"ЗаграNица"

Когда московская женщина приезжает в Тель-Авив в отпуск на пару недель, она достаточно быстро теряет человеческий облик. С одной стороны, есть стереотипное представление о русской красавице: всегда каблуки, короткое платье, тщательная косметика в любую жару. И есть эти самые московские женщины, которые несколько месяцев много работали, соответствовали статусу, а тут приехали и поняли, что ничего никому не должны. Поэтому они надевают тапки, заворачиваются в одеяло и ползут, шаркая, пить кофе на улицу. Местные подтянутые люди смотрят на них с любопытством. (Я точно знаю, сама так делала).

На самом деле внутри это одна и та же женщина - и на шпильках, и в тапках. Точно как пружина остаётся той же самой, будучи сжатой или растянутой.

В России женщина живёт под серьёзным давлением, и я даже не могу сказать, что это мизогинное общество её так прессует. Мы в нём родились, воспитаны, и кодекс поведения идёт изнутри, мы только можем следовать ему или поступать вопреки. Когда следуем - шпильки, когда бунтуем - тапки и одеяло. И то, и другое нас не освобождает от оглядки на ориентир.

Однажды я прочитала у Амели Нотомб фразу, которая была написана с очевидным возмущением. Речь шла о японских женщинах:

“Если к двадцати пяти годам ты не выйдешь замуж, то покроешь себя позором; если ты смеешься, тебе не стать изысканной женщиной; если твое лицо выражает какие-либо чувства, значит ты вульгарна; если признаешься, что у тебя растет хотя бы один волосок на теле, ты непристойна; если молодой человек поцелует тебя в щеку на людях, значит ты шлюха; если ешь с удовольствием, ты свинья; если спишь с удовольствием, ты корова”

И далее:

“Не надейся испытать хоть раз наслаждение, потому что это уронит твое достоинство.

Не надейся влюбиться, потому что сама не заслуживаешь того, чтобы в тебя влюблялись: если даже кто-то тебя и полюбит, то в действительности он полюбит не тебя, а ту женщину, какой ты кажешься.

Даже если ты удаляешься в туалет, чтобы опорожнить мочевой пузырь, ты должна следить, чтобы никто не услышал журчания твоего ручейка, и ради этого вынуждена без конца спускать воду.

Ты проголодалась? Но тебе дозволено лишь едва прикасаться к пище, потому что ты обязана быть тонкой, как тростинка. Однако не надейся, что на улице будут с восхищением смотреть тебе вслед, – никто даже не оглянется на тебя. Ты должна оставаться стройной только потому, что толстеть – стыдно.

Быть красивой – твой святой долг”

Когда я прочитала, то поняла, что это почти полностью, за исключением двух последних пунктов, совпадает с кодексом поведения поколения моей мамы. Совершенное неприятие физиологии: сексуальное желание позорит женщину; невозможно зайти в туалет, если в за стеной в ванной мужчина, и он при этом не включает воду. Точней, зайти можно, но от смущения не получится даже пописать. Мамина подруга брила ноги, и это был непристойный факт - потому что у неё на ногах росли волосы. То есть брить надо было, но со стыдом. Мама с гордостью рассказывала, как на первом свидании спешила с парнем на трамвай, и он взял её за руку, чтобы успеть - она вырвалась и убежала. Если в автобусе с ней рядом садился мужчина, она "смотрела на него с презрением", чтобы не считал доступной. Дала пощёчину знакомому парню, который поцеловал её в конце прогулки. Её любимые фразы я цитирую с большой нежностью: "кому он нужен, этот поганый секс", "обманул и посмеялся", "мужики сначала добиваются, а потом презирают".

То поколение, как и японки, жило в культуре стыда - стыдно было за всё и перед всеми, причём так, что это могло сломать твою психику, не говоря о репутации.

Если растёшь среди таких схем, конечно, когда вырвешься, начнёшь бегать в одеяле.

И вот мы со всем этим приезжаем в Тель-Авив.

Здесь не стыдно быть толстой - это может быть неудобно, но категория стыда просто не применяется. Девочки сообщают, что идут "пипи", и это никого не смущает. Сексуальность видно, слышно, о ней говорят - и при этом тебе её не навязывают. Ну как пипи - не хочешь, кто же заставит.

Более того, ты постепенно понимаешь, что сексуальность существует отдельно от качества сисек и задницы. Дело не в том, что тут хотят любых - нет. Но сексуальность напрямую связана с количеством жизненной энергии. В России быть бледной немочью нормально и почётно, люди в крайнем случае думают, что ты из Питера, это даже пикантно. А здесь женщину в таком энергетическом состоянии захотят прежде всего накормить. Потом всякое может быть, но сначала привести в порядок. Женщины не стесняются того, что они живые.

Это не отменяет ухода за собой - и эпиляции, и похудения, и пластики, здесь процветают косметологии, парикмахеры и маникюрши; каблуки я вижу на израильтянках достаточно часто. Но это делается не от стыда за свои несовершенства. И даже не ради мужчин. Просто у каждой есть свои представления о прекрасном, свои эстетические предпочтения, сообразно которым они себя украшают. Поэтому поставьте рядом двух наивных провинциалок, среднерусскую красотку и обычную израильскую девицу. С большой вероятностью они будут одеты одинаково смешно, в обтягивающих платьях, на шпильках и в макияже. Но одна сделала это из глубочайших идеологических соображений, а другая нарядилась с радостью папуаса, украсившего себя пивной банкой. Если у обеих достаточно вкуса, вектор сохранится - долженствования (или протест против них) или собственные представления о прекрасном.

Дресс-код для поколения наших родителей важней и понятней, чем проявление индивидуальности в одежде. Когда я приезжаю в Москву на пару недель, я раз пять успеваю навестить маму, и она постоянно задаёт один и тот же вопрос:

— Почему ты носишь просторные длинные платья, у тебя же фигурка вон какая и ножки?!

— Мне кажется, это красиво.

Она на некоторое время замолкает, но при следующей встрече происходит диалог в духе "Театра" Моэма:

“— Когда я приезжала к тебе в Джерси и к обеду приходили джентльмены, мне помнится, ты надевала нарядный капот.

– Я скорее надену саван”

И в конечном итоге мама находит для себя объяснение: это у вас так по религиозным соображениям одеваются?

В Тель-Авиве!

Но ей так проще для себя объяснить. К счастью, она не знает, что я иногда ношу медные браслеты до локтей. Среди них есть арабские, индийские, авторский винтаж из шестидесятых, кусок гнутой медной проволоки и даже, кажется, кольцо от салфеток. Красиво - не передать.

И здесь ожидается кода, что вот так хорошо, а так плохо. Но нет. Я не считаю, что напряжённость российской женщины плоха и непривлекательна. Она, безусловно, тяжелей для психики, но уж кто подо что заточен. А так она может быть совершенно неотразима, я знаю многих израильских мужчин, которые сами не свои до женщин с тонкой стальной струной внутри. Тревожность мерцает притягательным огоньком, и свобода в том, чтобы принимать и это, в себе и в других, как одно из проявлений бесконечного разнообразия мира.

Источник: "ЗаграNица"