Дмитрий Дубов: И прямо сейчас — обещанное, довольно скандальное на наш взгляд, интервью российского политолога Станислава Белковского. Здравствуйте, Станислав.

Станислав Белковский: Добрый день.

Дмитрий Дубов: Вы действительно потеряли в последних терактах близких людей?

Станислав Белковский: Да, я не хотел бы углубляться в это, поскольку это вопросы частной жизни, а я не "звезда" и не ньюсмейкер для того, чтобы обсуждать мою частную жизнь.

Дмитрий Дубов: Вы прямо обвинили российские спецслужбы в содействии террористам, устроившим атаки во Франции. На основании чего вы об этом заявили?

Станислав Белковский: Я вижу просто повторение сценариев — во-первых, между девяносто девятым годом — взрывами домов в Москве — и тем, что происходит сегодня. Тогда, с помощью взрывов домов в Москве и объявления войны условному противнику, который де факто, в политическом контексте, оказался и союзником, потому что если бы не было этого союзника-противника, не было бы и войны, которая привела Путина к власти. Сегодня повторяется все это дело в международном контексте — в контексте спецоперации Владимира Путина по принуждению Запада к любви.

Не случайно Кремль признал версию теракта как основную причину гибели самолета "А триста двадцать один" компании "Когалымавия" только после того, как случились теракты в Париже. Конечно, у меня нет юридических строгих доказательств. Я не готов в полной мере отстаивать свою точку зрения в суде. Это лишь оценочные суждения. Но параллельно их слишком много.

Дмитрий Дубов: И все же, почему вы решили, что Путин знал о терактах в Париже заранее?

Станислав Белковский: Да. Владимир Путин, который в критических ситуациях обычно зависает — давайте вспомним катастрофу подводной лодки "Курск", "Норд-Ост", Беслан, другие кризисы — и не выходит на публику с какими-то конкретными суждениями. В день терактов в Париже, тринадцатого ноября, вернее, вечером того же дня успел выступить очень быстро с очень жесткими, и, вместе с тем сентиментальными, тем самым отражающими жестокость заявлениями.

Учитывая, что в руководстве ИГИЛа преобладают бывшие соратники Саддама Хусейна, баасисты, иракские баасисты — "Баас" — это, как мы знаем, социалистическая партия Ирака, которую формально возглавлял Саддам Хусейн, и которые формально правили Ираком, то мы можем вполне обоснованно предполагать, что в руководстве ИГИЛа, безусловно, существует разветвленная агентура российских спецслужб, унаследованная еще от Первого главного управления КГБ СССР и Службы внешней разведки Российской Федерации времен Евгения Максимовича Примакова.

Дмитрий Дубов: Скажите, чисто по-человечески, не страшно проводить такие параллели и обсуждать детали?

Станислав Белковский: Конечно, страшно. Но это, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Знаете, мне страшно жить в России все сорок четыре года, что я в ней живу. Вообще, когда я появился из утробы матери, мне сразу стало страшно. Когда я увидел Советский Союз образца тысяча девятьсот семьдесят первого года. А когда боишься все время, то чувство страха несколько притупляется.

Дмитрий Дубов: Ну а зачем Путину все это, как вы считаете? Зачем вообще сирийская кампания?

Станислав Белковский: Сирийская кампания нужна как составная часть спецоперации по принуждению Запада к любви. То есть к переговорам о новом разделе мира. Она важна не сама по себе, и не Башар Асад важен сам по себе, ибо Путин сдаст Башара Асада в тот момент, когда поймет, что это условие переговоров с Западом.

Дмитрий Дубов: После Парижа, после терактов, стал ли Путин снова партнером Запада?

Станислав Белковский: Я думаю, что Запад не рассматривает Путина как партнера ни при каких обстоятельствах, в этом проблема. Путина, как человека, который движим исключительно логикой интересов, а не ценностей, как классический бизнесмен на троне. Который может купить ситуацию. Любую.

Дмитрий Дубов: То есть все банально и Кремль, скажем так, хочет получить денег от Запада под сирийскую кампанию, так?

Станислав Белковский: Да. Но то, что на уровне ценностей Запад отвергает Путина — после аннексии Крыма, после войны на Донбассе, независимо от того, что сейчас они ушли на периферию внимания мировых СМИ, с Путиным как с равноправным партнером, как с уважаемым лидером, вести диалог никто не будет. В лучшем случае с ним будут проводить сеансы психотерапии, гладить его по лысеющей голове и говорить: "Ничего, ничего, сейчас все успокоится, только не применяй ядерное оружие, не вводи войска куда-нибудь еще. Сейчас все будет хорошо". Я уверен, что партнерство невозможно.

Дмитрий Дубов: Честно говоря, непонятно, откуда сегодня деньги у России на полеты крылатых ракет из Каспия в Сирию.

Станислав Белковский: Владимир Путин ответил бы на ваш вопрос так, мне кажется. Это не я сейчас отвечаю как бы, а транслирую его точку зрения в меру моего понимания этой точки зрения, хочу оговориться — что в России денег немеренно. В стране, в которой разворовывается сто пятьдесят-двести миллиардов долларов в год за счет различных бюджетных расходов, достаточно просто сократить воровство на десять процентов, или где-нибудь побить себя по карманам, или побить по карманам кого-нибудь еще.

Дмитрий Дубов: Как, по-вашему, Москва будет отвечать Анкаре за сбитый самолет? И вообще, будет ли Москва отвечать?

Станислав Белковский: Москва будет отвечать. Вопрос, как. Было уже понятно два или три месяца назад, что отношения между Москвой и Анкарой испортились неотвратимо и необратимо. Кроме того, Турция — страна НАТО, и я думаю, что само решение сбить российский самолет, наконец, было принято по согласованию с ведущими державами НАТО, и в первую очередь, США. Российские самолеты провоцировали страны НАТО много раз. Они вторгались в воздушное пространство США, Великобритании, Франции и других стран.

И важно было понять — а кто же первый все-таки собьет российский самолет и тем самым покажет, что так делать нельзя. Вот на эту роль, мне кажется, была назначена Турция по ее собственной инициативе, потому что Путин вызывает нарастающее раздражение Реджепа Тайипа Эрдогана и всего турецкого истеблишмента своей абсолютно неконвенциональной политикой на Ближнем Востоке. То есть Турция-то понимает, зачем это надо, но Турция не понимает, почему Путин влез в эту историю, не отдавая себе отчета в ее последствиях.

Дмитрий Дубов: Понятно. Станислав Белковский, спасибо вам за это интервью.

Станислав Белковский: Большое спасибо вам за внимание.