x
channel 9
Автор: Слава Шифрин Фото: 9 Канал

Встреча с Давидом

Каблан* по имени Давид опаздывает со сдачей нашего дома больше, чем на год. У каблана всё время уважительные причины: муниципалитет не утвердил архитектурный план (после того, как дом построен), пожарники не дают разрешение, потому что нарушены какие-то противопожарные нормативы, субподрядчик электрических работ сбежал вместе с деньгами и кабелями, плюс блокада территорий, из-за которой до стройки не могут доехать мастера отбойного молотка, рыцари мастерка и кисти Али и Мухаммед. Вдобавок ко всему — дожди, засуха, болезни и общая нестабильность в регионе.

Жильцы, продавшие свои старые квартиры под обещания каблана: “К майским вселитесь. Голову даю на отсечение”, въехали в недостроенный дом без лифта, без подземной стоянки, без кондиционеров, с горой строительного мусора перед входом, с каким-то партизанским подключением к электричеству, при котором нельзя одновременно включать более одного электроприбора (жильцы составили график, кто когда стирает, когда готовит и когда включает посудомоечную машину).

В середине августа изнывающие от жары, но сплочённые совместной стиркой и совместным приготовлением пищи жильцы нашего дома, поняли, что к маю дом, скорее всего, сдан не будет, и решили послать каблану "чёрную метку". Давиду надлежало явиться поздним вечером в тёмный дом и держать ответ перед жильцами. Встреча была назначена в квартире работника сферы высоких технологий Гиля. Давид пришёл в назначенное время без оружия, без охраны, но с другом, одноногим Джоном Сильвером.

Вернее, друг был вполне двуногий, был одет в чёрные брюки и белую рубашку, в руках держал толстую канцелярскую папку и всем своим видом напоминал провинциального адвоката по мелким, то есть совсем не крупным, искам.

"Йехезкель", — представился Джон Сильвер, — "Друг Давида".

"Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто тут Йехезкель", — подумал я, а вслух уточнил: "Ты адвокат?"

"Нет, я не адвокат, — с чувством собственного достоинства ответил Йехезкель, — Я друг Давида. Я представляю его интересы перед банками".

"Хорошая профессия", — подумал я, — "У меня сыновья растут. Надо бы поинтересоваться, где учат такому ремеслу".

"Ну, начнём с божьей помощью", — скомандовал Йехезкель, когда жильцы расселись вокруг большого стола, отведя Давиду с Йехезкелем почётные места у стенки с трещинами.

Жена Гиля по имени Гали поставила на стол кувшин с холодной водой, пластиковые стаканы и вазочку с орешками. Мрачные сосредоточенные жильцы не притронулись ни к воде, ни к орешкам. Они даже перестали вытирать пот, предательски выступавший тёмными пятнами подмышками. В тревожной, как маляр Мухаммед перед полицейской проверкой, наэлектризованной, как партизанский электрощит, и натянутой, как провода в лобби недостроенного дома, тишине, нарушаемой лишь монотонным гудением вентилятора, жилец с первого этажа доктор Канторович на правах самого образованного и самого старого жильца развернул петицию и хорошо поставленным голосом, нараспев, словно кантор в синагоге, начал зачитывать наши требования. Он обстоятельно перечислял недоделки, кивая головой в такт чтению и делая драматичные паузы между недоделками, понижал голос на технических деталях, в которых он чувствовал себя неуверенно, потом резко взмывал вверх на суммах и датах и вновь падал вниз, угрожающим шёпотом перечисляя санкции, которые мы применим к необязательному каблану.

Доктор закончил чтение, театральным жестом вручил петицию Давиду и украдкой посмотрел на своё отражение в криво повешенном зеркале.

Тишина сгустилась ещё больше, воздух в комнате как будто сжался в комок, когда любая искра может привести к взрыву. И такую искру высек Давид.

"Неблагодарные вы люди, — сказал Давид, отхлебнув воды из пластикового стаканчика. — Я же всё для вашей пользы сделал. Все изменения в строительном плане – чтобы увеличить площадь ваших квартир. Я привёл сюда самых лучших специалистов, закупил самые дорогие стройматериалы. Я строю этот дом себе в убыток, только, чтобы вам было хорошо.

Да, немного опоздали со сроками. Но на то были объективные причины. Зато, за время строительства ваши квартиры подорожали в 2… нет, в 3 раза. Что, я виноват, что опять нагрянули праздники? Даю честное кабланское, что после праздников мы всё закончим. А вы пока готовьте деньги. Вы все мне должны последний взнос".

И грянул гром! Как первый дождь после затяжного хамсина, с неба хлынул поток взаимных обвинений, тишина была взорвана криками жильцов, угрозами, ругательствами на разных языках, оправданиями каблана, в которых было много экспрессии и мало логики. Начался восточный базар, бессмысленный и беспощадный: с размахиванием руками, картинным хватанием за сердце, с плеванием орешками и проливанием воды, выбеганием из комнаты и хлопаньем дверями, заверениями в любви и дружбе и опять угрозами и обвинениями.

Спор закончился неожиданно, как израильский ливень, на самом пике, лишь немного прибив пыль и размазав грязь. Выпустившие пар и немного остывшие жильцы вновь расселись вокруг стола. Гали, жена Гиля, достала из духовки грибную запеканку. "Кушайте, соседи дорогие. И вы, уважаемый Давид и не менее уважаемый Йехезкель, не побрезгуйте".

"Боже, как вкусно!" – простонал Йехезкель, проглотив кусок запеканки.

"Это наше традиционное семейное блюдо, его рецепт моя прабабушка привезла из Польши лет 100 назад", — гордо сообщила Гали.

"Одну минутку", – сказал доктор Канторович и, несмотря на солидный возраст, быстро выскочил за дверь. Он вернулся через пару минут с бутылкой вина, подаренной пациентами на позапрошлый новый год. Выпили традиционный "Лехайм", потом за детей, потом за мир. Закусили запеканкой. Гиль заварил кофе. Моя жена принесла остатки торта, не доеденного пятничными гостями. Петицию убрали со стола, чтобы не запачкать.

"А давайте устроим вечер национальной кухни, — предложил обитатель пентхауза Шуки Бельцер, — сделаю настоящий румынский кебаб".

"Так ты из Румынии? – радостно воскликнул доктор Канторович, — Откуда? Мы из Бухареста".

"Я родился в Израиле, а родители приехали из Бельц", – ответил Бельцер.

"Не страшно, — успокоил его доктор Канторович, — Главное, что не из Ясс".

"Мой внук на следующей неделе женится на марокканской девушке, — сказал каблан Давид, — Я после свадьбы принесу вам марокканские сладости".

"У тебя внук женится? Надо немедленно за это выпить! Первый внук?"

"Нет, уже третий внук женится. А вообще у меня семеро детей и 12 внуков", — гордо сообщил Давид.

"Ничего себе…, — жильцы от удивления даже перестали жевать, — "Твоя жена героиня: семерых родить".

"Ну, это не от одной жены, — смутился никогда не смущающийся каблан, — Жён у меня было три. Каждая мне по двое детей родила".

"Три по два получается 6, а не семь", — осторожно заметил я.

Давид вместо ответа отхлебнул кофе, жильцы посмотрели на меня укоризненно.

"Хорошо. Вернёмся к нашему вопросу, — скомандовал Йехезкель. — В принципе мы принимаем ваши требования. Нужно только юридически это оформить. Наш адвокат Далия Штукман составит договор, и мы с вами его подпишем. Вам адвоката брать не надо – жалко ваших денег. Далия Штукман прекрасный адвокат, работает с Давидом много лет, можете ей доверять".

"Только на этой неделе Далия не может – у неё мама в больнице", — поправил коллегу Давид.

"А что с ней?", — заволновался доктор Канторович.

"Вы не знаете маму Далии Штукман? — ответил вопросом на вопрос Йехезкель, — Потрясающая женщина. У неё во время войны в Польше вся семья погибла. Она сама прошла гетто, концлагеря, чудом выжила. Совершенно одна приехала в Палестину в 46-м, участвовала в Войне за Независимость. Потом выучилась на юриста, много лет работала в Генеральной Прокуратуре. Про неё ещё фильм сняли. Не видели? И муж её был известный адвокат Штукман – партнёр в знаменитой адвокатской конторе “Штукман-Шпильман-Шульман"".

("Странно было бы, если бы при таких родителях Далия Штукман работала, например, крановщицей или кассиром в супере", — подумал я и тут же устыдился своих мыслей).

"Бабке за 90, она в полном рассудке, всё помнит, всё знает, всеми командует. Вот только у неё проблемы с сердцем – третий инфаркт перенесла", — продолжил Йехезкель.

"Что ж ты раньше не сказал? – воскликнул доктор Канторович. — "Мой ближайший друг – заведующий кардиологическим отделением. Я попрошу, чтобы он лично посмотрел маму Далии. А договор подождёт. Главное – здоровье".

"Главное – здоровье", — эхом ответили жильцы.

"Какая всё-таки трагическая история у нашего народа", — глубокомысленно заметила Тали со второго этажа.

"А я ведь застал Вторую Мировую войну”, — вдруг сказал Давид. — Я хорошо помню тот день, когда она закончилась. Это было, по-моему, летом или весной 1945-го. Мне лет 7 было. Мы жили в Багдаде. Помню, папа пришёл домой из лавки и с порога закричал: “Масуда (так звали мою маму, благословенна её память), накрывай на стол, с утра ничего не ел".

"Он имел ввиду праздничный ужин по поводу Дня Победы?" – уточнил я.

"Да нет, он всегда так говорил, когда из лавки возвращался".

"А потом наступили тяжёлые времена, — продолжил Давид. — Арабы разгромили папину лавку. Нам угрожали. А в 52-м мы приехали в Израиль. Я сразу пошёл добровольцем в армию, тоже участвовал в Войне за Независимость".

"Там война же в 49-м закончилась", — попытался я восстановить историческую справедливость, но жильцы опять посмотрели на меня осуждающе, и неуместный вопрос был снят с повестки дня.

"Да, вся наша жизнь связана с армией. У нас ведь каждый гражданин – солдат", — заметила Тали со второго этажа.

"И каждый солдат – гражданин", — добавил Талин муж Йоси, служивший срочную кладовщиком в Управлении тыла и освобождённый от резервистской службы по состоянию здоровья.

"Зато у нас есть своя страна. И это здорово, что евреи сами строят себе жильё в своей стране и ни от кого не ждут милости", — заявила Гали, жена Гиля, убирая со стола пустое блюдо из-под запеканки.

"Совершенно верно, — поддержал её Давид. — Я завтра пришлю Али и Мухаммеда, пусть начинают исправлять недоделки. А на следующей неделе придёт электрик Николай и сантехник Василий. Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Главное, чтобы все здоровы были. Пойдём мы, поздно уже".

Давид и Йехезкель тепло распрощались с жильцами и ушли, забыв взять петицию. Жильцы столпились у окна с кривой рамой, провожая взглядами удаляющийся "Мерседес" Давида.

"Всё будет хорошо", — произнёс доктор Канторович в наступившей тишине, — Главное — здоровье”.

Одинокая лампочка, криво подвешенная перед входом в недостроенное парадное, согласно закачалась, словно подтверждая слова доктора.

"Главное – здоровье", — одобрительно прогудел вентилятор, заменяющий неработающий кондиционер.

"Здо-ровь-е", — согласно булькнули капли, падая в лужу из протекающего потолка…

* Каблан – строительный подрядчик (иврит)

Источник: "РеЛевант"

authorАвтор: Слава Шифрин

гид
comments powered by HyperComments