В России жгут незаконную еду, а журналисты с упоением выдают материалы о сырно-колбасных аутодафе. Общественность разделилась на два лагеря, половина стенает о том, как Путин, сын блокадников, знающих цену еде и что такое настоящий голод, мог повелеть сделать такое. Другая же половина твердо стоит на том, что Путин прав, мол, продукты санкционные, запрещенные, закон уважать надо, и ради уважения к закону все средства хороши.

Суть вопроса на самом деле проста. Западу не понравилось то, что Владимир Владимирович делает на Украине, и в наказание ему крепко наступили на экономическую мозоль. Ах так, сказал в ответ Владимир Владимирович, не будете покупать наше, а мы не будем брать ваше. На самом деле все логично, вот только подданные его повели странно, на людях надрывно кричали “крымнаш”, а без свидетелей полушёпотом бормотали “пармезан лучше”.

Путин пытался по-хорошему: сначала запретили ввоз, подданные не послушались. Запретили продавать, поданные не послушались. Спрос рождает предложение, и в супермаркетах появилась моцарелла из смоленской области, белорусские устрицы, рикотта из Казахстана. Владимир Владимирович сам же и создал идеальные условия для контрабанды, затягивая соседей в таможенный союз. Таможенный союз оказался действительно интересной штукой, через него стало ясно, что устрицы, сыр и польские яблоки лучше Крыма, поскольку людей которые действительно пользуются Крымом, меньше чем тех, которые пользуются санкционными продуктами. Крым не нужен, а санкционку можно есть.

И вот этим самым прагматичным подходом подданные ежедневно тыкали в нос собственному президенту — собирателю Земли Русской. Такая черная неблагодарность, он им Крым, а они в ответ пармезан за обе щеки уплетают.

И тогда Путин форменно психанул и повелел конфискованное сжечь. Не в Донбасс отправить, не по детским домам раздать, а сжечь. Рационального в этом мало, но по-человечески понять можно, обидно ему. Правда странно, что лидера такой большой страны, центра православной цивилизации, ядерной державы и прочее и прочее приходиться понимать по-человечески, но как бы то ни было, месседж Путина ясен: “Вы не поняли, с…, с кем дело имеете, я ведь и вот так могу, зарубите себе на носу, я психованный и поперек моей воли идти не надо”.

Тем временем есть другая страна, чем-то неуловимо на Россию похожая. Она не такая большая и у ней нет атомной бомбы, но там тоже сжигают, причем не сыр, а людей, и не только сжигают — головы режут, на крестах распинают. И как и в России все это делают под телекамеры, и интернет заполнен, как и в России, ликующими репортажами об этом.

Называется эта страна Исламское государство (в России ее объявили террористической организацией), люди, которых там так эффектно убивают, как и французский сыр в России, запрещенные — одни эту страну бомбили, другие против нее шпионили, третьи устои расшатывали. В их публичном сожжении под прицелами телекамер так же мало рационального, как и в репортажах о том, как продуктовую санкционку давят катками. Можно ведь просто в придорожном овражке пулю в затылок или даже на вечные работы в каменоломни, все больше пользы. Ну так ведь и сыр можно было бы отдать сиротам Донбасса.

Все это делается демонстративно по тем же мотивам, что и Путина: “Смотрите как мы можем, бойтесь нас”. Однако есть и разница, пару недель назад глава Исламского государства Халиф Аль-Багдади заявил своим командирам, хватит, довольно этих публичных расправ, это отвращает от нас сердца мусульман. В ИГ со своей психопатией начали бороться, а в России свою возгоняют.

Источник

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта