правом голоса. Это не сто двадцать человек, не Кнессет — здесь твое решение может стать судьбоносным.

Это были самые непростые решения в моей жизни. Я задавал себе вопрос, который, по моему мнению, должен задавать себе каждый, кто посылает солдат на войну: а что, если среди них находится твой сын? Если бы это был Йоав или Лиор, который призывается через два месяца, я послал бы его в Газу?

— И каков ответ?

— Ответ - да. Мое сердце неоднократно разрывалось во время операции, но я не испытывал сомнений относительно правильности своего решения. Тот, у кого нет мужества и внутреннего запаса прочности для вынесения решений в подобной ситуации, не должен руководить государством. Но та первая ночь была тяжелой.

И вот после этого я возвращаюсь домой. И мне страшно хотелось бы, чтобы мой отец был там, чтобы я смог с ним поговорить. Но как и все люди, которые дружны со своими родителями, я могу разговаривать с ним и в его отсутствие.

— И что сказал Томми во время вашего диалога?

— На могиле моего отца написана одна фраза: "Здесь похоронен Йосеф (Томми) Лапид — он делал все, что мог". Это то, что он все время говорил мне, и во время ночных заседаний кабинета, и во время сражений в Минфине: "Нельзя требовать от себя больше, чем ты можешь сделать. Но не смей требовать от себя меньше этого".

— Насколько вам мешает отсутствие опыта? Не только на войне, но и в Министерстве финансов.

— Насчет опыта — в моей должности он накапливается в "собачьих годах", они за один человеческий год стареют на семь. Но давайте не будем забывать, что немало проблем, поджидавших меня на этой должности — дефицит, бюджетная дыра, квартирный кризис, заглохший переговорный процесс — были созданы руками опытнейших людей.

Так что опыт важен, но не менее важна и способность продвигать новые идеи. Когда я вступил в должность, одним из явлений, с которыми я столкнулся, было опасение людей перед переменами: они знают, что здесь тяжело, они знают, что многое делается неправильно уже много лет, и все равно они преисполнены страха всякий раз, когда намечаются перемены.

Подобный паралич я наблюдаю время от времени и в политической системе. Люди годами выдвигают одни и те же идеи, и ничего не двигается. Так что я уважаю опыт, но не тогда, когда это приводит к застою.

— Если уж мы говорим об изменениях, когда, по-вашему будут выборы?

— Понятия не имею.

— Но вы к ним уже готовитесь?

— В политике ты постоянно и готов к ним и не готов к ним. Так что я не знаю, что вам сказать. Я только знаю, что сейчас нет никаких предпосылок для досрочных выборов.

— Ваши основные разногласия с премьер-министром — увеличение дефицита госбюджета, отмена налогов и отмена НДС на первую квартиру — близки к разрешению. А может быть, для Нетаниягу это все лишь маневры? Что при утверждении бюджета на правительстве в бюджет все равно протолкнут повышение налогов?

— Налоги поднять не получится, потому что мы просто уйдем и правительство будет расформировано. Если нас попробуют обмануть с налогами — я уйду из правительства. Это даже не вопрос. Я не родился политиком, не кочевал тридцать лет по партячейкам, пока в конце концов стал министром финансов, так что я говорю: да, есть черта, которую я не переступлю.

— Вы не побоитесь идти на выборы на фоне падения популярности партии "Еш атид"?

— Нет, мною двигают разные чувства, но не страх. Насчет падения популярности — тот, кому сказали за три недели до выборов, что у него будет четыре мандата, а вышло девятнадцать, не особенно верит всяким опросам. Если мы будем делать все правильно, со спокойным сердцем и чистыми намерениями, я уверен, что все будет хорошо.

— Вы все еще рассчитываете стать премьер-министром?

— На этот вопрос я уже не буду отвечать. Все-таки опыт кое-чему учит. Пусть избиратели решат.

— Ицхак Герцог сказал то, о чем думает немало людей: ваше с Нетаниягу противостояние является "войной эго".

— Не могу говорить за Нетаниягу, но если бы дело было в моем эго — я остался бы работать на телевидении.

_________________________________________________________________

Последние дни для министра финансов Яира Лапида выдались беспокойными. Сообщениями о его противостоянии с Нетаниягу пестрят газетные заголовки и открываются выпуски новостей.

Лапид хочет уменьшить рост военного бюджета? Появляются генералы, предъявляют миллиардные счета за "Несокрушимую скалу" и предостерегают от новых-старых опасностей на севере.

Лапид хочет увеличить дефицит бюджета, всенародный "минус" Израиля? Приходит Карнит Флуг, активно возражает и получает поддержу премьера.

Лапид хочет отменить НДС на новое жилье? Приходит Нетаниягу и просит заморозить эту скидку.

Да, заголовки уже сообщили о возможном примирении между ними, и, похоже, большинство требований Лапида будут выполнены. Но всем ясно, что на этот раз битва за утверждение госбюджета будет особенно яростной, потому что она распространяет запах, на который не может не обратить внимание ни один политик: запах выборов.

Но, по крайней мере, на посторонний взгляд, все эти вихри войны не проникают в дом семейства Лапид в северном Тель-Авиве. Яир утверждает, что границы бюджета с его точки зрения очерчены, тем более что увольнение Гидона Саара превращает его в главу наиболее крупнейшей фракции в Кнессете. И пусть кое-кто утверждает, что он не понимает в экономике, но считать мандаты он точно умеет.

Сейчас мы сидим в гостиной, Лапид в джинсах и босиком. Лихи зашла поздороваться, сказала, что едет в автосервис. По дому ходят техники кабельного телевидения, что-то устанавливают и время от времени зовут министра финансов показать, где находится распределительный щиток, розетки, снова щиток. Между делом он готовит нам кофе. Сугубо домашняя обстановка.

__________________________________________________________________

— На этой должности очень быстро учишься возводить стену между работой и домом, — говорит он.

Когда я спрашиваю его, что же всё-таки изменилось в его распорядке за последние два года, он задумывается и отвечает:

— Часы работы.

— В каком смысле?

— Изменился распорядок дня. Когда моей основной работой была журналистика, я писал ночами. Шел спать в три-четыре часа утра и вставал в десять-одиннадцать. Сегодня я встал без пятнадцати семь. В пятнадцать минут восьмого уже давал интервью на "Галей ЦАХАЛ".

__________________________________________________________________

У него длинные дни. Вступив в должность, он демонстративно отказался от персонального шофера. Поэтому не раз случается так, что ночью, после насыщенного рабочего дня, он садится за руль и едет из Иерусалима в Тель-Авив.

__________________________________________________________________

— Но у меня есть договор с Лихи, — упреждает он мой вопрос, — если я чувствую усталость во время поездки, то, вне зависимости от времени суток, я останавливаюсь и сплю пятнадцать минут.

— Это случается?

— Иногда. Я помню, к примеру, заседание правительства, проходившее на юге в Сде-Бокер. Потом я должен был провести заседание с министром обороны, так что выехал очень поздно. Я ужасно устал, остановился на заправке и заснул. Проснулся через полчаса, вокруг машины стояла кучка ультраортодоксов, которые активно обсуждали — я это или не я. В общем, я проснулся в самый разгар "экшена".

— Похоже, изменился не только ваш распорядок, но и вы сами тоже.

— Я надеюсь, что это так. Я думаю, обычно у людей, в жизни которых произошли такие резкие изменения, как у меня в последние два года, у них внутри что-то отмораживается. Если ты хочешь, то будучи членом правительства, можешь вести с первого дня замкнутую жизнь. Смотреть на мир через затемненные окна с заднего сиденья. Я же наоборот — раскрылся.

— И в чем это выражается?

— Ты ходишь на похороны, навещаешь скорбящие семьи. Или же вдруг тебя обнимает абсолютно незнакомый человек. И ты должен решить: допустимо это или нет. Я решил, что допустимо. И вот ты выходишь от людей, которые только что потеряли родственника, ты сидишь в машине, не включая двигатель, и пытаешься успокоиться. И еще кое-что изменилось: уровень ответственности, понимание значения каждого шага, который ты делаешь. Я точно помню момент, когда это изменение произошло во мне.

— И когда же это случилось?

— Через две недели после вступления в должность министра финансов я сидел ночью в большом зале заседаний, освещенном неоновыми лампами. После трех часов в неоновом свете все начинает казаться немного зеленым. Следует презентация за презентацией, таблица за таблицей, одна хуже другой. Ситуация медленно раскрывается, ты начинаешь осознавать размеры дефицита, и в час ночи ты вдруг понимаешь: вопрос не в цифрах, а в том, что я должен сделать. Я понимаю, что сейчас сдаю экзамен: смогу ли я принять решение, которое — я это знаю — в один момент уничтожит всю мою популярность? Потому что экономику необходимо спасать.

И в этот момент я понял, что в течение ближайших двух недель превращусь из самого популярного политика в Израиле в человека, которого все ненавидят. И я знаю: есть старый закон в политике, который я узнал от своего отца: тебя никогда не оценят за то, что ты помог избежать катастрофы. Но я знал, что должен спасти израильскую экономику от падения в пропасть.

Я помню, как после этого большого совещания в Минфине ехал домой, слушал по радио песню американского певца в стиле "кантри", которого кроме меня знают в Израиле еще человека три, и думал, что принимаю правильное и тяжелое решение. Это странное чувство. Ты машинист поезда, который в определенном смысле слова раздавит тебя, но ты обязан стронуть его с места.

— И вас раздавило?

— Да, в определенном смысле. Мы были вынуждены заниматься не теми вещами, ради которых пошли на выборы. Занимались только латанием дыр. Так пропал год. И мы заканчиваем этот год в той ситуации, в которой мы находимся.

__________________________________________________________________

С точки зрения Лапида, он находится сейчас в критической точке: битвы вокруг бюджетной дыры заканчиваются, и он со своей командой из 18 человек может двигаться вперед.

— Мы закончили работу по предотвращению катастрофы, — подводит он итог, — и теперь можем двигаться вперед, делать то, что хотели. Я научился не делать прогнозов, но я знаю, что сегодня мы начинаем делать то, что хотели начать еще больше года назад.

Поэтому он готов подняться на баррикады, предотвращая повышение налогов. Но кто-то должен оплатить расходы на военную операцию. Отмена НДС на новое жилье также потребует денег, не менее трех миллиардов согласно предварительным оценкам. И Лапид заявил, что готов увеличить дефицит. На сколько? До 3,4% от бюджета, что добавит к госдолгу чуть более девяти миллиардов шекелей. Нетаниягу возражал. Потом наступило перемирие. Вырисовывается ситуация, при которой налоги не вырастут и отмена НДС будет утверждена. Нетаниягу, в свою очередь, получил прибавку к военному бюджету.

__________________________________________________________________

— Как вы считаете, непримиримая позиция Нетаниягу относительно дефицита была лицемерием?

— Я полагаю, представители других партий не горят желанием видеть, как я добиваюсь успеха. Видимо, таковы правила игры. Это достаточно грустно, ведь если бы политическая система была готова к кооперации, страна была бы в лучшем положении. Ты часто ощущаешь, что людьми движет отнюдь не желание сделать все наилучшим образом.

— Это касается и премьер-министра?

Я не выставляю оценок. Он премьер-министр. Я его уважаю. Все, что я могу сказать по этому поводу, что если кто-то хочет понять, какова реальная ситуация — пусть посмотрит на цифры тогда и сегодня. Он увидит, куда мы привели экономику. И я скажу: для чего мы проделали всю длинную дорогу за последний год? Не для того, чтобы снова вернуться на путь, который приведет к росту налогов. Я не позволю этому произойти. Дойная корова, которой является израильтянин, не может позволить продолжать доить себя.

— Может быть, компромисс между вами связан с уходом Гидона Саара и тем, что вы становитесь самой крупной фракцией в Кнессете?

— Не знаю, я всегда рассчитываю на деловой подход. Я уже давно не пытаюсь понять, что происходит в "Ликуде", потому что они живут по своим законам, которые кроме них никто не понимает.

— Вы чувствуете, что достигли чего-то? Есть чувство победы?

— Я думаю, что в конце концов наша позиция относительно того, как надо управлять сейчас израильской экономикой, была принята обществом.

— Не только премьер-министр, но и Карнит Флуг считала, что нельзя увеличивать дефицит. Вы поддерживали в свое время ее назначение. Сегодня вы об этом жалеете?

— Нет. Я очень ценю и уважаю ее. Иногда мы не согласны друг с другом, и это хорошо. Хорошо, что рядом есть человек, которого я ценю и который говорит мне все время: проверь себя, может быть ты ошибаешься? Карнит - такой человек. Наши отношения намного лучше тех, которые нам приписывает пресса. Я внимательно к ней прислушиваюсь.

— Но вы бы хотели, чтобы она не возражала вам публично?

— Нет, нет. После ее назначения на должность я сказал во время одной из встреч: "Единственное преимущество всех этих безобразий, сопровождавших ваше назначение, состоит в том, что вы нам ничего не должны". Это хорошо, что она отстаивает свое мнение.

— Несмотря на достигнутый компромисс есть ощущение, что Нетаниягу не поддерживает вас. Вопрос в том, какова причина: разница во взглядах на экономику или же он опасается политической конкуренции?

— Этот вопрос надо задать ему. Я не толкователь позиций Нетаниягу. За последние полтора года я принял немало важных экономических решений, и он не вмешивался и не мешал мне работать. Мы политические соперники, стоим во главе двух крупных партий. И все равно я считаю, что у нас нормальные отношения.

__________________________________________________________________

Согласно достигнутому компромиссу, бюджет министерства обороны вырастет на 6 миллиардов. Лапид был готов дать только 2,5 миллиарда. В министерстве обороны предупредили, что пострадают учения и боеготовность. В Минфине ответили: работайте эффективней.

__________________________________________________________________

— Давайте перечислим: что сокращать? Новые самолеты? Новые бронетранспортеры? Сократить количество подразделений?

— Когда будете идти мимо "Кирии", поднимите голову вверх и спросите себя: почему эта военная база расположена в районе с самой дорогой в мире недвижимостью после Гонконга? Или же, глядя на раздутые постпредства по закупкам снаряжения в Нью-Йорке, задайте себе вопрос: почему их не возвращают домой или хотя бы не сокращают? Можно подумать, что туда еще не провели интернет. Неужели нельзя воспользоваться электронной почтой?

Нам нужно больше систем активной защиты для бронетехники, она защищает солдат, там мы экономить не будем. Наши параметры просты: защита — да; деньги молодому офицеру, который поведет солдат в бой — да. Самая дорогая недвижимость в мире? Нет. Необходимо перенести "Кирию" и сократить армейские постоянные представительства.

Задача министра финансов решить, что более важно, а что менее. Это всегда непросто. Что ты должен выбрать — оборону или образование? Здравоохранение или соцобеспечение? Переживших Катастрофу или ребенка, который ищет еду в мусорном ящике? Это то, что я делаю изо дня в день. Каждый день ты принимаешь судьбоносные решения.

— Менее двух лет назад вы писали в газете и вели новостную программу, а сейчас вы должны принимать решения, которые называете "судьбоносными". Вы чувствуете, что справляетесь?

— В тот день, когда отец получил 15 мандатов, мы были у него дома. Первые результаты появились на экране, мы радостно вскочили с мест, зашумели. Вдруг мы заметили, что только мой отец молчит. Он сидел в своем кресле и был задумчив и даже расстроен. Я спросил: "Что случилось?" Он ответил: "Я вдруг ощутил всю эту ответственность". Тогда я его не понял, но понимаю сегодня. Теперь это происходит со мной: я каждый день чувствую ответственность.

Это правда, что будучи журналистом, я предполагал, что знаю вещи, которых на самом деле не знал. Ты не сознаешь, какое значение придается всему, что ты говоришь, и насколько сильны те, кто действует против тебя. Когда ты пытаешься изменить, к примеру, рынок жилья, ты вдруг открываешь для себя какие экономические интересы противостоят тебе. У тебя занимает время понять, как реагирует политическая система, когда вдруг появляется кто-то с девятнадцатью мандатами и оставляет за собой все социальные министерства. Меня все еще удивляет сила религиозных партий и тот гнев, который вызывают у людей настоящие перемены. В конце концов, страх, который вызывает законопроект о нулевом НДС, это страх перед лицом изменений.

— Может быть это, не просто страх, а опасение, что вы совершаете ошибку?

— Но ведь люди, выступающие против нулевого НДС, это именно те люди, которые позволили ценам на жилье вырасти на восемьдесят процентов за семь лет. Никто из них не выдвинул идей насчет того, как изменить ситуацию. Они просто наблюдали со стороны и позволили ценам расти и расти, как грязевому оползню, который грозит сойти на деревню. И ты спрашиваешь себя: почему они не уезжают из этой деревни? Целое поколение говорит себе: "У нас никогда не будет квартиры". И вот появляется широкая программа по решению жилищного вопроса, нулевой НДС является ее частью, и все равно ты видишь гнев, который она вызывает.

— Но многочисленные экономисты выступают против программы отмены НДС. Может быть, критики правы?

— Я могу вам сказать, что, в отличие от придуманных сказок, у нулевого НДС намного больше сторонников, чем противников. В основном критикуют программу наши политические противники. Смешно предположить, что они вдруг решили позаботиться обо мне и помочь мне избежать ошибки. Их пугает не то, что закон будет ошибкой, а то, что они знают, что он удачный. Поэтому я считаю, что в пятнадцатом году я должен быть в правительстве, поскольку в пятнадцатом году цены на жилье начнут снижаться. Я верю, что реализация жилищной программы действительно снизит цены, и я хочу быть там, когда это произойдет.

— Моше Кахлон тоже сказал о нулевом НДС, что "квартиры это не кока-кола, когда добавляя воду в порошок, получаем квартиру".

— Кахлон поддерживает нулевой НДС, но утверждает, что только эта программа не может помочь, что она должна быть частью более широкой программы. На самом деле так оно и есть, отмена НДС является одной из семи или восьми идей, которые вместе должны решить проблему спроса.

— И все-таки, если нулевой НДС не будет утвержден на правительстве, для вас это будет причиной покинуть коалицию?

— Это не то, что мы просто уйдем из правительства, а оно останется. Все правительство будет расформировано. Правительство, которое отрицает собственные же решения, само и распадется.

— Вы видите израильтян, стонущих под тяжестью дороговизны жизни и нехватки жилья. Что вы можете сказать им о пятнадцатом годе с экономической точки зрения?

— Я не уступлю, и в бюджете две тысячи пятнадцатого года не будет повышения налогов. Будут добавлены средства на соцобеспечение, образование и здравоохранение. Я намерен закончить формирование программы по борьбе с дороговизной жилья, в пятнадцатом году цены на жилье начнут опускаться, плата за свет уменьшится, цены на продукты питания понизятся, рынок откроется для конкуренции. Мы расширим "школу летних каникул", сделаем шаги навстречу пенсионерам. Вся наша работа направлена на то, чтобы жить в Израиле стало легче.

__________________________________________________________________

Две недели назад Лапид с супругой были на вечере в кибуце Беэри на юге страны. Вечер был посвящен песням, Лапид вышел на сцену и спел "Послевоенную песню". Вечер прошел прекрасно, но на следующий день нашлись те, кто выступил с критикой: вместо того, чтобы петь, улучши экономическую ситуацию на юге.

__________________________________________________________________

— Часто бывает, что ситуация переворачивается с ног на голову: вы стремитесь сделать что-то хорошее, а подвергаетесь критике.

— Я думаю, лучше спросить жителей юга, поддерживают ли они критику в мой адрес относительно ситуации на юге. Но всегда будет кто-то, кто сидит дома и пишет негатив.

— Вы и сами много пишете в "Фейсбуке", логично, что другие пишут там вещи, направленные против вас. С другой стороны, кажется, что во время операции "Несокрушимая скала" дискуссии в социальной сети вышли за рамки приличий.

— Лихи однажды задала мне потрясающий вопрос: мы сидели в кафе, получилось так, что к нам подошло несколько человек, пожали руки, поблагодарили. И тогда она сказала: "Как получается, что иногда в сети дискуссии такие беспощадные, а реальные встречи с людьми проходят в такой приятной атмосфере?" Я ответил: "Скажу тебе больше — иногда это одни и те же люди". Она спросила, как я это объясняю. Я ответил, что когда ты сидишь один дома в сети — один из многих — ты не чувствуешь себя сколь-нибудь значительным, и ты ощущаешь необходимость сказать что-нибудь плохое, чтобы на тебя обратили внимание. На улице это встреча равных. Мы обнимаемся, жмем руки, и тогда проявляются настоящие эмоции.

Действительно, я являюсь одним из основателей "фейсбучной политики". Это вполне серьезное явление, но не стоит его преувеличивать. "Фейсбук" — только часть жизни, не вся жизнь.

— Государственный контролер планирует провести расследование работы кабинета министров по вопросам безопасности во время "Несокрушимой скалы". С вашей точки зрения, все шло как положено? Или были настораживающие моменты?

— Я за проверку, я считаю, что не должно было быть утечек с заседаний кабинета. Уже во время операции я поддерживал идею проверки министров на детекторе лжи.

— Когда вы там сидели, вам что-нибудь мешало?

— Да. Когда во время проведения операции премьер-министр и министры вступают в конфронтацию во время заседаний, и через 10 минут после заседания мы уже читаем в заголовках, кто и что сказал. Этого не должно быть. Нельзя сказать обо мне, что я не знаком с журналистской работой, и все равно здесь была пересечена некая черта, которую не пересекали раньше. Это недопустимая безответственность.

— Как вы отвечаете тем, кто говорит, что "Несокрушимая скала" закончилась нашим поражением или вничью?

— Мы всегда стремимся определить все одним словом. Победа. Поражение. Итог "Несокрушимой скалы" подвести одним словом невозможно. Это военное противостояние, результаты которого никогда не будут однозначными. Добиться однозначного результата можно только с помощью политического решения: международный форум, который примет решение о восстановлении сектора в обмен на разоружение. Мы не добьемся желаемого результата без участия арабских стран и Палестинской автономии.

— Говорят, что вы действуете и в этом направлении.

— Сегодня существует коалиция государств, опасающихся развития радикального исламизма. Среди них Саудовская Аравия, Египет, Иордания, страны Персидского залива. У каждой из этих стран сегодня имеются новые причины для сотрудничества. В конце концов, крупнейшее противостояние сегодня на Ближнем Востоке — не между арабами и евреями, а между нормальными и безумцами. Нормальные должны скооперироваться против безумных. Поэтому мы обязаны построить сейчас новый механизм диалога, таким механизмом является международная коалиция. Таким механизмом был в свое время мадридский форум.

— А ХАМАС получит приглашение на участие в этом форуме? Вы считаете, что необходимо вести прямые переговоры с Ханией и Машалем?

— Нет, ХАМАС является террористической организацией, которая стремится убивать наших детей и своими действиями приводит к гибели детей в Газе. Палестинским представителем, с которым мы готовы общаться, является автономия, потому что они не занимаются террором, а сотрудничают с нами, чтобы избежать террора.

— Кроме европейцев, вы на связи и с американцами?

— У меня прекрасные связи в американском правительстве. Я говорю всем: прежде всего это моя инициатива, я никого не представляю. Я являюсь частью правительства, но я не говорю от имени правительства. Не хочу забегать вперед, но мне говорят, что это хорошая идея и единственная, находящаяся на повестке дня. Я сотрудничаю с Ципи Ливни, она думает так же, как я.

— А Нетаниягу?

— Мы разговаривали об этом. Я думаю, что это логично: я представляю партию с определенными позициями, и я имею полное право продвигать их.

— У правительства, членом которого вы являетесь, есть желание продвигать подобный политический процесс?

— Сейчас я этого не вижу, но верю, что это может произойти. Я недоволен и считаю, что правительство должно активнее заниматься мирным процессом, нежели это происходит сегодня. Это жизненная необходимость. Если Израиль не продвинет процесс в ближайшие годы, мы можем потерять еврейское большинство. Мы не можем поглотить более четырех миллионов палестинцев. Необходимо отделиться от них, чтобы сохранить Израиль как еврейское государство. Поэтому, несмотря на то, что первые два года я собирался заниматься только социально-экономическими вопросами, я занялся сейчас и продвижением переговорного процесса. С моей точки зрения, было бы безответственно не сделать этого.

— И если не будет продвижения, сколько времени вы собираетесь сидеть в правительстве?

— Это не вопрос обратного отсчета времени. Для успеха нужна и вторая сторона. Во время последнего раунда переговоров именно палестинская сторона стала причиной остановки процесса. Но государство, не находящееся в процессе переговоров, никуда не продвигается. Ответ на ваш вопрос такой: я очень терпеливый человек, но и моему терпению есть предел.

— Этот процесс включает в себя и территориальные уступки…

— Конечно, но обсуждение ведут за столом переговоров, зачем говорит об этом сейчас? Я думаю, большинство израильтян понимает, что мирное урегулирование потребует определенных уступок. Только нельзя делать классическую ошибку левых и сообщать заранее, чем ты готов поступиться.

— А пока что, согласно опубликованным отчетам, жители поселений получают большие бюджеты, чем жители городов в пределах зеленой черты. Это уже в вашу смену.

— Жители поселений являются гражданами Израиля. Пока они живут там, у нас есть обязательства по отношению к ним. Мы не можем сделать вид, что их там нет, только потому, что мы не согласны с их мнением. Обязательства по отношению к ним не отличаются от таковых по отношению к жителям населенных пунктов на линии противостояния. Поэтому они не должны получать больше, чем жители Сдерота или Маалот-Таршихи. С точки зрения строительства, я против строительства за территорией крупных анклавов. И пока я в правительстве, мы будем возражать против строительства новых поселений. В них нет необходимости.

__________________________________________________________________

Каждый вторник в подвале дома Лапида собирается постоянная группа особо приближённых к нему людей, чтобы обсудить последующие шаги. Нулевой НДС, международный форум, противостояние с Нетаниягу, политические ходы, все рассматривается и планируется здесь.

__________________________________________________________________

— Это что-то типа "форума шароновской фермы", "кухня" Лапида?

— Когда я начал работать в Министерстве финансов, мне было важно назначить туда профессионалов, а не приближённых ко мне людей, поскольку политические назначения я считаю самым большим злом. С подавляющим большинством тех, кого я назначил в министерство, мы прежде не были знакомы. Но в моем личном окружении находятся люди, которым я доверяю по-настоящему.

Эти люди со мной уже много лет, они хорошие товарищи, которым можно говорить все, которые создают атмосферу, полную энергетики, и которые поклялись друг другу всегда быть недовольными. Мы встречаемся, чтобы критиковать самих себя. Мы все время ищем, как можно стать лучше.

Мне это не позволяет спрятаться от реальности. Нет ни одной ошибки, которую я совершил бы за последние полтора года, и ко мне не пришел бы один из них и не сказал:"Яир, это ошибка". Я рад (Лапид улыбается), что они разрешают мне не расставаться с женой.

— А кто-нибудь среди них считает, что вы должны уйти из правительства?

— Всегда есть этот кто-нибудь. Все время есть кто-то, по крайней мере, один, кто считает, что пора уходить. К слову, Офер Шелах является центральным стержнем этой группы. Для меня он как брат.

— Насчет братьев: как там дела между вами и Беннетом? Вы еще братья?

— Уже нет. На личном уровне у нас хорошие отношения. Он очень приятный человек. На политическом уровне это не работает. Я не могу объяснить вам, что с ним случилось. Я думаю, что "Еврейский дом" сейчас намного более правая и намного более религиозная партия, чем тогда, когда Беннет только пришел туда. Или же она была таковой изначально, но это скрывалось. Это осложняет сотрудничество.

— В свое время шел разговор о сотрудничестве между "Аводой", Ципи Ливни и вами. Это возможно?

— Перес сказал мне это, и я ответил ему, что мы не левая партия. На личном уровне и Бужи и Ципи чувствуют, что я с ними. Это помогает. Но зачем сейчас заниматься предсказаниями? Подождем.

__________________________________________________________________

В прошлый вторник обычный форум в подвале Лапида не собирался. В это время возле Яркона открылся "Дом жизни" — заведение для умственно неполноценных. Лапид лично участвовал в подготовке этого проекта еще до ухода в политику. Его 18-летняя дочь Яэль будет там жить.

__________________________________________________________________

— Как ваша карьера сочетается с Яэль? Я полагаю, что она нуждается в вас больше, чем обычные дети.

— Послушайте, прежде всего, в возрасте восемнадцати лет она покинула дом. Это непросто. Она переехала в "Дом жизни". Это рядом. Над этим проектом я работал четыре года вместе с группой родителей. Государство нуждается в таких домах. Яэль очень нравится там, нас это даже немного обижает. Когда Йоав переехал жить отдельно и, как мне казалось, был доволен этим, у меня был похожий кризис. Яэль хорошо в этом доме. Только мы намного больше, чем надо, забираем ее домой. Каждый день она и там и дома.

Заняв министерский пост, я выделяю специальное время только для нас с дочерью, и моя бригада знает, что в эти часы мне мешать нельзя. Это священное время, только для нас двоих. С парнями все по-другому, они более вовлечены в нормальную жизнь. Оба добровольцы в "Еш атиде", но кроме этого мы стараемся вести нормальный образ жизни, собираемся вместе на ужин в пятницу и принимаем участие в жизни друг друга.

— А Лихи? Как она со всем этим мирится?

— Лихи очень умная женщина, она нашла себе золотую середину, которая позволяет ей быть с одной стороны "глубоко внутри", а с другой — оставаться вовне.

— С мамой, писательницей Шуламит Лапид, вы советуетесь?

— Да. Она очень умная и прямолинейная женщина. Ей важно, чтобы я был верен себе. Она говорит, что это наш главный человеческий экзамен — верны ли мы сами себе.

От нее я получил в наследство бессонницу. Мы оба очень мало спим. Вряд ли найдется много людей, которые перезваниваются или переписывается с 80-летней мамой в полтретьего ночи. Известность мешает ей. Иногда мне кажется, что она не понимает, как получились, что у ее мужа и сына такая известность.

— Вы иногда скучаете по своей прежней жизни?

— Ничуть. И я не вернусь к ней. Мое определение правильной жизни – жизнь, наполненная смыслом.

— Гидеон Саар ушел в отставку, объяснив это тем, что хочет побыть с семьей.

— Гидеон Саар уже двадцать лет в политике. Спросите меня через семнадцать лет, может быть, я буду где-нибудь в другом месте. Я не собираюсь судить Гидеона, он хороший человек, мы хорошо работали вместе, и жаль, когда хороший человек уходит из политики. Я буду рад, когда он вернется.

— Вы считаете, что он вернется во главе новой политической силы, может быть, вместе с Кахлоном?

— Я уже давно не обозреватель, но я предпочитаю верить в простые варианты. Почему бы просто не поверить Гидеону, сказавшему, что он хочет заняться другими вещами?

— Вы счастливы сегодня?

— Если подумать, то да. Потому что я делаю то, во что верю, и я делаю это от всей души.

— А то, что вас меньше любят сегодня?

— Однажды я брал интервью у Шалома Ханоха. Он сказал мне: сколько любви надо? Я окружен любовью. У меня есть друзья. Прекрасная семья. После двадцати пяти лет совместной жизни я чувствую, что Лихи наконец-то начала меня любить. А насчет общества: если ты пошел в политику за благодарностью, у тебя изначально ничего не выйдет. Надо делать то, во что веришь, понимая, что это длительные процессы. И надеяться, что общество это тоже поймет.

Автор: Амира Лам, журнал "Шива ямим", приложение к газете "Едиот ахронот"