Несмотря на резкое обострение российско-турецких отношений, исторически обе страны очень похожи. В начале ХХ века обе пережили глубинные революции, но к сегодняшнему дню существенно отошли от их идеологического наследия. Правда, если в России коммунизм перестал быть государственной идеологией, то турецкий кемализм продолжает оставаться официальным. Хотя сам основатель Турецкой Республики вряд ли одобрил бы исламистскую эволюцию нынешнего президента.

В сегодняшней Турции, где открывается все больше мечетей, кардинальные светские реформы ХХ века кажутся событиями из истории какой-то другой страны. Исламизацию вряд ли можно считать турецкой спецификой — это глобальный тренд, затронувший многие страны. Но его контраст с наследием Ататюрка выглядит действительно резким и поразительным.

В “Столкновении цивилизаций” Сэмуэль Хантингтон отмечал, что идеалы кемализма были даже более проевропейскими, чем настроения в самой Европе тех лет. В 1920-1930-е годы во многих европейских странах боролись сторонники левых и консервативных ценностей.

Ататюрку же удалось вывести свою страну из этого контекста.

Он был антикоммунистом, но внимательно относился к результатам большевистской революции в России. Заметим кстати, что дипломатические отношения между РСФСР и Турцией были установлены еще в 1920 году, задолго до признания советской России европейскими странами. Однако его борьба за светское государство не доходила до крайностей советского атеизма. Он просто кардинально разделил религию и политику.

Упразднив Османский султанат и халифат, Ататюрк ликвидировал имперскую традицию в своей стране. Он ориентировался на французскую модель нации как носителя суверенитета. И это резко отличало Турцию от советской России, где большевики фактически возродили империю — только под другими идеологическими лозунгами. “Чтобы построить новое государство, о деяниях прежнего надо забыть” — до такого революционного сознания большевики не поднялись. Напротив, уже с 1930-х годов они стали восстанавливать историческую преемственность с Российской империей.

И даже постсоветская история России свернула в ту же имперскую колею. Началось это уже в 1992 году, когда Ельцин отказался проводить исторический суд над коммунизмом по модели Нюрнбергского, на котором настаивали бывшие советские диссиденты вроде Владимира Буковского. Российский президент тогда заявил: “Не надо раскачивать лодку”, и в итоге вся номенклатура КПСС успешно перешла в новые правящие партии (сначала “Наш дом Россия”, затем в “Единую Россию”).

Такой “транзит” предопределил и официальные ныне представления о “единстве российской истории”. А Турция создавалась как новое государство, принципиально отличающееся от Османской империи. “Наша мысль должна работать не в духе летаргической ментальности прошлых веков, а в соответствии с представлениями о скорости и действии нашего века”, — требовал его основатель.

Главным содержанием светских реформ Ататюрка стали гражданские гарантии свободы совести и вывод политики, культуры и образования из-под контроля религии. Женщины в Турции получили избирательные права даже раньше, чем в некоторых европейских странах. Были законодательно отменены чадры и прочая внешняя религиозная атрибутика.

Гарантом светского характера турецкого общества фактически стала армия. Это также выглядит некоторым парадоксом, поскольку в других странах военнослужащие зачастую являются носителями консервативных взглядов. Турецкая же армия как структура НАТО последовательно занимает модернистские позиции, которые на протяжении ХХ века неоднократно приводили к конфликтам с гражданской властью, подпадавшей под влияние исламистов.

Кстати, халифат в свое время Ататюрк низложил сугубо психологическим оружием. Он ввел в турецкой армии моду пить коньяк и закусывать его ветчиной. А также приучил офицеров устраивать светские балы. Понятно, что такая страна уже не могла считаться “исламским государством”.

И поныне удивляет, как стремительно удалось сделать светской страну, в которой ислам более 600 лет был официальной религией. Буквально за несколько лет Турция перешла на григорианский календарь, сменила арабскую письменность на латиницу, в Стамбуле открылись университеты и популярные художественные выставки, ранее запрещенные исламскими канонами.

Интересно, что эта мировоззренческая революция вовсе не воспринималась турецким обществом как какое-то “национал-предательство”. Напротив, крушение исламистских “духовных скреп” и социальная модернизация считались проявлением патриотизма.

Но все же при Ататюрке никто не взрывал исламские культовые сооружения — и в этом кардинальное отличие его политики от советского атеизма. Репрессии против церкви в СССР привели в постсоветское время к столь же радикальному перелету маятника в другую крайность, когда церковные деятели стали требовать огосударствления религии. И сегодня РПЦ фактически является государственной церковью — в полном противоречии с российской Конституцией. А нынешние сторонники клерикализации, громящие художественные выставки, психологически мало чем отличаются от советских атеистов, препятствовавших в свое время церковным праздникам.

Светские реформы зримо отразились и на экономике Турции. Сегодня, по данным МВФ, турецкий ВВП занимает 17-е место в мире по паритету покупательной способности. Правда, с 2012 года отмечается некоторый спад. Вероятно, консервативно-исламистские идеи правящей партии Эрдогана плохо сочетаются с современным экономическим развитием.

Нынешний альянс развитых стран против “Исламского государства” (организация, запрещенная в России, — Forbes) способен сделать идеи Ататюрка вновь актуальными.

В Турции уже несколько лет проходят массовые выступления против официальной политики ползучей исламизации. Примечательно, что турецкая армия симпатизирует протестующим стамбульским студентам — это выглядит довольно необычным по сравнению с другими странами, где эти силы часто противоположны.

Но еще больший парадокс — светские реформы основателя Турецкого государства сегодня выглядят совершенно революционными для России. Даже в Турции партия Эрдогана не рискнула поставить какие-то “священные тексты” превыше гражданских законов — а в России это уже сделано. Кстати, многие европейские политики выступают против членства Турции в ЕС, мотивируя это ее исламистской эволюцией. Но если бы Евросоюз существовал в эпоху Ататюрка, думается, они смотрели бы на этот вопрос более позитивно.

Недавно депутаты Госдумы потребовали у Турции передать стамбульский собор Святой Софии православной церкви. В 1935 году президент Ататюрк превратил это культовое и для христиан, и для мусульман здание в музей обеих религий. Но, видимо, сегодня музейные экспонаты ожили…

Источник: "Forbes"

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта