Эта глава из книги идет без картинки. Зато она для меня самая личная — в свое время я писал семинар о влиянии СМИ на суд, и гений израильской адвокатуры, Авигдор Фельдман, помог мне и выделил время. Итак, один из примеров того, как невиновные люди оказываются в тюрьме на всю жизнь. А вы говорите — Задоров.

ВЫБИТЫЕ ПРИЗНАНИЯ и НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС

Дело 5052/99 Государство Израиль против Ахмада Козли и др.

8 декабря 1983 года Дани Кац, которому было 15 лет, вышел из дома в Дении, приличном районе Хайфы, и исчез. Его тело со следами жестокого насилия было найдено три дня спустя в пещере недалеко от арабского городка Сахнин, и вся страна погрузилась в траур.

Убийство и изнасилование подростка стало основной новостью прессы, и имя "Дани Кац" было у всех на устах.

С самого начала основной версией следствия был националистический мотив — так как мальчика нашли около арабского городка, практически никто не сомневался в том, что убили его именно арабы. Неподалеку от тела нашли мусорный пакет, в котором среди прочего мусора были конверты и банковские квитанции с именем Самира Ганама из Сахнина.

В тот же день Самира и двух его друзей из Сахнина, а также двух бедуинов из соседней деревни, арестовали и выпустили спустя три недели, в течение которых как полиция, так и ШАБАК вели интенсивные допросы. Никаких доказательств причастности Самира к преступлению на нашлось, а следователи госбезопасности, с особым пристрастием проводившие допрос всех трех подозреваемых, пришли к уверенному выводу в их полной невиновности.

Шло время, и гнев общественности обратился на полицию, так и не нашедшую преступников. Депутаты Кнессета требовали результатов, как обычно, обвиняя полицейских в неспособности быстро и эффективно исполнять свои обязанности, и давление на правоохранительные органы пошло со всех сторон – и общественность, и политики, и пресса хотели немедленных арестов. Так как никаких ниточек к раскрытию дела у полиции в руках не было, а арестовывать кого-то надо было срочно, пятерых арабов арестовали заново.

Теперь у полиции не было выхода — нужно было оправдывать общественное доверие, и арестованных начали "колоть". Так как никаких улик, кроме пакета с мусором, так и не нашли, единственным шансом стало признание подозреваемых — и оно пришло.

Тридцатилетняя борьба пятерых арабов впоследствии сосредоточилась на том, каким образом эти признания были добыты, а точнее, то их утверждению, выбиты.

"Царица доказательств" — так назвал суд признание, исходя из того, что ни один человек не будет себя оговаривать. А так как по закону к признательным показаниям подсудимого в полиции, от которых он отказывается в суде, должны присоединиться дополнительные доказательства, суд нашел изящное решение — признания одного служат доказательством вины второго, и наоборот.

В чем же признались обвиняемые? По их рассказу, подкрепленному следственными экспериментами, они встретились у магазина, в котором работал один из них, и внезапно решили похитить и убить еврейского мальчика. Часть из них друг друга не знали, но это не помешало им договориться и на следующий же день похитить подростка прямо на оживленной хайфской улице.

Дальше показания начинают расходиться практически во всем — и в том, как засовывали в машину, и в том, кто держал, и как убивали, и что делали с телом. Интересна и последовательность признаний — по мере того, как от судмедэкспертов поступали новые данные, соответственно изменялись и признательные показания, а если что-то не совпадало — эксперты переписывали заключения, чтобы картинка была глаже.
От стенограмм допросов и прослушек обвиняемых (а их прослушивали в камерах) дрожь берет даже привыкших к полицейскому беспределу адвокатов.

Вот, например, беседа одного из обвиняемых с молодым парнем, который во время совершения преступления ехал с ним в одной машине совсем в другом месте.

Здесь я опускаю многочисленные арабские имена, которые вместо придачи делу ясности совсем запутают непривычного к ним читателя, и вместо Джадаан и Ганаийям обозначу их О(бвиняемый) и С(видетель).

Свидетель не хотел отказываться от своих показаний, по которым выходило, что обвиняемый никак не мог совершить то, в чем уже признался, а полиция никак не могла его убедить соврать.

О: "Все, кончено, мы все признались. Ничего не знаю про это дело, но нас здесь убивают, поэтому скажи, что ты меня не видел, скажи им, что я с тобой не ехал".

С: "Но ты же ехал вместе со мной в одной машине!"

О: "Ты не понимаешь, нас тут убивают побоями, мы признались, чтобы нас не убили. Скажи, что меня с тобой не было".

С: "Но как я скажу, это же неправда! Как мне потом перед богом ответ держать?"

О: "А как будешь ответ держать, если они меня здесь убьют? Скажи по крайней мере, что ничего не помнишь. Мы во всем признались".

С: "Как же вы признались, если ты был со мной в машине? И как я могу не помнить, если я помню?"

О: "Нас током пытали. Не бойся, тебя они бить не будут. С моей жизнью все равно покончено, и оправдает меня только бог, а тебе еще жить надо — скажи, что не помнишь, что перепутал, спаси меня".

Подробности признаний и следственных экспериментов заполнили не один том расследований и комиссий, впоследствии проверявших ход дела.

Снятый на видео следственный эксперимент, на котором один из обвиняемых говорит — я не убивал, перестаньте меня бить, а потом в съемках перерыв на несколько часов, его увозят в подвал, а когда он оттуда возвращается уже ночью, начинает показывать, как все дело было, постоянно спрашивая у следователей: "Так? Сюда идти? Здесь я был?" — относительно этого эпизода судьи постановили, что за несколько часов в обвиняемом "заговорил голос совести".

Прослушки в камере: "Ты уже признался? — Да, меня забили чуть не до смерти, я себя оклеветал, а ты? — Я сломался после того, как меня электричеством пытали. — Ничего, даст бог, выйдем отсюда живыми и всем расскажем, что с нами было".

Они вышли живыми, хотя и покалеченными, из подвалов полиции. В одном из протоколов допроса, начавшегося с утра и закончившегося под утро госпитализацией подследственного с трещиной в ребре, за весь день присутствует лишь одна запись — "Попросил сигарету, получил две".

Следствие закончилось, начался суд. К началу суда газеты уже признали обвиняемых виновными, депутаты требовали расстрела, и никто всерьез не рассматривал версию об их невиновности. Когда перед судом с одной стороны были рассказы пятерых убийц-арабов, признавшихся в том, что они вместе похитили и убили мальчика, а потом еще и четверо из них изнасиловали тело покойного, а с другой стороны — показания полицейских-героев, которыми гордилась вся страна, шансов у обвиняемых не было.

Последовало обжалование в Верховный Суд — и отказ. Просьба о проведении повторного суда — и отказ. Однако абсурдность признаний, отсутствие любых улик, несовпадения показаний, уверенность следователей ШАБАКа в невиновности пятерки и прочие признаки невиновности привели к созданию специальной проверочной комиссии прокуратуры, которая порекомендовала согласиться на просьбу о проведении повторного суда.

Повторный суд опять концентрировался на вопросе того, как было добыты признания. И снова суд встал перед дилеммой, ведь в любом случае имелась организованная преступная группировка — либо банда арабов-убийц-некрофилов, либо банда евреев-упырей в форме полицейских. Такие дилеммы израильский суд решает однозначно, и пятерых "убийц" снова признали виновными.

Снова обжалование в Верховный Суд, снова отказ, снова просьбы о повторном суде, снова отказы — и до сих пор пятеро невинных людей, оклеветавших себя под пытками, сидят в тюрьме.

Срок их освобождения подойдет к 2020 году, а там, вероятно, кто-нибудь из полицейских выйдет на пенсию, разговорится о том, как все было на самом деле, и может быть, когда-нибудь суд оправдает попавших под пресс несчастных, пока что оправданных только богом.

Оригинал публикации

Мнение авторов может не совпадать с позицией редакции