Мы недолюбливаем "восточных" — потому что они недолюбливают нас, потому что нас раздражает их манера говорить и одеваться, потому что мы презираем их музыку, а они смеются над нашей, потому что именно они двадцать с лишним лет назад преподали нам первый урок того, "что значит быть израильтянами", потому что мы считаем их вульгарными и малообразованными, а они нас — вонючими и заносчивыми, потому что ... потому что мы, такие разные, вынуждены (или годами были вынуждены) жить рядом, ходить в одни школы и магазины, ездить в одних автобусах и трудиться за одним станком.

В некотором расстоянии от Казбека попались нам навстречу несколько колясок и затруднили узкую дорогу. Покамест экипажи разъезжались, конвойный офицер объявил нам, что он провожает придворного персидского поэта и, по моему желанию, представил меня Фазил-Хану. Я, с помощью переводчика, начал было высокопарное восточное приветствие; но как же мне стало совестно, когда Фазил-Хан отвечал на мою неуместную затейливость простою, умной учтивостью порядочного человека! "Он надеялся увидеть меня в Петербурге; он жалел, что знакомство наше будет непродолжительно и проч.". Со стыдом принужден я был оставить важно-шутливый тон и съехать на обыкновенные европейские фразы. Вот урок нашей русской насмешливости. Вперед не стану судить о человеке по его бараньей папахе и по крашеным ногтям.

А.С. Пушкин, "Путешествие в Арзрум"

Страсти, кипящие в интернете и ивритоязычных СМИ вокруг "восточного вопроса", редко выплескиваются в русскоязычный сегмент социальных сетей и почти не отражаются в русско-израильской прессе. Между тем т.н. "восточный дискурс", уже не первый год процветающий в израильских интеллектуальных кругах, а в последнее время врывающийся и в прайм-тайм ведущих телеканалов, вряд ли может оставить русскоязычную общину безразличной.

Основной посыл людей, находящихся на передовой "восточной борьбы", прост: на протяжении десятков лет ашкеназская элита дискриминировала выходцев из стран Ближнего Востока и Северной Африки и целенаправленно вытесняла их на обочину общества — как в социально-экономическом, так и в культурном плане. Пришло время встать с колен и потребовать восстановления справедливости.

Справедливость эта должна проявляться как в перераспределении государственных средств — например, урезании прямого и косвенного финансирования киббуцев и увеличения муниципальных бюджетов городов развития, так и в изменении культурных и эстетических стандартов — например, в массированном внедрении восточной музыки в плейлисты ведущих радиостанций. Между двумя этими полюсами — масса промежуточных ступеней, но мы сосредоточимся именно на полюсах.

С экономическими требованиями "мизрахим", по идее, должен идентифицироваться любой русский израильтянин. Все или почти все мы бывали на периферии и знаем, что представляет из себя тамошняя система образования и культурно-развлекательная сфера. А вот солидаризироваться с культурно-эстетическими требованиями выходцев с Востока большинству "русских" будет значительно сложнее. Более или менее по той же причине: все мы бывали на периферии.

Положа руку на сердце, редкий русский (особенно если он причисляет себя к русскоязычной элите), поживший в Ашдоде, Офакиме, Шхунат а-Тиква, на хайфском Адаре или на иерусалимской улице Штерн, не испытывает негативных чувств к вырывающейся из окон восточной музыке. Что уж говорить о мужских и женских "мотеках" — с золотыми цепями на волосатой груди и пергидролем в волосах, соответственно.

Мы недолюбливаем "восточных" — потому что они недолюбливают нас, потому что нас раздражает их манера говорить и одеваться, потому что мы презираем их музыку, а они смеются над нашей, потому что именно они двадцать с лишним лет назад преподали нам первый урок того, "что значит быть израильтянами", потому что мы считаем их вульгарными и малообразованными, а они нас — вонючими и заносчивыми, потому что … потому что мы, такие разные, вынуждены (или годами были вынуждены) жить рядом, ходить в одни школы и магазины, ездить в одних автобусах и трудиться за одним станком. Их борьба за культурное равенство страшна для нас вдвойне, ведь мы вообще не понимаем, на что они жалуются. "Их, с позволения сказать, культура и без того преследует нас везде. Если сейчас она заполнит оставшееся культурное пространство — куда податься бедному русскому еврею?", вопрошаем мы. Точнее, вопрошали бы, если бы внимательнее следили за этим самым "восточным дискурсом".

Есть и еще одна причина неприятия: русские в Израиле считают, что бороться — это не комильфо. То есть национальная борьба — это нормально (будь то в Эрец-Исраэль, в России или на Украине). Борьба с властью как таковой — это похвально. Ну, в определенных обстоятельствах. Но вот узко-общинная, требовательно-эгоистическая борьба — глубоко чужда большинству русских. Во-первых, она сродни классовой (которая вызывает у нас исторический антагонизм), во-вторых, от неё попахивает желанием "проехаться" на общественных благах, "захапать" более жирный кусок общего пирога. А этого мы, русские, сами делать не будем и другим не позволим.

Нет, мы, не дай бог, не за всеобщее равенство — мы просто за тяжелую работу и личную инициативу. Иными словами, мы — за сохранение статус-кво.

Грубо говоря, с "русской" точки зрения, лучше, чтобы в суде не заседал ни "восточный", ни "русский" судья — лишь бы никто не высовывался. То же самое касается представительства в СМИ, на университетских кафедрах, в госучреждениях, в командном составе армии и пр. Русскоязычные израильтяне глубоко уверены, что "лучшие всегда пробьются", а "середнячкам помогать нечего". Видимо, в этом нас убедили годы непринятия в престижные советские вузы и на работу из-за пятой графы.

Примерно то же самое касается и отношения к борьбе за строительство социального жилья. Русскоязычные израильтяне не готовы предпринимать активные меры и требовать, чтобы правительство строило жилье для "наших" стариков. Видимо, из общей деликатности и чувства неловкости. Зато и не слишком удачные попытки восточных многодетных семей и матерей-одиночек "паразитировать" за счет несуществующего жилищного фонда вызывают у нас глубокое возмущение.

Мне кажется, что выход из заколдованного круга отношений между восточной и русскоязычной общиной в Израиле есть.

Прежде всего, необходимо отделить культурно-эстетическую сферу от социально-экономической. В большинстве социально-экономических вопросов мы, не боясь какого-либо столкновения интересов, можем активно и плодотворно сотрудничать с "марокканцами" и доставить немало хлопот пресловутой элите, будь она этнической или финансовой. Дело за малым — готовностью русскоязычной общины признать, что и она, подобно восточной, во многих сферах страдает от вольной или невольной дискриминации.

Что же касается вопросов культуры — тут, на мой взгляд, как "русским", так и "мизрахим" необходимо честно отделить зерна от плевел — массовую культуру от "высокой", протестную культуру районов бедноты — от мейнстрима, современную культуру — от традиционного народного творчества и от культурного наследия средневековья.

Герметичного разделения между различными жанрами, разумеется, нет, да и никогда не было, и все же — в тот момент, когда восточные интеллектуалы, а вслед за ними и мы — перестанут кидать в одну кучу поэзию р. Йегуды Галеви и творчество Эяля Голана, нам, возможно, станет легче понять и принять друг друга.

Это не значит, что нужно срочно выучить наизусть поэзию Йегуды Галеви и перестать насвистывать "Каше ли". Просто в тот момент, когда мы поймем (точнее, вспомним), что "вульгарность" и "дешевка" не являются непременными атрибутами восточной культуры и что "арсы" — это те же гопники, наш страх перед засильем востока, возможно, несколько ослабнет.

Оригинал публикации

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта