– Я хочу, чтобы вы составили моему Гришеньке брачный договор, – дородная и давно вышедшая даже из бальзаковских годов женщина, представившаяся Симой Моисеевной, говорила, слегка картавя, с характерным акцентом, если не Одессы, то наверняка бессарабского Прикарпатья. Сам Гришенька, очень худой и очень программист в очочках, был похож, скорее, на папу, кем бы тот ни был. Он сидел послушно рядом с ней, такой самодержавной и влиятельной, наискосок от меня, делая вид, что ничто происходящее его не касается, и лишь время от времени следил за моими реакциями на его доминантную мать поверх смартфона.

– Он женится на шиксе, и его бабушка переворачивается в гробу! – продолжала Сима Моисеевна. После этих слов тонкие губы Гришеньки тронула едва заметная улыбка, и, чтобы самому не улыбаться, я направил взгляд на тяжёлое жемчужное ожерелье на шее клиентки, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– Понимаете, это ведь нужно было переехать в Израиль и тут обязательно найти себе шиксу! – с подчёркнутым сарказмом добавила клиентка, видимо, в поисках моей поддержки. Но искала она не там – я сам за все годы в Израиле имел дело исключительно с девушками, отвечающими названному ей критерию, заставляя собственных бабушек и дедушек переворачиваться в гробах. Тем не менее, именно благоразумие и настоятельные рекомендации не разбрасываться клиентами, полученными от такой негалахической девушки, обладающей практичностью и умом, которые прививает только смесь папы еврея и мамы украинки, заставили меня положительно кивнуть.

– Мой Гришенька очень хороший, а она его разденет и оберёт. Нужно обязательно написать, что у него есть квартира и эта квартира всегда будет его! – со знанием дела продолжала Сима Моисеевна, не смущаясь коротким уточнением сына, что вряд ли его суженая позарится на квартиру на четвёртом этаже дома без лифта в далеко не самом престижном районе Хайфы, да ещё и под завязку обременённую ипотекой.

– Плюс машина, – с гордостью, заставившей меня срочно высморкаться в рулон туалетной бумаги, добавил Гришенька. – Хёндай Акцент начала двухтысячных, третья рука.

– Да, и машина! – подтвердила Сима Моисеевна, явно не замечая сарказма в дополнении сына. – Напишите, что подарки и наследство от родителей будут принадлежать только получателю, и обязательно, что расходы на свадьбу оплачиваются пополам. То есть мы платим половину и её сторона половину.

Основной посыл был понятен. Сима Моисеевна временно закончила перечисление имущества сына в ожидании моего приговора.

– А у самой девушки имущество есть? – мне, наконец, удалось вставить собственные пять копеек.

– Какое там имущество? Она в Израиле учится. Её отец какой-то торгаш в Питере, азохен вей! – возит машины из Европы. Короче, всё будет на нас! И она ещё шикса… – вздохнула Сима Моисеевна. – Так сколько вы с нас возьмёте?

Торг занял на удивление мало времени. Сима Моисеевна воззвала к истории долгого знакомства с моими родителями и попросила скидку. Вспомнила моего дедушку. В ответ я назвал стандартную цену, помноженную на три. В итоге, после "существенной скидки" мы сошлись на моей самой обычной цене с добавлением компенсации за вредность. После согласования цены и недолгой заминки, вызванной моим требованием непременно перевести брачный договор на русский, чтобы он был доступен всем участникам процесса, мы договорились, что я подготовлю черновик с переводом.

* * *
Шиксу звали Люда. Намечавшейся комплекцией и совсем немного внешностью она напоминала уменьшенную Симу Моисеевну. Благодаря этому сходству на протяжении всей встречи я никак не мог сдержать улыбку. Подумал, что ведь не зря говорят, что мальчики часто ищут в девочках маму и что Гришина бабушка могла бы и попридержать ритм переворачивания в гробу. Правда, в отличие от будущей свекрови, Люда совсем не картавила и говорила на хорошо поставленном питерском наречии. Гришенька рядом с ней даже приобрёл некоторую солидность, а его смартфон безвылазно оставался в кармане.

Молодые много улыбались, и, несмотря на мои убеждения, Люда напрочь отказалась читать перевод договора.

– Там ведь написано, что всё, что его – его, а все что моё – моё?

– Да.

– Не вопрос. Подарки и наследство тоже? – Люда почему-то начала смеяться.

– Да.

– И все расходы на свадьбу пополам? – Люду начал разбирать смех.

– Вы хорошо осведомлены для человека, не читавшего договор.

– Почему? Я всё читала… Сама не могла бы лучше придумать, – Люда вытерла слёзы.

– Может, вы хотите внести правку?

– Нет! Пополам – отлично! Симе понравится, – Люда посмотрела на жениха, и тот начал смеяться вместе с ней.

С минуту я ждал, что молодые люди всё-таки посвятят меня в своё веселье, а потом попросил удостоверения личности, чтобы внести в договор. Фамилия Люды была неожиданно знакомой, но я не придал этому значения. Процесс подписания договора занял несколько минут, и за его составление расплатилась со мной – неожиданно – девушка, выудив из своего студенческого кошелька несколько пятисотенных купюр в евро.


* * *

Сима Моисеевна настояла на встрече тет-а-тет со мной через две недели после подписания договора.

– Рами, мне очень нужно с вами посоветоваться.
– Что случилось?
– У нас проблема с договором… Его ещё можно отменить?
– А что не так? Я вроде составил его в точности, как вы просили.
– Да… – неуверенно подтвердила клиентка. – Вот скажите… А мы по договору должны оплачивать половину свадьбы?
– Всё, как вы просили. Вы и ваш муж, конечно, не сторона договора, но Григорий обязался платить половину. А в чём собственно проблема?
– Проблема в том, что они решили отмечать свадьбу в Лондоне. Отец Людочки…

Сима Моисеевна судорожно отпила глоток из стакана воды, оставленного на столе предыдущим клиентом. Отметив сей факт для внесения в личное дело секретарши, я вдруг вспомнил фамилию Люды и подумал, что за всю встречу Сима Моисеевна ни разу не назвала её шиксой и неожиданно перешла на "Людочку".

Недолгий поиск в Гугле под скорбящим взглядом клиентки выдал страницу в Википедии с фамилией известного питерского бизнесмена, отца троих детей – Михаила, Людмилы и Олега, основателя того и сего и, помимо всего прочего, лицензированного импортёра элитных машин британского производства в Россию.

Следующей мыслью после этого было, что тройной тариф за брачный договор был бы вполне уместен.

Сима Моисеевна вела себя тише воды и ниже травы, и я вдруг понял, что прокол был общим – опытная Акелла промахнулась и не учла того факта, что голая и босая шикса может быть по совместительству дочерью олигарха. Мы помолчали ещё пару минут, слушая как за стеной в соседней комнате мой коллега выговаривает кому-то по телефону.

– Он подарил им квартиру в Лондоне, а мы не можем даже выплатить Гришечкину ипотеку за квартиру в Хайфе, – женщина вздохнула в поисках моего сочувствия. В моих глазах, видимо, тоже отражалась скорбь. Правда скорбел я, скорее, по поводу незаработанного гонорара и неспособности представлять Гришины интересы в Лондоне, но Симе Моисеевне было важнее следствие, а не причина.

– Гриша говорит, что заберёт нас с супругом в Лондон, представляете? А я заставила их подписать такой брачный договор…

Я ничего не представлял и никому не сочувствовал. Кроме себя, естественно. Ведь ни одна из выбранных мной лично шикс не могла похвастать отцом-олигархом. Задумался, что, может быть, лет через пятнадцать мой сын тоже найдёт себе шиксу-дочь олигарха и заберёт меня в Лондон… Мы ещё немного посидели, каждый думая о своём. Наконец, Сима Моисеевна допила воду и встала:

– Поживём-увидим, – женщина повторила мою любимую фразу из "Иронии судьбы" и вышла из комнаты. В устах мамы Жени Лукашина эта фраза обычно заставляет прослезиться, но Сима Моисеевна всё ещё вызывала у меня несколько другие эмоции. Тем более, что до переезда в Лондон к моему сыну с его шиксой оставалось целых пятнадцать лет, и я подумал, что пока что нужно разобраться с секретаршей, не успевающей забрать стакан с водой после ухода очередного клиента…



Источник: SNOB