В многочисленных разговорах о пенсионной реформе или о том, что принято ею называть, сказано много всякого, нужного и лишнего, но до сих пор не прозвучало главное.

Главное же заключается в том, что немедленные меры по вырыванию из нищеты наших стариков нужны не только и даже не столько ради пенсионеров самих, сколько ради нашего с вами будущего.

Я бы сказал: ради будущих поколений, ради наших детей и внуков, и это правда, но она лишь часть вопроса. Сам он шире – ради будущего вообще: конкретно нашего с вами, судьбы и роли "русских" в Израиле и Израиля в целом. Потому что от того, каковы наша роль и влияние будут в нем, какими мы сами будем, зависит и то, каким будет он: таким, как мы его застали в начале 90-х, или таким, каким мы его хотим видеть.

Ведь нет же сомнений, что страна разительно изменилась с нашим появлением здесь и изменилась к лучшему – это признают и сабры, и старожилы, да и объективные данные статистики свидетельствуют о том же. Сохранится это положительное влияние (а по идее, оно должно возрасти с учетом интеграции и нас, и наших детей в израильском обществе) или сойдет на нет – вот вопрос, который решается именно сегодня.

Наследный капитал

Мы и наши родители приехали сюда 20-25 лет назад, в массе своей голыми и босыми, но кое-что с собой все же привезли. Речь даже не о дипломах о высшем образовании, которые были у более половины репатриантов начала 90-х, но которыми большинству из нас, к сожалению, не удалось воспользоваться по прямому назначению.

Однако кое-какой бесценный капитал у нас, а еще больше у наших родителей, имелся. Этот капитал – представление об образовании, о воспитании как о высшей жизненной ценности. Не к месту обсуждать, насколько оно справедливо и реалистично. Как правило, это стремление само по себе и даже достижение его не делало ни богатым, ни счастливым, ни независимым ни в той жизни, ни в этой. Главное – что оно было.

Убежден, мало кто из вас, моих ровесников и по возрасту, и по стажу в стране, представляет, какую роль в нашей судьбе, в образе нашей алии, в ее объективном успехе и в ее вкладе в процветание и безопасность Израиля сыграла эта еврейско-советская блажь.

И уж совсем мало кто знает это так, как я. Не потому что я такой умный или сильно знающий. Тут чисто личное – чисто бизнес. Эта маниакальная убежденность русских евреев, что образование и воспитание – высшая ценность, дала мне и моим коллегам 25 лет назад работу, профессию, призвание, дело жизни. Все свои четверть века в Израиле я занимаюсь удовлетворением этого стремления, а можно сказать – использую его.

Когда мы с моими однокашниками по ульпану, доктором Юрием Френкелем и Наумом Спектором, создали в 1992 году Ассоциацию учителей-репатриантов (ИГУМ) и сеть учебных центров под ее эгидой по всей стране, основным движущим мотивом было создание условий для самореализации учителей из бывшего СССР и обеспечение для них рабочих мест.

На пике "большой алии" в страну приехало 60 тысяч дипломированных "русских" педагогов. Система образования Израиля не могла абсорбировать такое количество новых кадров чисто физически и даже статистически. Да и они, как правило, не могли в нее сходу влиться: слишком большая разница плюс языковой барьер.

Для самых опытных из них (многие приехали в пенсионном и предпенсионном возрасте) это препятствие вообще было практически непреодолимо.

Вот мы и решили создать для них альтернативную систему образования. Думали прежде всего о том, как занять и дать возможность заниматься любимым делом учителям. Но в сформированной нами структуре "русского" образования оказалось заинтересовано все репатриантское сообщество. Что и определило ее успех – мы ведь собирались работать на самоокупаемости.

Спрос был массовым. На пике количество учеников в наших учебных центрах доросло до семи тысяч. Конечно, мы старались отбирать лучших педагогов, совершенствовали методики, адаптировали их к местным условиям, расширяли ассортимент и формы педагогических услуг. Но в том, что у нас получилось, главная заслуга – не наша. И наш успех был отнюдь не главным результатом этого движения.

Факторы риска

Главное заключалось в том, что русской алие 90-х удалось сохранить и в следующем поколении (а может быть, и в поколениях) стремление к знаниям, к высоким стандартам образования и сами эти стандарты.

Достижение, которое только кажется само собой разумеющимся. Несмотря на то, что значительная часть репатриантов 90-х приехала в Израиль образованными людьми, зачастую интеллигентами не в первом поколении, эта цепочка на них вполне могла и прерваться. По объективным условиям, должна была прерваться.

Только от четверти до трети алии 90-х удалось сохранить в Израиле прежние профессии. В условиях перенасыщенности рынка рабочей силы многие (к сожалению, очень многие) вынуждены были не только поначалу браться, но и потом заниматься работой, не требующей полученных в институтах знаний, а зачастую и образования вообще.

Сменили масть: из "пролетариев умственного труда", к сословию которых принадлежало большинство евреев в бывшем СССР, превратились в просто пролетариев и мелких предпринимателей.

Ничего в этом постыдного нет. Но вечный зов еврейских семей – "Учись, сынок, а то так и будешь ключи подавать!" - утратил свою стимулирующую роль в глазах детей.

Кто спас поколение?

Все это вполне могло и должно было привести к снижению уровня образования и стремления к нему в следующем поколении русских израильтян, которое сами они называют "полуторным".

Почему это в массе своей не произошло?

Мне, конечно, хотелось бы записать это целиком в заслугу возникшей в начале 90-х системе альтернативного неформального "русского" образования, в которой ИГУМ являлся ведущим и самым крупным игроком. Но это было бы несправедливо, по крайней мере, не было бы всей правдой.

Все наши многочисленные учебные центры, укомплектованные высоко квалифицированными педагогами, так и остались бы "вещью в себе", службой занятости для не устроенных в израильском образовании учителей, если бы созданный нами сервис не оказался настолько востребованным – то есть был обеспечен приоритетным, устойчивым и массовым спросом.

А здесь главную роль сыграли "русские", на самом деле – еврейские бабушки и дедушки. Это они стали нашими самыми горячими и преданными сторонниками, агентами влияния, лоббистами в семьях репатриантов.

Почему именно они? Родители были заняты другими, более важными и актуальными, как им казалось, вещами. На них лежал груз ответственности за обустройство в новой стране. Они с утра до ночи, а то и с ночи до утра работали и искали работу, учились, осваивали новые профессии, налаживали связи, строили карьеры и бизнесы.

Не то чтобы они совсем не занимались детьми, не думали об их будущем. Но их забота о детях сводилась преимущественно к самому необходимому – к тому, чтобы у детей было, что есть, где жить, во что одеться и на что развлечься, - то, чего без них и кроме них никто обеспечить бы не смог. Ни на что другое у них реально не хватало ни времени, ни сил, ни места в порядке предпочтений.

Бабушки и дедушки, особенно те из них, что приехали в страну в пенсионном и предпенсионном возрасте, были, как правило, отстранены от авангарда этой непрерывной гонки, по крайней мере лишены ответственности за нее.

В тесноте и давке начала 90-х рабочих мест и возможностей заработка не хватало и их детям, не говоря уж о них самих. Они сюда приехали в роли бабушек и дедушек (у кого были другие амбиции и иллюзии, те вскоре с ними расстались). Приехали ради детей. Ради них, их счастья и будущего они готовы были на любые трудности и лишения.

Но с тем, что их любимый Данечка или Шарон останутся без высшего образования, а то и без аттестата зрелости, не получит знаний, которые должны получать приличные дети в приличной еврейской семье в Союзе, – то есть не только математики на высшем уровне и физики для олимпиад, но и русского языка и литературы на нем (а то как с ними общаться и о чем говорить?), английского с французским, истории искусств и всемирной истории, рисованию и музыке, бальным танцам и балету, не считая гимнастики и карате, - с этим они смириться не были готовы никак.

Без этого вся их жизнь здесь, да и жизнь вообще, все перенесенные лишения (а многие сам факт переезда из привычной среды в чужую страну воспринимали как лишение) теряли смысл.

И потому, когда стали открываться и набирать популярность наши центры, именно бабушки и дедушки увидели в них шанс для своих обожаемых внуков, а на самом деле – для себя, своей роли в семье и существования в стране.

Это зачастую они выкраивали сотни шекелей из своих скудных пособий, чтобы оплатить учебу внуков в наших центрах и других очагах внешкольного образования.

Это преимущественно они по испепеляющей нашей жаре и под дождем с пронизывающим ветром жестокой израильской зимы водили в наши центры своих (а то и чужих – сформировалась форма коллективной взаимовыручки "бабушек по сопровождению", а затем и заработка) внуков.

Родители в это время пахали или отдыхали от пахоты, карабкались к своим вершинам – не до кружков, Петька! А бабушки с дедушками вели за ручку их детей к вершинам своим.

Теперь можно оценить, что сделали "русские" бабушки и дедушки этим незаметным подвижничеством. Они спасли поколение. Они сохранили обреченную прерваться на нас преемственность наследственной тяги русских евреев к знаниям. Они сохранили образовательный и культурный потенциал алии – фундамент ее будущего и возможного будущего лидерства. Они укрепили страну, ее готовность к новым вызовам. Мы все перед ними в долгу за это, и если не сможем отблагодарить, должны хотя бы это осознавать.

Шо – опять?!

Сегодня подходят к пенсионному возрасту те, кому было в районе сорока на пике "большой алии". Мы, которым в это время было за двадцать – под тридцать, тоже входим в статус дедушек-бабушек. Сможем ли мы сделать для своих внуков то же, что сделали для наших детей наши родители?

А оно им надо?

Главный побудительный мотив возникновения альтернативной сети "русского" образования – языковой - давно утратил остроту.

Не только у наших внуков, но и у детей, если и есть проблемы с языком, то с русским, а не ивритом. И специфика израильской школы для них не чужая, а родная. Темпы притока новых репатриантов из бывшего СССР несравнимы с началом 90-х. Все это вместе заставило и ИГУМ постепенно свернуть свои учебные центры.

Мы сосредоточены в основном на сети двуязычных детских садов. Так в чем же выражается "русская" специфика? Или, если кликушествовать по-привычному: чем "русские" дети обделены по сравнению с израильскими сверстниками? Даже притом, что они и сами сабры, а многие и дети сабр, хотя и русскоязычных. И шо – опять?

Да, опять. Они лишены того, что есть у большинства их сверстников из нерусских семей, - бабушек и дедушек. То есть физически они есть, и многие из них вполне прилично выглядят. Но рассчитывать на них нельзя!

Они не могут забирать детей из сада (государственные работают до часу) и со школы, они не станут брать на себя кружки, спортивные секции, поездки к репетиторам и в школы дополнительного образования, на них нельзя оставить ребенка, когда он, не дай Бог, заболел.

У них не всегда хватает времени даже на регулярное и продолжительное общение с внуками – погулять, побеседовать, рассказать о том, что знают, что пережили, выслушать отпрысков, вникнуть в их проблемы…

Только что я рассказал, как "русские" бабушки и дедушки спасли от интеллектуальной деградации поколение наших детей. Сегодняшние для своих внуков не в состоянии сделать того же.

Дело не в том, что они (а это уже почти и мы) не готовы к самоотверженности бабушек и дедушек начала 90-х. Главное, что им на самом деле некогда. Они работают!

Не тех жалеем

В отличие от коренных израильтян и старожилов, "русские" из поколения алии 90-х, достигнув пенсионного возраста, не могут уйти "на заслуженный отдых". Они его "не заслужили". Для них выход на пенсию означает погружение в нищету. Как бы и где бы они ни работали, сколько бы ни получали. Наоборот – тем, кто зарабатывал прилично, еще труднее пережить обвал на жалкое пособие. И они сопротивляются этой социальной пропасти как только могут.

Поэтому наши люди, достигнув пенсионного возраста, на пенсию не выходят. Не только потому, что и пенсий у большинства нет, а то, что есть, пенсией назвать нельзя, тем более жить на нее. Но и потому, что вынуждены продолжать работать – просто, чтобы выжить.

А так как с приличной работы большинство из них по достижении пенсионного возраста увольняют, новую престижную и высокооплачиваемую найти в таком возрасте нереально, им приходится соглашаться пахать как прежде за гораздо меньшие деньги или заниматься неквалифицированным трудом, который, как правило, оплачивается ниже, по часовой ставке. Значит, для того чтобы хоть что-то заработать, надо пахать как можно больше.

Как дети алии 90-х росли без родителей, вечно отсутствующих на работе, так внуки ее обречены расти без дедушек и бабушек. То есть того компенсирующего фактора, который был у детей 90-х, у них не будет. И та опасность, которая минула их родителей, угрожает теперь им.

Так что жалеть стариков, оставшихся без пенсии в пенсионном возрасте, - мало. Все гораздо хуже: жалеть надо детей – внуков этих стариков. Наше будущее!

Вкус теста вместо хлеба

Вот почему усилия, предпринимаемые НДИ для улучшения материального обеспечения репатриантов пенсионного возраста, имеют стратегическое значение для всех нас.

Независимо от собственного возраста и стажа в стране. Речь уже не о стариках, к которым, возможно, сам не относишься, и не в каждой семье они есть, а о детях – они есть у всех.

Так что, если без межпартийного антагонизма, общинного чванства и популярного в нашей среде нигилизма в отношении политиков вообще и Либермана в частности, сторонниками этой реформы (или попытки реформы – по одежке протянуты ножки) должны быть, по идее, все русские израильтяне.

На деле происходит все наоборот. Меня обескураживает и возмущает, что сегодня под огонь критики, в том числе на "русской улице", попали не те, кто десятилетиями не замечал проблемы "русских" пенсионеров, а те, кто ее поднял на высший государственный уровень и взялся ее решать.

Мало дали? А мы, избиратели, много дали НДИ, чтобы она могла выбить больше? Та скромная прибавка к доходу репатриантов-пенсионеров, которую уже удалось заложить, не сделает их обеспеченными и счастливыми. Посетуйте еще, что она не сделает их молодыми! Если ее хватит хотя бы на то, чтобы часть пенсионеров перестала мотаться в поисках дополнительного заработка, ушла с работы и позволила им сидеть с внуками, заниматься их образованием, а то и оплачивать кружки и курсы – уже хорошо.

Пожевав сырое тесто, нельзя судить о вкусе хлеба. Но именно это и делают внезапно прозревшие критики. Единственным результатом развернувшейся кампании дискредитации реформы может стать ее сворачивание вообще.

Сегодня не время и не место оценивать начатое по тому, кто сколько получил на счет в январе, - и делать из этого итоговые выводы. Важно, что процесс пошел, и волновать нас всех должно, чтобы он ни в коем случае не остановился. Причем, повторяю, не только ради пенсионеров, а ради наших детей.